Ирина Мельникова - Лик Сатаны

— Какие извещения? — изумилась Саша. — Я вообще в почтовый ящик не заглядываю. Он мне без надобности!

— Вот видишь! — Почтальон вытерла лицо большим клетчатым платком. — По такой жаре заставляешь людей бегать! А мы уже голову сломали, что с твоей посылкой делать. Месяц без движения пролежала, ни ответа ни привета! Я к тебе на этаж поднималась, звонила, а соседи сказали, что давно не появлялась.

— Посылка? Какая посылка? — Саша почувствовала, что ей не хватает воздуха.

Она шагнула к почтовому ящику, рванула дверцу, которую никогда не запирала. Наружу потоком хлынули рекламные листовки, газетки, буклеты, а среди этого глянцево-цветного изобилия и впрямь виднелось несколько простых белых бумажек — почтовых извещений. Саша присела на корточки, подняла их… Точно посылка! Местная! Но от кого? Она поднялась, сжимая в руках извещения, и растерянно посмотрела на почтальона.

— Что теперь делать? Они же просрочены.

— Повезло тебе! — почтальон прислонилась к стене и обмахивалась платком. — Через месяц вернули мы посылку, значит, на адрес отправителя. А она опять к нам пришла, мол, невозможно доставить ввиду выбытия адресата. Так что, если сейчас не получишь, передадим на склад, а через полгода — на утилизацию. Беги, успеешь еще до закрытия отделения! Паспорт при тебе?

— При мне, — кивнула Саша и посмотрела на почтальона. — А откуда вы знаете, что я Ковалевская?

Почтальон с довольным видом хохотнула:

— Так тебя час назад в криминальных новостях показывали. Каких-то там террористов задержали, и наши, мол, журналисты отличились… Я подробностей не знаю, пенсию в это время выдавала, но тебя краем глаза зацепила, как-никак знакомую фамилию услышала…

Через полчаса Саша сидела на лавочке возле почтового отделения. Обессиленная и подавленная… Посылку она получила быстро, правда, выслушала несколько негодующих замечаний, которые пролетели мимо ее сознания, стоило ей увидеть фамилию отправителя. Ковалевская Ирина Львовна… Почти два месяца назад бабушка отправила ей посылку, а она ничего об этом не знала.

— Может, вам ножницы дать? — услужливо предложили на почте.

Глаза сотрудниц горели нешуточным любопытством, и Саша отказалась вскрывать при них посылку. Синий картонный ящик был большим и громоздким. Она едва обхватила его руками и спустилась с высокого крыльца почтового отделения. Голова кружилась, и ее слегка подташнивало, явно оттого, что с утра не держала во рту ни крошки. Лавочка подвернулась вовремя. Она присела и поставила коробку рядом. Ей очень хотелось открыть посылку и посмотреть, что же такое могла прислать бабушка? Но главное, зачем ей потребовалось тащиться на почту, если все, что нужно, она могла передать Саше через родителей?

Она отыскала на коробке круглый штамп с датой отправления и похолодела. Посылка была отправлена в день бабушкиной гибели! Спазмы стиснули горло. И, забыв обо всем, она принялась отрывать клейкую ленту, а когда не получилось, просто оборвала верхнюю крышку. В посылке лежало что-то прямоугольное, плоское, обернутое бумагой и перевязанное шпагатом. Она сорвала бумагу, обнаружила под ней старое бабушкино полотенце, сдернула его, охнула от неожиданности «Господи!» и перекрестилась. Михаил-архангел, казалось, смотрел на нее в упор, и взгляд его был тяжелым и усталым. Но в этот миг над ее головой, стукнув, открылось окно, и по лицу архангела скользнул вдруг солнечный зайчик, и взгляд ожил, потеплел, наполнился светом…

Саша перевела дыхание, и в голове у нее чудом каким-то прояснилось. Она достала икону, положила на колени. Дерево было прохладным, а взгляд архангела снова помрачнел и налился тяжестью. Несмотря на жару, холодные мурашки пробежали по телу, стало трудно дышать, ну, точь-в-точь как тогда, когда она впервые увидела фотографию иконы. Недолго думая, она снова завернула ее в полотенце, потянулась к коробке и только тут заметила на дне узкий белый конверт, на котором знакомым изящным почерком было выведено: «Моей любимой внучке Сашеньке!»

Через секунду она уже читала это письмо — последний привет от бабушки. Читала и плакала, понимая, что многое могла бы предотвратить, загляни вовремя в почтовый ящик. Но что случилось, то случилось! Саша вернула письмо в конверт, шмыгнула носом и достала из сумочки телефон. Первой мыслью было позвонить Никите. Или Юле? Но чувство неприязни пересилило. Она нашла в адресной книге номер Миронова и, когда майор отозвался, решительно сказала в трубку:

— Здравствуйте, Кирилл Леонидович! Это Саша Ковалевская! Мне крайне нужно с вами встретиться!..

Давний знакомый Никиты полковник Саблин, с пронзительными серыми глазами, худощавый и подвижный, прохаживался по кабинету, словно строгий декан перед студентами. Впрочем, сидевшие перед ним трое молодых людей так себя и ощущали — студентами, завалившими сессию. И только от декана теперь зависела их дальнейшая судьба. Правда, сдаваться без боя никто из них не собирался.

Прошла неделя с того дня, как они попали в переделку на даче. За это время успели сойти синяки и поджить царапины, но Юля пребывала в отвратительном настроении. По сути, ей досталось больше всех, поэтому с Никитой — источником всех бед, она разговаривала сквозь зубы, а Сашу вообще обходила взглядом, словно ее не существовало.

Скандал, который закатил ей муж, не шел ни в какое сравнение с прежними ссорами. Валерий на этот раз не орал. Он цедил каждое слово, а в сузившихся глазах отсвечивала такая ярость, что Юля впервые испугалась и принялась оправдываться, что никаких расследований не планировала, просто поехала за город подышать свежим воздухом, а убийцы нашли их сами, и вообще во всем виноваты нерадивые правоохранительные органы, прошляпившие преступников. Но Валерий не успокаивался, а когда выдохся, началась вторая часть марлезонского балета. На сцене появился разгневанный отец. И хотя «Нива» пострадала значительно меньше, оторванный бампер не шел ни в какое сравнение с простреленным и помятым в некоторых местах «Кайеном», Юле попало по первое число.

Конечно, она понимала, что не в машинах дело. Родственники страшно перепугались за нее. Бабушка и вовсе слегла с сердечным приступом, ведь к ней заявились оперативники и тоже задали несколько вежливых, но неприятных вопросов. После этого Лада Юрьевна перестала отвечать на Юлины звонки, и она наконец поняла, что ее желание самоутвердиться внесло разлад в их дружное и счастливое семейство…

— Ну что сказать? — наконец произнес Саблин. — Вам своевременно и четко дали понять, чтобы вы не совались в расследование. Не так ли, майор? — и посмотрел на Миронова, который сидел в конце длинного стола для заседаний. Свой кабинет для встречи Саблина с журналистами им предоставил начальник ГУВД. В душе генерал, конечно же, был против, потому что недолюбливал журналистов, а Быстрову и Шмелева и вовсе не переносил на дух, но полковник из федеральной службы был крайне настойчив, и генерал скрепя сердце согласился.