Евгения Грановская - Я – твой сон

– Что это? – вскинулся высокий.

И снова что-то прогрохотало, и стало еще темнее, чем прежде.

– Ставни! – рявкнул коренастый. – Кто-то закрывает ставни!

Он бросился к еще не закрытому окну, но и его кто-то уже закрыл ставнями. Коренастый приник к щелке между деревянными створами.

– Там какая-то деревенщина, – сказал он. – И у него ружье.

Коренастый откинул полу куртки и достал из-за пояса пистолет.

Высокий посмотрел на Анну холодным, угрожающим взглядом.

– Кто это? – резко спросил он.

– Я… не знаю, – растерянно проговорила Анна.

– Так иди и посмотри, – холодно приказал высокий.

Анна встала с дивана, подошла к окну и выглянула в щелку.

– Ну? – поторопил ее высокий.

– Это отец моего пациента. Женя Бабков.

– И чем ты так его разозлила?

Анна отпрянула от окна, на секунду нахмурилась и вдруг воскликнула с ужасом:

– Коля!

И вновь дом сотрясся от оглушительного грохота.

– Теперь – от двери! – прорычал коренастый.

Он быстро подошел к двери, распахнул ее, выскочил в сени. Оттуда донесся приглушенный лязг отодвигаемого засова. А затем – грубый голос коренастого:

– Дверь не открывается! Этот гад чем-то ее заклинил с той стороны!

Коренастый вернулся в комнату.

– Что будем делать, Артур? – хмуро спросил он у высокого.

Тот пристально посмотрел на Анну.

– Что он сбирается делать?

– Не знаю, – пробормотала она.

Коренастый снова подошел к окну и выглянул в щелку.

– Его не видно, – сообщил он.

А затем, выпрямившись, коротко размахнулся и ударил по оконному стеклу рукоятью пистолета. Осколки стекла посыпались на подоконник. Коренастый ударил еще несколько раз, расширяя дыру. Затем просунул руку к ставням и хотел толкнуть их ладонью.

С улицы громыхнул выстрел, в лицо коренастому полетели щепки и осколки стекла, он отшатнулся и отскочил в сторону.

– Этот ублюдок в меня выстрелил! – яростно прорычал коренастый. Повернулся к Артуру и спросил: – Что будем делать?

Артур сдвинул брови.

– Дай подумать.

Несколько секунд ничего не происходило, а затем с улицы донесся хриплый крик:

– Эй, ведьма! Я пришел за тобой!

Грош снова приник к щели.

– У него канистра, – глухо проговорил он. – Черт!

– Это тебе за моего сына! – крикнул с улицы Бабков и захохотал страшным, безумным смехом.

Артур поднял лицо и принюхался.

– Вы чувствуете? – спросил он напряженным голосом. – Этот идиот нас поджег!

Комната стала наполняться дымом.

Проводив отъезжающую машину взглядом, Ким вздохнул, поднял руку и стер рукавом кровь с правой щеки. Плащ его тоже был испачкан кровью и грязью. Как только машина скрылась за углом, он поднял с земли сумку, закинул ее на плечо и зашагал по тропинке к оврагу.

Старик Пахомыч был прав, – думал он, – в поселке действительно что-то происходит. Волна человеческого зла перехлестнула критическую отметку, а градус ненависти взлетел до небес. Только небеса ли это?

Шагая по тропинке, Ким скосил глаза на окровавленный рукав плаща и вспомнил белое, словно вылепленное из теста, лицо парня, которого он нашел на дороге и которого помогал загружать в машину. Как там его зовут?… Илья? Парень совсем плох. Вряд ли его довезут до больницы. А если и довезут, то долго он не протянет. Бедняга… Неведомый убийца не только пронзил ему бок ножом, но и заткнул рану травой и землей. Словно хотел, чтобы парень потерял поменьше крови и подольше помучился.

Вот и мост через овраг. Дно устлано острыми сухими ветками. Словно специально, чтобы проткнуть насквозь того, кто свалится вниз. И мост-то какой ненадежный. Хлипкий, того и гляди, рухнет. Дьявольское место!

Ну ничего. Ким покосился на сумку. Скоро все это закончится. Люди перестанут быть зверями, злобы и жестокости станет меньше. И про́клятое Богом место станет обычным поселком, каких десятки тысяч в этой стране.

Пройдя по мосту и ступив на твердую землю, Ким вдруг почувствовал запах дыма. Он остановился и принюхался, пытаясь определить, откуда ветер принес этот запах. И тут же увидел легкий дымок, поднимающийся над деревьями – с той стороны, где была заимка и где был…

– Дом Анны! – тихо выдохнул Ким.

Гром ружейного выстрела разорвал тишину леса. Виктор вздрогнул. На его смуглом азиатском лице отразилась тревога. Громыхнул новый выстрел.

Ким побледнел. Несколько секунд он размышлял, глядя то в сторону старых сосен, то в сторону заимки. Потом поправил на плече ремень сумки и кинулся к дому Анны Родимовой.

Клубы дыма стремительно затягивали комнату. Новый ружейный выстрел отогнал Гроша от окна.

– Он не дает нам выйти! – крикнул громила и закашлялся. – Артур!

– Слышу… – сдавленно отозвался тот.

Артур стал задыхаться, горло сдавило. Он бросился к окну и стал бить по ставням кулаками, не обращая внимания на резавшие кожу осколки стекла. Гром выстрела раздался совсем рядом. Пуля пробила ставень и оцарапала Артуру щеку, он отпрянул от окна, споткнулся о стул и свалился на пол вместе со стулом.

Дым застил все вокруг, со стороны сеней в комнату ворвались языки пламени. Грош снова закашлялся. Он подошел к Артуру, присел рядом с ним.

– Артур! Эй, кореш!

Тот не отозвался. Краем глаза коренастый бандит увидел Анну. Она лежала на диване, скорчившись и не в силах уже даже кашлять. Грош снова закашлялся, да так, что его едва не вырвало, потом выпрямился, заткнул рукавом нос и рот и шагнул к двери, но споткнулся об Артура и тоже повалился на пол. Хватанул ртом воздух и, выпучив глаза, забился на полу. Потом, хрипя и отплевываясь, пополз к двери, но что-то ухватило его за руку и не давало сдвинуться с места. Грош повернул голову и увидел, что перевязь, на которой висела покалеченная рука, зацепилась за ножку стола. Он дернул больной рукой, но тут же взвыл от боли. Дым ворвался ему в нос и рот, заткнул горло подобно комку горящей ваты…

Последним, что увидел Грош перед тем, как потерять сознание, была голова Анны, свесившаяся с дивана, и ее синюшное лицо.

Сначала было темно. Потом из-за рваных туч показалась луна и озарила неверным светом полянку, черные силуэты деревьев, бесформенные нагромождения колючего кустарника. Вход в заброшенный рудник – поросший травой и хлипкими деревцами холм с черной дырой посередине – четко обозначился в зыбком сумраке.

Порыв ветра прошуршал ветвями деревьев, а потом она услышала тихую песню.

– Собираю, собираю, все в лукошко убираю… Вот поганки, стыд и срам… Даже их я не отдам…

Анна вгляделась в сумрак. Древняя старуха, замотанная в платки, рыскала пальцами в черной траве, напевая эту нелепую песенку. И вдруг Анна поняла, кто это.

– Бабушка Маула! Это ты?!