Алексей Макеев - Та еще семейка

— Вы сами послали Рытькова, товарищ майор, — смущенно сказал Маслаченко и отвел глаза.

Сидорин злобно ухмыльнулся.

— Ну и что, что я послал… — хмыкнул Полимеев. — Сами-то понимать должны! А разве Рытьков не знал: за медсестрой Сабло предположительно убийство Слепаковой? И — ничего, никакой осторожности.

— Я ему, товарищ майор, при выходе говорю: «Взял «макарова», Шурик?» А он мне: «Там другое дело, не понадобится…» Вот тебе и другое дело. — Блазнин крутил головой, показывая особую свою озабоченность в присутствии начальства.

— Ну?! — продолжал возмущаться Полимеев. — Поехал как на свидание, а там, наверно, еще прятался какой-нибудь громила… Ишь, расслабился перед красоткой… Вот и получил! А ты почему с поста ушел? Давай на свое место! Специалисты оперативного розыска… Офицеры…

— Вместо меня Гороховский с Минаковым, — оправдывался Блазнин, еще раз, сочувствуя, вздохнул и ушел в свою стеклянную будку.

— Ты был в прокуратуре? — повернулся к Маслаченко расстроенный Полимеев.

— Так точно. Взял санкцию на проведение медицинского расследования действий, совершенных Юлией Сабло. Отвез в Склиф главврачу.

— Поезжайте с Сидориным по тому адресу, где пострадал Рытьков. Там сейчас работают сотрудники местного управления. Посмотрите, не обнаружено ли чего-нибудь интересного. Потом разыщите «Жигули», на которых был Рытьков. И заскочите в больницу узнать о его состоянии.

Оба капитана тоскливо взглянули на черное окно. Молча вышли из кабинета.

— Я на секунду, Валерий Фомич. Жене только позвоню. Через минуту догоню вас.

— Звони. Я пока в моторе поковыряюсь.

Маслаченко забежал в свою комнату, набрал домашний номер.

— Это я, Лена. Машку из сада давно забрала? А у меня срочное задание. Задержусь часа на три. Саше Рытькову голову разбили. Не знаю подробностей. Живой, но плох. В больнице. Ну, все, укладывайтесь. Целую.

Когда шел через проходную, Блазнин шутливо напомнил:

— «Макарова» не забыл? А то тут один не взял…

Маслаченко выбежал на улицу. Сидорин уже сидел в своей «Волге».

— У меня порядок, — сказал он. — Двигаем?

— А куда денешься? — ответил вопросом на вопрос Маслаченко.

Спустя неделю от начала работы Гали в салоне к ней подъехал с надоевшими комплиментами Пигачев.

— Расцветаете и благоухаете, мисс, — тонко усмехаясь, сказал прилизанный брюнет с аксельбантом.

— Вы напрасно хвалите меня, Жора. Я совершенно вымоталась. Столько работы! Кошмарный ужас!

— Но старушка Ануш вами довольна. А я терпеливо жду. Весь пылаю, кипение крови достигает предельного градуса.

— Представляю, что меня ожидает! — хихикая, обольстительно улыбнулась Галя. — Наверно, я буду пищать в ваших могучих объятиях…

— Галя, прекратите рисовать эротические картины! Иначе я изгрызу сейчас эти бронзовые перила! Кстати, есть один деловой вопрос. Не хотите ли поработать пару вечеров за городом? Оплата по высшей планке зелеными. Вы будете довольны, я уверен.

— Где это? — спросила Галя, сделав удивленно-задумчивый вид.

— В Барыбино. От станции несколько остановок на автобусе. Я напишу подробно.

— Ехать в такую даль… — Галя поморгала бледно-голубыми глазами в наигранной нерешительности. — И справлюсь ли я? Там, где очень хорошо платят, требования, наверно, такие, что ого-го!

— Пустяки, вы справитесь. Ануш Артуровна вами довольна, и даже этот ваш рыжий со скрипкой. А он-то дотошный и въедливый, все знают.

— Да, Стасик профессионал. Ну, что ж… Когда надо ехать?

— Послезавтра. Но есть одно условие. Вернее, традиция. Я как-то вам говорил. Сегодня вы оставляете ваш аккордеон в салоне.

— Зачем? — Детская наивность хорошенькой аккордеонистки рассмешила Пигачева.

— Ей-богу, я не знаю зачем. Какой-то забавный прикол администрации, черт их знает. Вообще-то мы с вами маленькие люди, Галочка. Нам нужно заработать свои деньги, не так ли? И наплевать нам на фокусы и капризы сильных мира сего. Хотят, чтобы вы оставляли аккордеон накануне отъезда, ну и оставьте. К чему вопросы, прелесть моя? На некоторые вопросы нет ответов. А иногда ответы бывают очень неприятные. Короче, вы делаете, что вам советуют, и у вас все прекрасно. Нет — и у вас проблемы.

— Жора, вы правы. В конце концов, какое мне дело, если платят зеленью. Я оставлю, лишь бы не сперли мой инструмент.

— О, какие могут быть сомнения, синьорина Галина! Послезавтра днем вы приходите. Я лично вручаю вам ваш аккордеон, и вы едете в Барыбино. Оденьтесь скромно. О’кей?

Спустился из зала пружинисто-легкий Белкин, на нем сиял блестками черный жилет, пылала алая рубашка с огромной брошью с изображением кенгуру.

— Джордж, кончай охмурять нашу Тихоню, — сказал он, оскалясь и остроумничая. — Девка после твоих сексуальных шарад играть не сможет. Мы провалимся, и ты будешь виноват.

— Катись, долбило-колотило. Не встревай в беседу интеллигентных людей.

— А ты, Джеймс Бонд, следи, чтобы в салон не пронесли взрывное устройство. Мировой терроризм не дремлет. Пошли, Галка, пора.

— Саксэсс, саксэсс! Успехов, ребята! — послал вслед музыкантам современно продвинутый «американист» Пигачев.

После «аргентинского» вечера, оставив в маленькой комнате оркестрантов аккордеон, Галя Михайлова оказалась на улице рядом с Белкиным.

— Валя, посоветуй, — сказала она барабанщику, глядевшему на нее насмешливо. — Мне предложено работать в Барыбино…

— Видел, как ты оставила инструмент.

— Что это за Барыбино? Ты что-нибудь знаешь?

— Вроде бы хорошо оплачиваемое, но мерзкое местечко. Мужиков не берут, только девок и дам. А вообще подробностей не знаю и не хочу знать.

— Там, по-моему, нужно играть на синтезаторе, — пожимая плечами, вздохнула Галя.

— Ты же говорила старухе, что синтезатором владеешь.

— Мало ли что я говорила. Хотела устроиться.

— У меня дома есть синтезатор. Пошли, попробуешь, тренернешься. Поужинаем. Примем душ, ляжем спать.

— Надо маме сообщить.

— Звони.

— Мамуля, я остаюсь поздно на работе, — позвонив по мобильному домой, сообщила лейтенант Михайлова. — Ночую у подруги, не волнуйся. Позови тетю Катю, пусть у нас побудет. Спокойной ночи, целую.

— А меня? — подсунув близко ухмыляющееся лицо, шепнул Белкин.

— Это обязательно? — почему-то грустно спросила Галя. — Эх, слабовольная я особа, а ты и пользуешься…

— Вспомним юность и егорьевское общежитие. — Искуситель Белкин, наклонившись, поцеловал девушку.

На другой день лейтенант Михайлова чувствовала себя утомленной. Очевидно, ударник Белкин в близких отношениях проявлял свои способности так же энергично, как при выстукивании аргентинских ритмов. Она позвонила Маслаченко, рассказала о предложении Пигачева и о том, что согласилась оставить аккордеон в салоне до отъезда в Барыбино.