Микаэль Крефельд - За гранью

– Твоя мама не желает видеть их в гостиной, но тут они ведь тоже неплохо смотрятся, правда?

Эрик ничего не ответил. Он так и впился глазами в рыжую белочку, сидящую на корявой ветке и грызущую орешек, который она держала передними лапками. Белка казалась живой, и Эрик невольно затаил дыхание, чтобы ее не спугнуть. Как завороженный, он пошел дальше по коридору между полок, заставленных всякими зверюшками. Тут были куропатки, прячущиеся в камышах; заяц, скачущий по камушкам; барсук перед входом в нору, оскалившийся и приготовившийся защищать свое жилище; расправивший крылья сарыч, взлетающий с земли с мышью в когтях. Каждая фигурка, помещенная в идеальное обрамление, представляла целую повесть, уместившуюся в один миг. Истории, которые в живой природе скрыты от постороннего наблюдателя, тут разыгрывались перед глазами Эрика.

Эрик продолжил путь по проходу и набрел на фантастические экземпляры невиданных зверей. Черного ворона с головой куницы, барсука с ветвистыми рогами, сову с заячьим туловищем и черного ужа с голубиными крыльями и крысиными лапками.

– Откуда… Откуда ты их взял? – изумленно спросил Эрик.

– Я сам их изготавливаю.

Эрик быстро обернулся и посмотрел на отца: не шутит ли он.

– Нет, честно?

– Совершенно честно – я сам сделал всех этих животных. Это называется «таксидермия». Очень увлекательное хобби. Пойдем, – сказал он и повел Эрика дальше – туда, где в самом конце помещения стоял у стены рабочий стол.

У Эрика разбегались глаза. Стол был весь завален всевозможными инструментами, баночками с цветными жидкостями, стаканчиками с тонкими кисточками из куньего меха, блестевшими в падавшем с потолка свете. На полках над столом лежали выделанные шкурки и целый ряд отбеленных оленьих рогов. Это было просто волшебное место!

– Узнаёшь? – спросил Бертиль, указывая на пушистую лисью шкурку, лежащую перед ними на столе.

– Нет. А откуда она?

– Это та лисица, которую подстрелил Юхан. Обыкновенно я покупаю то, что добыли другие охотники. То, что им самим не нужно.

– Но как ты это… как ты их оживляешь? Ведь эта штука – просто пустая шкура?

Бертиль улыбнулся и открыл средний ящик рабочего стола. Достав из ящика два восковых манекена, он выставил их на столе. Оба манекена по форме представляли собой лису. Один изображал ее в сидячем положении, второй – в стоячем, с раскрытой пастью. Гладкая мускулистая поверхность манекенов делала их похожими на живых зверей с ободранной шкурой.

– Выделанная шкура натягивается на такой манекен. Эта работа требует большой точности и аккуратности. – Сняв с полки ящик с инструментами, он достал оттуда штангенциркуль. – Вот это – наш главный инструмент. Чтобы добиться правдоподобия, требуется хорошая сноровка.

Эрик заглянул в ящик, где лежал большой набор блестящих инструментов, и потрогал прохладный металл. Он вспомнил слова, сказанные отцом в тот день, когда они возвращались с охоты: животных можно ловить разными способами. Можно уложить метким выстрелом из ружья, а можно поймать лучами автомобильных фар. И вот отец показал ему еще один метод, по сравнению с которыми хвастовство трофеями, которые так восхитили Эрика на охоте, выглядело чем-то вульгарным и противным.

– Поосторожней с этим! – сказал отец, отбирая у Эрика большой шприц с иглой, который тот вынул из ящика с инструментами. Бертиль положил эту вещь на стол, подальше от Эрика. – Эта вещь – не игрушка. Некоторые инструменты очень опасны, и если бездумно с ними обращаться, то можно нанести себе серьезный вред.

– Извини, я не знал, что это опасно.

– Опаснее самого острого скальпеля. Шприц наполнен соляной кислотой.

– Для чего она?

– Для того чтобы растворять и удалять из черепа мозг, – сказал Бертиль, словно нарочно стараясь нагнать на Эрика страху. Но Эрика невозможно было напугать, для этого он был слишком увлечен всем увиденным.

– А меня ты этому научишь, папа?

– Может быть, – пожал плечами Бертиль. – Другими словами – я могу познакомить тебя с ремеслом, но это еще полдела.

– Почему? – удивился Эрик.

– Хороший таксидермист, даже если он просто любитель, должен обладать творческими способностями. Способностью выбирать самый главный момент. Ему нужно умение запечатлевать жизнь в ее наиболее совершенном выражении.

Эрик молча кивнул. Ему все еще с трудом верилось, что все эти существа, собранные в подвале, были делом рук его отца, над которым всегда все смеются, а мама вечно бранит, когда он возвращается с работы усталый и молчаливый. Невозможно было представить себе, что он обладает таким потрясающим умением, о каком Эрик может только мечтать.

– Понимаешь, мало насадить хитрого лиса на манекен, – сказал Бертиль, приподняв переднюю лапу лисицы. – Сначала надо представить себе лиса в самый лучший момент его жизни. В тот момент, когда он был самим совершенством. В миг его величия. В самое счастливое мгновение, если только лис способен осознавать счастье. – Он отпустил лисью лапу, и она, как тряпочка, упала на стол. – Ну, так как ты думаешь, Эрик? В каком виде мы его воссоздадим?

Эрик помотал головой:

– Я… я не знаю.

– Подумай? Когда лис был замечательнее всего?

– Я правда не знаю. Я мало видел лисиц. Только убегающих или мертвых.

– Не очень-то величественное зрелище, да? – приподняв брови, спросил отец.

Эрик потупился. Ему было стыдно, что в голову не приходит ничего более впечатляющего. Что-нибудь такое, чтобы отец мог им гордиться, чтобы заслужить право ходить в подвал к этим зверям и чудесным инструментам, за которые он готов был отдать все свои игрушки.

– Может быть, представим его себе за охотой? – подсказал отец. – Припавшим к земле, подстерегающим куропатку, когда из пасти у него бегут слюнки, а в глазах – кровожадный блеск? – С этими словами он достал другой манекен присевшей лисы с опущенной мордой.

Эрик поспешно закивал.

– Или, может быть, представить лису, спокойно пьющей из ручья при первых лучах солнца.

– Так тоже хорошо.

– Или игриво скачущей в поле в период спаривания. Чтобы спина – дугой и хвост – трубой. – Бертиль приподнял пушистый хвост и помахал им в воздухе.

Эрик засмеялся:

– Да. Или спящей в норе…

Слова вылетели у него сами собой, и он уже пожалел, что их произнес.

Бертиль кивнул одобрительно:

– Не так уж и глупо.

– Правда?

– Спящую лису? Когда глаза закрыты, но она начеку? Ты это имеешь в виду? – Бертиль достал из ящика еще один манекен, который представлял лису свернувшейся в клубочек. Он немного приподнял морду, и у лисы появилось настороженное выражение.

– Нет, – сказал Эрик. И снова уложил голову манена на лапы. – Как будто она спокойно спит. Как будто ей снится все, что она пережила за день, и все, что будет завтра.