Евгений Сухов - Жены, которым не повезло

Я закрыл ноутбук, и тут мне в голову закралась еще одна мысль. Нехорошая… А что, если владелец детективного агентства «Алиби» частный сыщик Альберт Киприани и старший следователь Главного следственного управления по городу Москве майор юстиции Михеев хорошо знакомы? Такое может быть?

Вполне.

А может быть такое, что затея Киприани с подбрасыванием в хату Кочета мешочка с драгоценностями известна майору Михееву? Ведь его с раскрытием убийств (особенно первого) крайне торопит начальство, а тут прямо в руки попадают настоящие улики, помогающие мгновенно превратить подозреваемого в обвиняемого…

Предположим, Михеев знает, что Альберт Киприани побывал на хате Кочета и подкинул разыскиваемому квартирному вору неопровержимые улики его причастности к обоим убийствам. Но этим самым Киприани явно подставляется Михееву, и майор юстиции может задаться вопросами: «А откуда у Киприани драгоценности, принадлежащие Аиде Крохиной и похищенные у нее в ночь убийства?» Плюс: «А почему у Альберта Ивановича на руках драгоценности его жены Макруи, которые унес грабитель и убийца?»

Да уж… Если следователь Михеев знает о подставе Кочета и истинном положении вещей, то этот майор очень нехороший человек и такими «оборотнями в погонах» должны заниматься уже ребята посерьезнее. Например, из собственной безопасности Главного следственного управления…

А ведь у меня есть в знакомцах один такой крутой. Плотный и широкоплечий. И зовут его подполковник Попенченко. Нет, это я его знал как подполковника Попенченко, старшего следователя Главного следственного управления Следственного комитета. А теперь он, как поведал мне однажды Володька Коробов, занимает должность и. о. руководителя отдела обеспечения собственной безопасности Главного следственного управления Следственного комитета РФ по городу Москве.

Звучит, однако…

Мое знакомство с подполковником Попенченко произошло полтора года назад, летом, когда я занимался расследованием убийства известного киношного продюсера Марка Лисянского. Его тело было обнаружено на задворках престижного ресторана «Ерема». Прикончили продюсера поздним вечером или ночью тремя выстрелами в грудь из пистолета Макарова почти в упор. В этом убийстве в числе главных подозреваемых был отец Ирины режиссер Пиктиримов. Ирина и упросила меня взяться за расследование убийства, дабы отвести подозрения от отца, который накануне убийства Лисянского крепко с ним поссорился, а на первом своем допросе факт ссоры с Марком Лисянским скрыл. Это всплыло на втором допросе, после чего Пиктиримов потерял доверие, ибо солгавший единожды солжет и вторично…

Ирине же, сами понимаете, я никак не мог отказать.

Почти с самого начала моего расследования под подозрение у меня попала сожительница Лисянского Наталья Валерьевна Аленина. Во второй половине девяностых она была едва ли не самой яркой звездой российского экрана. А потом вышла замуж, уехала за границу, и о ней многие годы ничего не было слышно. И вот вернулась с дочерью-подростком и каким-то образом окрутила Марка Лисянского, из-за нее он оставил свою гражданскую жену-красавицу, с которой прожил пять лет. Более того, знаменитый продюсер решил снимать ее в главной роли в новом проекте, режиссером которого должен был стать его друг Пиктиримов. Но неожиданно Лисянский категорически потребовал заменить Аленину на главной роли, пригрозив Пиктиримову перестать финансировать фильм и изъять уже вложенные в его производство деньги. Пиктиримов не хотел менять Аленину (а актрисой она, бесспорно, была выдающейся), как и не хотел, чтобы после стольких лет простоя фильм, на который он возлагал большие надежды, не состоялся. Для разговора об этом Лисянский и Пиктиримов и встретились в ресторане «Ерема», где, по словам самого Пиктиримова, «разругались в пух». И этим же поздним вечером продюсер Марк Лисянский был убит…

Так вот, однажды ночью, после того как я проводил Ирину домой, в меня стреляли. Случилось это прямо возле моего дома, в самый разгар расследования, когда я узнал, что алиби у Натальи Алениной и Стасика Ярошевича, актера и любовника актрисы (о чем и узнал Марк Лисянский), липовые.

Сначала меня попытались убить возле двери моего подъезда. Мне повезло: у меня развязался шнурок (теперь-то я понимаю, что это был знак свыше, спасший меня), я наклонился, и в это время раздался выстрел. Пуля ударила в железную дверь в полуметре над моей головой.

Я машинально, не разгибаясь, отскочил по-кошачьи в сторону и побежал от своего подъезда, не разбирая дороги. В спину мне прозвучал второй выстрел. Я прибавил шагу и очнулся только тогда, когда подбегал к своей родной телекомпании «Авокадо». Охранник меня впустил, поинтересовавшись, чего это я так поздно, на что я ответил, что появилось срочное дело и надо, дескать, поработать. После чего еще полчаса приходил в себя в своем кабинете. Следует заметить, что в меня стреляют не каждую ночь и я к такому обращению не привык…

Поутру следующего дня я начал искать пулю, оставившую вмятину и срикошетившую от металлической двери подъезда неизвестно куда. Ее нужно было найти, дабы выяснить, а не из того ли же пистолета в меня стреляли, из которого был убит продюсер Марк Лисянский?

Пулю я не нашел. Зато под тополем возле лавочки, что стояла наискосок от двери подъезда, нашел гильзу. Вот тут-то и появился плотный широкоплечий человек, который неожиданно задал мне странный вопрос:

– Развлекаетесь?

– Нет, – ответил я и добавил, что делаю утреннюю зарядку по методу доктора Артура Глинтвейна.

– А-а, по методу Глинтвейна, – невозмутимо протянул плотный и широкоплечий господин и безапелляционно заявил: – Тогда вам, товарищ, следует пройти со мной. – И кажется, добавил про то, что дескать, нынче метод Глинтвейна не в чести.

Мои вопросы, куда пройти и, главное, за что пройти, ответа не получили. Не помогли и мои стенания, что я еще не завтракал и не пил мой любимый черный кофе. Плотный и широкоплечий крепко сжал мой локоть и провел к стоящему поодаль черному «Мерседесу». Открыв дверцу, усадил меня на заднее сиденье, велел подвинуться и сел рядом.

Дословно наш последующий разговор я передать не могу. Если говорить вкратце, то, спокойно выслушав мою тираду касательно выпиливания лобзиком атомных подводных лодок и сочинения сонетов, посвященных дамам-депутаткам Государственной думы, от чего я решительно не намерен был отказываться, плотный и широкоплечий сказал, что именно так он про меня и думал, поскольку был наслышан обо мне от Володьки Коробова.

После чего представился с некоторым значением:

– Подполковник Попенченко.

– Несказанно рад за вас, – заверил я его. – А меня зовут Аристарх…