Владимир Колычев - Честный вор

Но делиться он ничем ни с кем не будет. Он в законе, с ним самим теперь все должны делиться, сливать в «общак», начало которому он должен положить. Только так, иначе и быть не может. А если будет иначе, авторитет его полетит в тартарары.

– Мужик, давай сюда! Вафельник есть? – приманивал его к себе круглолицый лупоглазый пацан.

– Чего?! – взревел Коробок.

– Ты че, неграмотный? – возмущенно глянул на него атлет с глубоким рубцом вместо правой брови. – Утирку давай!

– Я в законе!

– Чего?! – У атлета отвисла челюсть.

– Ну, если в законе, падай, поговорим! – с подозрением глядя на него, сказал поджарый тип с блестящей лысиной и въедливым взглядом.

Коробок мог бы послать их всех к черту, но вор не должен себя так вести. Вор должен общаться с «сидельцами», вникать в их нужды и проблемы. Там, где вор, там в хате должен быть идеальный порядок. А чтобы его навести, нужно подбирать ключики к арестантам. А народ в тюрьмах не простой, надо обладать определенными талантами, чтобы находить с ним общий язык. Где-то Миша это слышал…

Он сел на корточки, поставил перед собой сумку.

– Мы тут деготь решили замутить, – сказал поджарый.

– Ну, есть у меня «индейка» под это дело, – кивнул Коробок. Он понял, что его проверяют на знание воровской «фени», поэтому полез в баул, достал оттуда плитку чая. Не индийский чай, но все равно его можно назвать «индейкой». – И грохотульки. Все путем.

– Ну, нормально… – кивнул атлет. И, пристально посмотрев на Мишу, спросил: – А чего не назовешься?

– Коробок я.

– Не слышал, – покачал головой поджарый.

– Ну, меня недавно короновали.

– Кто?

– Сергил, Гиви, Мангуст.

– Нормально. А на положении где?

– За Хлоевом смотрю.

– Нормальный городок, бывал там. К телочке одной бычка водил.

Поджарый вел себя как экзаменатор, Миша прекрасно понимал, что мог и не отвечать на его вопросы, но ему нужно было пройти через это. Братва должна знать, кто к ним заехал.

Судя по всему, проверку Миша выдержал. Больше вопросов не должно возникнуть.

– А ты сам кто такой?

– Я – Студеный, меня тут все знают!

Чувствовалось, что на «крытом» поджарый уже не в первый раз. И на корточках он сидел так же легко и просто, как в кресле. Миша только-только присел, а у него уже ноги затекать с непривычки стали. Но встать и размяться нельзя, он же вор, для него тюрьма – дом родной, а сидеть на корточках – за счастье.

Поджарый нехотя протянул ему руку, и Миша небрежно ее пожал. В знак благодарности за признание пожал.

– Авак! – представился армянин с покатыми борцовскими плечами. – А ты, Коробок, по первому ходу, да?

Авак смотрел на него спокойно, без язвительной насмешки. Он просто хотел знать правду. И Миша не стал врать по-крупному. Да, это его первая командировка. Он немного соврал в другом – дескать, нарочно под статью загремел, чтобы настоящим вором себя почувствовать.

– Пацаны мои на «мокром» засветились, – с важным видом сказал он. – Они у меня пацаны четкие, «мусорам» лишнего не скажут, я в них уверен. Поэтому и ментам сигнал дал, пусть меня принимают. Доказательств у ментов против меня нет, но если появятся, плакать не буду. Хоть десять лет дадут, хоть двадцать, все как должное приму…

– Нормально, бродяга, так и надо, – деловито изрек Студеный. – Пока ты через тюрьму не прошел, ты не вор.

– В тюрьме дозреешь, – совершенно серьезно поддержал его Авак.

Все складывалось хорошо, только ноги затекли, разболелись. Не было у Миши больше сил сидеть на корточках, но встать и размяться он не решался, не хотелось опозориться перед братвой. Он хоть и по первому ходу на «крытый» заехал, но должен показать, что все знает и умеет…

Неожиданно дверь в камеру открылась.

– Кого там?.. – недовольно начал Коробок, но договорить не успел, его сильно шатнуло в сторону. И ноги онемели до полного бесчувствия, и еще колики в ступнях заставляли корчиться от боли.

В камеру входил Есаул. Спокойное, даже можно сказать, простецкое выражение лица, благодушный взгляд. Заходил он, как к себе домой. Более того, ждал, что его здесь встретят с распростертыми объятиями.

– Есаул! – Мартын с восторгом поднялся на ноги, с заискивающе-радостной улыбкой направился к нему.

Артем улыбнулся, кивнул в знак приветствия, но руку в ответ пожимать не торопился. Сначала обвел камеру взглядом и заметил Коробка. Улыбка сошла с его лица, он слегка нахмурил брови, глядя на него. Но настоящий шквал эмоций охватил Артема при виде Студеного. Казалось, он сейчас взорвется от возмущения. Но чувства всплеснулись и тут же улеглись.

Студеный тоже смотрел на него. Испуганно смотрел, даже затравленно. Артем подходил к нему, и толпа расступалась перед ним. Мартын шел рядом с бледным видом, в глазах какая-то непонятная тревога.

– Ну, здравствуй, Микита, – с упреком качая головой, произнес Артем.

– Здравствуй, Есаул. – Студеный, он же Микита, подавленно смотрел в пол, словно хотел провалиться сквозь землю.

– Слышал я, ты на «пятке» с «мусорами» вмочился?

– Да с «кумом» там…

– Нос ему сломал.

– Ну-у… Ты же должен знать, за что?

– Знаю, в «козлятник» он тебя записать хотел.

– Если бы хотел… Он меня через колено ломал…

– Я в курсе… Ты хорошо держался, Микита. А с «козлов» за тебя спросили, это я точно знаю. – Артем смотрел на Микиту, как на безнадежного, к тому же умирающего больного.

– Ну да, спросили… Червей кормят…

– Пацаны знают?

– Эй, я не понял, он что… – взвыл от возмущения Мартын.

Артем бросил на него острый взгляд, и он осекся, воровато глянув по сторонам.

– Нехорошо, Микита. Очень нехорошо.

Студеный, вжав голову в плечи, направился к двери, как будто собирался выйти. Но дверь ему не собирались открывать, да он и не требовал этого. Просто остановился перед ней и застыл, как мумия.

Коробок сразу понял, что Микита сам придумал себе «погоняло» Студеный, и всем уже ясно, зачем. «Опущенный» он, этот Микита. Какие-то «козлы» на какой-то зоне его «опустили», а вот теперь он примазался к приличному обществу… Миша знал, что за такие дела бывает, очень хорошо знал.

– Я, может, не так понял? – возмущенно глядя на Артема, спросил он.

– Здравствуй, Коробок, – спокойно, но с видимой неприязнью в глазах проговорил Артем. Но руки он ему и не думал подавать.

– Ну, здорово, Есаул… Ты не ответил на мой вопрос! Уже понятно, что Микита «опущенный», и что ты собираешься с ним делать?

– Будет разбор, будем решать.

– Кто будет решать? Я в законе! Мне решать! Или ты с чем-то не согласен?

– Ты в законе, я это признаю, – сказал Есаул, предостерегающе глядя на него. – Ты можешь принять решение… Но я бы не советовал.

– Почему?

– Может, все само по себе уляжется. Зачем волну поднимать? Люди здесь правильные.