Патриция Хайсмит - Незнакомцы в поезде

— Ну, они устраивали вечеринку, позвали много гостей. Вообще, я по делу зашел. Мы с матерью хотим строить новый дом и выбираем архитектора.

Ответ пришел ему в голову только что, и Бруно нашел его удачным.

— Вернемся к Мэтту Левайну.

Бруно перевел дух. Гая оставили в покое — может, на время, пока он в отъезде, а может, и навсегда. Левайн — тип более чем сомнительный. Незадолго до убийства Бруно провел в обществе Мэтта довольно много времени, даже не задумываясь, что впоследствии это может сыграть ему на руку.

— А что вас интересует?

— Меня интересует, зачем вы столько раз с ним встречались. Двадцать четвертого, двадцать восьмого, тридцатого апреля, затем второго, пятого, шестого и седьмого марта и еще разок за два дня до убийства.

— Ого! — Бруно улыбнулся.

Мэтт не питает к нему приятельских чувств и вполне мог сболтнуть лишнего. В прошлый раз Джерард был в курсе всего трех встреч.

— Мэтт хотел купить мой автомобиль.

— А вы собирались его продавать? Потому что планировали вскорости купить себе новый?

— Я решил, что мне нужна машина поменьше. — Бруно словно бы не заметил намека. — Купил себе «кросли». Вы ее видели в гараже.

Джерард улыбнулся.

— А Марка Лева вы давно знаете?

— Да с той поры, когда он звался Марком Левицким. Если копнете поглубже, выясните, что дома, в России, он убил собственного отца.

Бруно сверкнул глазами. «Собственного отца» прозвучало немного чрезмерно, тут он перегнул палку, но Джерард разозлил его своими инсинуациями.

— Мэтт о вас не лучшего мнения. Что, не смогли договориться?

— О машине?

— Чарльз. — В голосе Джерарда звучало бесконечное терпение.

— Тут мне сказать нечего. — Бруно взглянул на свои обкусанные ногти, думая, что Мэтт прекрасно подходит под описание убийцы со слов Герберта.

— А почему вы прекратили общаться с Эрни Шредером?

Со скучающим видом Бруно пустился в объяснения.

Гай сидел на палубе «Индии», скрестив босые ноги в белых парусиновых брюках. На горизонте нарисовался Лонг-Айленд, но Гаю пока не хотелось смотреть в его сторону. Его покачивало в такт ходу яхты, приятно и знакомо, словно так было всегда. Остался в прошлом безумный день, когда он обедал с Бруно. Тогда он точно сходил с ума. И Анна не могла этого не заметить.

Он потянулся и ущипнул кожу на загорелом плече. За время путешествия он стал смуглым, как португальский мальчишка Эгон, которого они наняли юнгой в лонгайлендском порту. Только шрам на правой брови по-прежнему оставался белым.

Три недели в море принесли Гаю покой и смирение, которые еще месяц назад он счел бы невозможными. Он пришел к выводу, что искупление, каким бы оно ни было, является частью его судьбы, а значит, найдет его само. Гай верил в судьбу. Еще в детстве, предаваясь мечтам вместе с другом Питером, он точно знал, что его мечты осуществятся, а мечты Питера так и останутся плодами воображения. Он мечтал, что построит великолепные здания, что его имя навсегда останется в истории архитектуры, а венцом его свершений будет мост. Белый мост, похожий на крыло ангела, — как творения Робера Майяра, которые Гай видел в альбомах. Пожалуй, это довольно самонадеянно — так сильно верить в свою судьбу; с другой стороны, разве покорность ей не признак истинной кротости духа? Теперь Гай предполагал, что убийство — вопиющее злодейство, преступление против самого себя — могло также быть частью его судьбы. А если так, судьба сама принесет ему возможность искупления и даст на него силы. Если же искуплением станет смертный приговор, судьба даст ему силы достойно встретить казнь, а Анне — это пережить. Странное дело, Гай чувствовал себя незначительней самой мелкой рыбешки и в то же время мощнее самой высокой горы. Однако он не был самонадеян. Прежняя его самонадеянность служила защитным механизмом, она достигла наивысшей точки после разрыва с Мириам. Но даже тогда, отвергнутый и нищий, разве не знал он, что в его жизни будет настоящая любовь? За три недели в море они с Анной стали еще ближе друг другу, их жизни слились в единое гармоничное целое. Разве это не лучшее подтверждение его гипотезы?

Гай обернулся туда, где стояла Анна. Прислонившись к грот-мачте, она смотрела на него сверху — и улыбнулась сдержанной, гордой улыбкой, как мать, выходившая больного ребенка. Гай улыбнулся в ответ. Его поражало то, что она обыкновенный человек, простая смертная — так беззаветно он верил в ее непогрешимость и правоту. А больше всего его поражало, что она принадлежит ему. Он посмотрел на свои сцепленные руки и стал размышлять о больнице, над которой продолжит работать завтра, о всей будущей работе, всех будущих событиях, уготованных судьбой.

Бруно позвонил через несколько дней. Сказал, что он неподалеку и хотел бы зайти. Голос у него был трезвый и печальный.

Гай спокойно и твердо объявил, что ни он, ни Анна не желают его больше видеть. Он уже чувствовал, как переполняется чаша его терпения, а с трудом приобретенное душевное равновесие рушится на глазах — потому что безумием являлся сам факт этого разговора.

Бруно знал, что Джерард еще не выходил на связь с Гаем. Он не сомневался, что возможный допрос займет всего несколько минут. Он хотел предупредить Гая, что Джерард знает его имя, что его могут вызвать на допрос, хотел заверить его, что впредь будет встречаться с ним только тайно и только с его позволения. Но Гай оборвал его так холодно, что Бруно не смог обо всем этом даже заикнуться.

— Я понял, — глухо произнес он и нажал на отбой.

Не успел Гай перевести дух и закурить, как телефон снова зазвонил. Он воткнул сигарету в пепельницу и взял трубку.

— Добрый день. Вас беспокоит Артур Джерард, частное детективное бюро. Скажите, могу ли я приехать? Я должен задать вам несколько вопросов.

Гай в испуге обвел взглядом гостиную. У него возникло бредовое подозрение, что дом на прослушке, Джерард в курсе всех их разговоров и уже поймал Бруно.

Он поднялся наверх предупредить Анну о том, что у них будет посетитель.

— Частный детектив? — изумленно переспросила Анна. — Что ему нужно?

Гай на секунду растерялся. Предательская растерянность, как часто она нападала на него не вовремя! Какого черта Бруно не мог держаться подальше?!

— Не знаю.

Вскоре прибыл Джерард. Он галантно поцеловал Анне руку, извинился за вторжение, похвалил дом и прекрасный сад. Гай несколько растерялся. Джерард выглядел глуповатым, усталым, каким-то неопрятным. У Гая закралась мысль, что Бруно не зря отзывается о нем с таким пренебрежением. Отсутствующий вид и медлительная речь не вязались с образом блестящего детектива. Но когда Джерард устроился в кресле с сигарой и бокалом виски, Гай заметил во взгляде его светло-карих глаз проницательность, а в короткопалых руках — энергию. Тогда Гай занервничал по-настоящему. Джерард был непредсказуем.