Марина Серова - Десять заповедей мертвеца

– Это я распорядился, – тихо сказал Влад. – Ты устала, день был тяжелый.

Светлана медленно повернулась к охраннику. Лицо ее залила меловая белизна, края тонких ноздрей задрожали. Ох, не хотела бы я сейчас оказаться на месте Швецова…

– Ты что себе позволяешь? – свистящим шепотом произнесла Светлана. – Ты что о себе вообразил? Если я иногда беру тебя к себе в койку, это еще не значит, что тебе позволено решать, как мне жить, ты это понимаешь ?

Людочка попятилась и растворилась в недрах квартиры. Влад сидел с каменным лицом. Сейчас он мне напоминал того спартанского мальчика, который поймал лисенка и сунул себе под хитон. Потом ребят позвали на построение, и мальчик стоял неподвижно до тех пор, пока не упал замертво – оказалось, лисенок проел бедняге внутренности. Жуткая история. На мой взгляд, она иллюстрирует не только силу воли спартанцев, но и чрезвычайную эффективность их педагогической системы. Ведь бедный мальчик куда больше проедающего бок зверя боялся своих наставников и учителей…

Светлана бушевала долго – минут пять, ничуть не стесняясь моего присутствия. По-поему, она не отдавала себе отчета в реальности происходящего. Наконец бизнесвумен уронила голову на руки и застыла в таком положении.

Влад медленно поднялся и ушел к себе. Галина Георгиевна сидела, выпрямив спину и глядя прямо перед собой. Лицо ее было почти таким же белым, как у дочери, но она не произнесла ни слова.

Светлана, тяжело дыша, подняла голову и, глядя на мать, повторила:

– Не просите меня за Аркадия, мама. Вы еще пожалеете, что вообще разговаривали с ним сегодня.

– В чем дело? – осведомилась старуха, вскидывая подбородок. – Почему сегодня все говорят какими-то загадками? Оставим в покое твоего охранника… кстати, я всегда говорила, что персонал должен знать свое место…

Глаза Светланы угрожающе сузились, и старая дама поспешно закончила:

– Так что ты имела в виду, когда говорила, что опасность угрожает не тебе и не мне?

Краска вернулась на щеки Светланы. Женщина взяла чашку и поболтала кофейную гущу, потом резко опрокинула чашку на блюдечко. Старуха во все глаза следила за дочерью.

Светлана так и сяк повертела блюдце с растекшейся гущей и отставила его в сторону.

– Похоже на череп… Ну, или на задницу. Это как посмотреть. Никогда не доверяла гаданиям.

– Светлана, ты испытываешь мое терпение! – грозно свела брови старуха.

Бизнес-леди усмехнулась и подняла глаза на мать:

– А, да. Я ведь еще не сказала. Дело в том, мама… вы только не волнуйтесь… дело в том, что завтра приезжает Валентин.

В конце знаменитой пьесы Гоголя «Ревизор» есть немая сцена. Это когда неожиданный поворот сюжета ввел всех персонажей в такой ступор, что им, бедолагам, остается только замереть неподвижно и подождать, пока несчастные мозги справятся с шокирующей информацией. Кстати, это защитный механизм, придуманный самой природой, – в момент стресса животным свойственно замирать, видимо, в надежде, что опасность пройдет стороной. Ну, или бедные зверюшки копят силы для спасительного рывка. А ведь человек – тоже в своем роде животное.

Немая сцена – вот что последовало за словами Светланы. Я понятия не имела, кто этот таинственный Валентин и почему его приезд повергает присутствующих в такой шок. Судя по всему, проблема вырисовывалась нешуточная. Галина Георгиевна остекленела на диване с приоткрытым ртом и поднятой рукой, а сама Светлана в сердцах стукнула кулаком по столику, отчего кофейная чашка со следами гадания разбилась. Даже домработница Людочка, которая осмелилась показаться на пороге с подносом для посуды, ахнула и прислонилась к стенке, прижав поднос к груди, как будто он мог ее защитить от неведомой опасности. Да что у них тут такое? Я почувствовала раздражение. Не люблю ощущать себя болваном. А сейчас в этой комнате болван только один, и это именно я.

Светлана первая справилась со своими эмоциями. Она устало потерла лоб и негромко сказала:

– Людмила, не маячь на пороге. Все равно ты слушаешь, я же знаю. Убери-ка тут, а то у нас не дом, а настоящий свинарник…

На мой взгляд, единственная разбитая чашка в вылизанной до блеска двухуровневой квартире площадью триста квадратных метров – это явное преувеличение. Но хозяйке виднее.

Людмила принялась собирать со стола. Светлана терпеливо ждала, пока та не скроется в кухне, и только потом бросила на меня тоскливый взгляд и пояснила:

– Валентин – это мой сын.

Вот так так! А я и не подозревала, что у Кричевской есть дети. Глядя на бизнесвумен, трудно предположить, что когда-то она была юной матерью и, теоретически, чьей-то женой.

– Он приедет завтра утром, – продолжала Светлана, – а это значит, что наша жизнь, и без того непростая, усложнится до предела.

– Сколько лет вашему сыну? – поинтересовалась я.

– Валечке семнадцать! – наконец-то Галина Георгиевна смогла хоть что-то выговорить.

– И он самый упрямый и своевольный гаденыш на свете! – сказала Светлана. Я удивилась – никогда не слышала, чтобы кто-то отзывался о собственных детях подобным образом. Но в голосе Светланы звучала нежность, а лицо осветилось искренней улыбкой.

– Ва-а-алечка приедет, – с мечтательной интонацией произнесла Галина Георгиевна. Кажется, мальчик – настоящий кумир обеих дам, свет в окошке. Но вдруг лицо старухи исказилось, и она воскликнула: – Но ведь мальчику ни в коем случае нельзя приезжать сюда! В Тарасове опасно! Если ты говоришь, что Аркадий представляет для нас угрозу… а Момзер прекрасно знает, насколько дорог тебе твой сын… и если он решит причинить вред Валечке… Светлана!

Старуха стукнула палкой об пол так, что ее дочь вздрогнула.

– Светлана! Ты должна его остановить!

– Интересно, как вы себе это представляете, мама? – иронически усмехнулась Светлана. – Мальчишка и в детстве-то никого не слушал, всегда поступал как ему самому захочется. А теперь, когда он почти совершеннолетний, да вдобавок почти год прожил в Москве самостоятельно…

Светлана достала из кармана жакета навороченный телефон и кончиками пальцев подтолкнула его к старухе. Телефон проехался по полированной поверхности стола и замер на краю, угрожающе покачиваясь.

– Если хотите, мама, можете попробовать сами. Вот телефон, звоните.

Галина Георгиевна опасливо посмотрела на дорогую модель, как будто это был не телефон, а взрывное устройство, и покачала головой.

– Ты никогда не умела влиять на своего сына, Светлана! – осуждающе произнесла старуха, тяжело поднялась с кресла и вышла.

Светлана некоторое время пустым взглядом смотрела в спину матери, потом тяжело вздохнула и крикнула:

– Люда! Там вода наверняка уже остыла. Сделай мне ванну по-новому, будь добренькая. Устала, как собака…