Елена Логунова - Свидание на пороховой бочке

Моя подопечная — не первой молодости блондинка в пышном облаке крупных парикмахерских кудрей — сидела слишком далеко от вдовы, чтобы считаться кем-то близким усопшему. Тем не менее она произнесла небольшую речь, которую я, к своему великому сожалению, не расслышала. Это не помешало мне похвалить ее спич в курилке, куда блондинка удалилась подышать свежим никотином в паузу между переменами блюд.

— Вы прекрасно говорили, — сказала я, стрельнув у нее ненужную мне сигаретку.

Я не курю, но мне необходим был повод для доверительного трепа.

— Я Леля.

— Галина Пална.

— Очень приятно. Знаете, я давно уже бросила, но иногда так тянет хотя бы в пальцах сигарету помять! — объяснила я собеседнице. — А вы Петра Даниловича хорошо знали, да?

— Да уж лучше многих тут! — фыркнула Галина Пална, сердито пыхнув дымом. — С вот такого возраста!

Она поводила ладошкой чуть выше колена, почти по подолу коротковатой юбочки. Я прикинула: если не брать в расчет акселерацию, этот уровень должен соответствовать годам пяти.

— Неужто с детского сада?

— С первого класса!

Галина Пална глубоко вздохнула, и манящие глубины черной газовой блузки заколыхались.

— С первого по десятый! Мы были неразлучными друзьями, Петруша ни с кем не проводил столько времени, сколько со мной, и вы знаете, он был удивительно деликатный мальчик! Никогда не позволял себе ничего такого, знаете, вульгарного. Матом не ругался, под юбку не заглядывал, лапать не лез. Очень красиво дружил, благородно, так редко бывает.

Она снова вздохнула и рассеянно пустила струю дыма поверх моего плеча.

— А потом, после школы, вы уже не дружили?

Мне нужна была более актуальная информация, времен текущего века.

— Увы! — Галина Пална развела руками. — Началась новая, взрослая жизнь, нас разметало, разбросало… Разные вузы, новые компании, друзья-подруги…

— Сколько же вы не виделись?

— Ах! Целых тридцать лет! И о Петрушиной смерти я узнала только из газеты.

— Понятно, — я потеряла интерес к подруге детства Маковеева. — Извините, оставлю вас, прошу прощения…

Ускользнув от Галины Палны, я не вернулась в обеденный зал, а вышла из кафе и направилась на стоянку, где мы с Алкой оставили машину. По дороге из Русляндии мы с подружкой сменяли друг друга за рулем, и последней на дистанции в роли водителя выступала я, так что и ключи от «Фольксвагена» остались у меня в кармане. Я подумала, что это очень удачно получилось.

Я поменяла мнение на противоположное уже через четверть часа. Действующее кладбище располагалось на краю города, и мы с Алкой подъехали к нему полями-огородами, загодя свернув с трассы на дорогу с символически односторонним движением. А уже после поминок я двинула прямо в город и на третьем по счету светофоре была остановлена изящным взмахом полосатой палочки.

— А, ч-ч-черт! Черт, черт, черт! — яростно зачихала я, осознав, что попалась.

Водительских прав у меня при себе не было, а если бы и были, я бы не рискнула их предъявить. Мои права оформлены на Индию Борисовну Кузнецову, а я сейчас кто? Леля Смеловская. А Индия Кузнецова где?

В бегах! Так, а если я сейчас не остановлюсь, то меня и за это разыскивать будут?! Куда ни глянь, всюду дрянь, как говорит моя бабуля.

Лихорадочно соображая, что делать, я протянула машину подальше от инспектора, который уже начал возмущенно подсвистывать и побежал за мной вдогонку. Я свернула в ближайший проулок и бесцеремонно — да простит меня Гринпис! — затормозила прямо в пышный виноградный куст. Распахнула дверь со стороны водителя, но не вышла из машины, а перебралась на заднее сиденье, с трудом протиснувшись между креслами. Тесная машинка у Трошкиной. Сразу видно — благонравная хозяйка транспорта не занимается в автомобиле сексом. Тут даже для одиночных подвижных игр мало места.

Едва я плюхнулась на заднее сиденье, как набежал свистящий, как одышливый суслик, инспектор. Чтобы заглянуть в салон, ему пришлось продираться сквозь куст, и мне явилось очень необычное зрелище: раскрасневшееся щекастое лицо со свистком во рту и зелеными плетями на фуражке!

Было в этом что-то от древнегреческой классики. Я почувствовала себя нимфой, не отозвавшейся на призыв сатира с флейтой, и, не задумываясь, сердечно приветствовала декорированного виноградом инспектора древнегреческим:

— Хайре!

Мы, филологи, очень чувствительны к контексту. Я никак не могла сказать простое «Здрасьте» сатиру в зеленом венке. А лучше бы сказала, потому что инспектор филологом не был и принял древнегреческую вежливость за родимое русское хамство.

— Это кто тут харя?! — спросил он, выплюнув свисток.

Я заморгала, не зная, как выкрутиться.

— Документики!

— Чьи — мои? — я изобразила удивление. — А я тут при чем? Я же пассажирка!

— Все равно документики!

— Да как хотите.

Я предъявила непорочный паспорт добропорядочной российско-израильской гражданки Смеловской.

— А хозяйка машины где? — спросил инспектор, пролистав наш с Лелькой документ.

И тут я поняла, что к моему водительскому мастерству у ГИБДД претензий нет. «Фольксваген» остановили только потому, что он Алкин, а Алка в розыске.

«Хоссподи, сплошь криминальные личности!» — с непонятной претензией прошипел мой внутренний голос.

Вообще-то я думала рассказать инспектору сказку про белого бычка. Мол, ехала я в город с моря (чистая правда), махнула ручкой на трассе, остановился добрый человек на желтом «Фольксвагене» и подвез меня в город. А тут вы, дяденька инспектор, палочкой махнули, в свисток задудели, добрый человек испугался, машину бросил и убежал. Видать, нечиста его совесть, ошиблась я, глупая, совсем он не добрый. Ай, спасибо вам, дяденька инспектор, уберегли вы дурочку Лельку от беды неведомой, спасли от ворога злого!

Я даже словесный портрет этого злого ворога нарисовать приготовилась. Мужчина не юных лет, рост выше среднего, телосложение плотное, жгучий брюнет. Бровастый, усатый, бородатый и в бейсболке с козырьком, так что лица его я вовсе не разглядела.

Разумеется, я нарочно придумала такого персонажа, который был максимально непохож на Трошкину. Во всем, включая головной убор. Алка дико ненавидит бейсболки, которые ей страшно не идут. Но инспектор уже знал, кто хозяйка машинки, поэтому я подкорректировала сказку.

Мол, ехала я с моря (чистая правда), махнула ручкой на трассе, остановилась добрая женщина на желтом «Фольксвагене» и подвезла меня в город. А тут вы, дяденька инспектор, палочкой махнули, в свисток задудели, добрая женщина испугалась, машину бросила и убежала. Видать, нечиста ее совесть, ошиблась я, глупая, совсем она не добрая. Ай, спасибо вам, дяденька инспектор, уберегли вы дурочку Лельку от беды неведомой, спасли от вражины злой! А выглядела та вражина вот как: высокая, крупная, вся в веснушках и в бейсболке с козырьком, так что лица ее я вовсе не разглядела.