Марина Серова - Принесенный ветром

Я терялась в догадках.

– Не понимаю я тебя, Оль. В чем дело-то?

А дело было всего-навсего в том, что из дома Жучкина увели одну из его картин. И Ольгу, которая отдала мне свое журналистское удостоверение, вызвали в полицию для дачи показаний (конечно, не только одну ее вызывали, но от этого пилюля слаще не стала). И, дрожа как осиновый лист, она туда поехала. Не могла же она сказать: «Не было меня у Жучкина, это все Таня Иванова. Я одолжила ей свое журналистское удостоверение. Вот с Тани и спрашивайте, а я тут ни при чем». От ужаса она даже про своего драгоценного Виталика забыла.

– А что Виталик, Оль? – спросила я.

– Да ну его, козла! Думаешь, я его видела? Думаешь, поговорила с ним?

– А разве нет?

– Этот подлец, этот трус сбежал! Я его искала по всему издательству, бегала как… как… – она никак не могла подобрать подходящее слово, и я подсказала:

– Как мадам Грицацуева, да?

Ольга вытаращила на меня глазищи и с обидой произнесла:

– Почему Грицацуева, Тань? Разве я похожа на мадам Грицацуеву?!

– Вообще-то нет. Но ситуация похожая. Помнишь, как в фильме она за Бендером по редакции гонялась?

– Не помню и помнить не хочу, – отрезала Ольга. – Эта шкура…

– Бендер?

Ольга досадливо поморщилась:

– Да Виталик, черт возьми! Спрятался и прислал вместо себя свою гусыню. Видела бы ты ее! Не понимаю, как можно было польстится на такую?

– Да, Оль, я тоже не понимаю. Где ты и где эта гусыня, – поддакнула я, хотя гусыни той и в глаза не видела. – И что, так и не вышел Виталик с тобой поговорить?

– Больше не произноси при мне этого имени! Боже, какая же я дура! Зачем поехала? Лучше бы дома сидела да к Жучкину пошла. Теперь затаскают менты!

– Думаешь, если бы ты поехала к Жучкину, картину бы не украли?

Ольга только плечами пожала. Я спросила:

– А что ты сказала полицейским?

– Что я им могла сказать? Не знаю ничего. У Жучкина была, интервью брала, потом ушла. Кстати, они спрашивали про моего… то есть твоего фотографа. Откуда ты его взяла, этого парня?

– Сам прибился, – и я чуть было не выложила историю нашего с Олегом знакомства, но вовремя сообразила: незачем Ольге знать про балкон. – Приехал в командировку из Красноярска делать репортаж про открытие балетной школы имени Айседоры Дункан. Вот и познакомились.

– Он еще здесь, в Тарасове?

– Нет, сегодня утром укатил, то есть улетел в свой Красноярск. А что?

– Может, это он картину-то и увел?

– Ну-у, скажешь тоже! Это очень приличный парень, даже не сомневайся. На телевидении работает. И зачем она ему, картина? Нет, я уверена, что здесь наши, тарасовские, потрудились. А кстати, что за картина? Лошадь, поди, какая-нибудь?

Ольга минуту-другую думала, потом неуверенно произнесла:

– В ментуре говорили что-то про медиков. Я была в расстроенных чувствах и не совсем поняла.

– Медичи. Портрет герцога Медичи, – догадалась я, недоумевая, кому понадобилось такое плохонькое полотно.

– Наверное, так, – согласилась Оля. – Ты, значит, ее видела, картину? И как? Впечатляет?

– Да ерунда, смотреть не на что! Темная, маленькая. Мужик на лошади, даже и не подумаешь, что герцог.

– Ой, что теперь будет, Тань, что будет, – снова заныла Олечка.

– Да ничего не будет, – утешила я. – Я этого Медичи не брала, ты, по понятным причинам, тоже. Не переживай, обойдется. У Жучкина этих картин – как грязи. Небось не обеднеет. И потом, она наверняка застрахована. Поищут-поищут и успокоятся. Все нормально, никого не убили, не зарезали.

– Ты думаешь?

– Уверена на все сто. Так что забудь про Медичи, да и про Виталика тоже.

– Да пошел он…

– И правильно! Все они козлы! А я завтра заброшу тебе диктофон, корочки твои, список гостей и фотки. И начинай ваять статью со спокойной совестью. Ну, я поехала.

– Да зачем я буду тебя напрягать, я и сама могу к тебе заехать и все забрать. Сегодня.

Вот уж чего тебе делать не следует, так это заезжать ко мне домой! Не ровен час, на Олега наткнешься, которого я успела «отправить» в Сибирь.

Немного подумав, я сказала:

– Очень удачно получается, у меня как раз сегодня встреча назначена в твоих краях. Буду ехать мимо и заброшу все. Ты ведь вечером дома будешь?

– Ага. Сейчас вещи разберу, ванну приму и буду отдыхать.

– Вот и договорились. Буду подъезжать, позвоню.

От Ольги я поехала к Кире, чтобы отдать ему адвокатскую ксиву и рассказать, как прошла встреча с Ниночкой.

Володька сидел у себя в кабинете и что-то писал. Увидев меня, он улыбнулся во всю пасть, отложил ручку и произнес:

– Ну, как успехи?

Я хлопнула адвокатскими корочками по столу со словами:

– Спасибо тебе, Володя, ты очень помог нам. Но пока особенно похвастаться нечем.

Стараясь ничего не упустить, я пересказала Володьке свою беседу с Ниной.

– Вот если бы я могла повозить Нину по окраине Трубного района…

– А смысл, Таня? В магазин она не заходила. Ну, узнает местность, и что дальше?

– Может, машину кто-нибудь из прохожих вспомнит? Тарасов – не пустыня безлюдная.

– А номер? Петрушина твоя ни номера, ни марки назвать не может. На редкость бестолковая девчонка!

– Вовсе нет, – вступилась я за Ниночку. – Любая другая на ее месте тоже не обратила бы внимания на номер, да и марку автомобиля далеко не каждая девочка назовет, если не разбирается. Зачем ей? Она же не догадывалась, во что это выльется.

– Похоже, она и сейчас не догадывается, – проворчал Киря. – Не спорю, ты большая мастерица по разгадыванию головоломок, Танюха, но здесь…

– Буду искать парня, – решительно объявила я. – Думаю, в нем все дело. Уверена, что он подсыпал девушке в шампанское какую-то дрянь.

– Зачем? – скептически произнес Киря.

– Пока не знаю. Но узнаю непременно.

– Да, нелегко тебе будет этого мужика отыскать, если его главная примета – привычка говорить девушкам «Рыбка моя!». А может, ничего он не подсыпал?

– Может, и не подсыпал. Есть у меня еще одна ниточка, – сказала я, имея в виду Валентину, племянницу Аделаиды. – Параллельно буду двигаться и в этом направлении.

– Ну давай, звони, если что.

Я уже собралась встать и распрощаться с Володькой, но вспомнила про Ольгу с Виталиком и Жучкина с лошадьми и спросила:

– Как ты думаешь, Володь, где можно спрятать старинную картину?

– Если небольшую, да из рамы вынуть – то где угодно. Танька, ты взялась за два дела сразу? – Володька сделал круглые глаза. – Ну, мать, ты сильна! Или так деньги нужны? А-а, понял, понял: убийство затеяли, чтобы унести у старушки картину.

Я хмыкнула:

– Ну ты и загнул, Володька! Откуда у небогатой старушки могла быть старинная картина?

– Не скажи. У пожилой дамы может быть все что угодно. Вот моя бабушка, например, хранила старинную керосиновую лампу в жутких завитушках. Мать все пыталась ее выкинуть, а бабуля не давала. А потом оказалось, что лампа – тот еще раритет!