Алексей Макеев - Та еще семейка

После неожиданного признания Валерий Фомич, которого Галя искренне уважала, ждал ответа. Выйти за него замуж и создать оперативно-следственную семью ей не очень хотелось. И хотя, как мы знаем, она не жила такой уж праведницей, перспектива интимных отношений с Сидориным тоже приводила ее в смущение. Иногда на памятной ленте всплывал эпизод последней встречи с Юрием Екумовичем. От этого воспоминания сердце тоскливо щемило. Пропадал сон, и запоздалый ужас ледяными иголками пробегал по всему телу. Екумович стал первым убитым ею преступником. Ее бывший возлюбленный, ее муж, в чьих объятиях она испытала томительные наслаждения юности. Никто не знал обо всем этом, ни один человек на свете. И не должен был знать.

Внезапно ей захотелось написать рапорт об увольнении. Или переводе в другой отдел. Лучше пусть будут какие-нибудь «экономические преступления»… Может быть, попроситься на работу с малолетними правонарушителями? Но она почти сроднилась со своими товарищами, специалистами по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений. Видимо, из-за не исключавшего риск характера, так не гармонировавшего с Галиной хрупкой внешностью, ей нравилась эта опасная, иной раз беспросветно кропотливая, а иногда отчаянно-напряженная служба.

Женщина-боец, обезоружившая бандита… Как романтично и кинематографично! Женщина, стреляющая в человека. Нежная и стройная девушка, бьющая врага ногой в пах или наносящая смертельный удар в висок… острым предметом. Как это страшно, как противоестественно, несмотря на хлесткие образы детективных сюжетов. Пусть этим занимаются грубые, сильные мужчины. Такие, как железный опер Валерий Фомич Сидорин, как Иван Гороховский, как Маслаченко — вдумчивый следователь, настойчивый сыщик, прекрасный семьянин и верный муж. Последнее нередко вызывало даже сожаление: обаятельный коллега одно время очень занимал мысли Гали. Постепенно влечение к Андрею Маслаченко ослабло. Галя заставила себя воспринимать его только как сотрудника, только с деловой стороны их разыскной работы. Галя думала, грустила и чувствовала недомогание.

Кто-то подошел сзади и взял под руку старшего лейтенанта Михайлову. Она резко освободилась. Подавляя раздражение, обернулась.

Перед ней стоял с развеселой улыбочкой Валентин Белкин. Как он называл сам себя, «ударник барабанно-палочного труда» был в длинном модном пальто песочного цвета и в кожаной кепочке. Галя от неожиданности ахнула:

— Валька! Откуда ты свалился, дружок?

— Привет, Тихоня! Ты на свободе? А то говорят… Я уж думал: заперли мою Галку за решетку и конец. Как ты вырвалась? — Белкин жарко поцеловал Галю в уголок рта.

— Доказала, что никакого отношения к Пигачеву и Стеценко не имею. — Девушка осторожно покашляла в кулачок. — Сначала не верили, но потом отпустили.

— Ну, повезло, Галка! Иди в церковь, ставь свечку.

— Да уже ставила. Целых пять штук.

— Слушай, надо отметить твое освобождение и нашу встречу. Пошли в кафе. Вон «Магнолия».

— Не хочется в кафе, Валя. Опять люди… Как-нибудь потом.

— Тогда ко мне. Сейчас куплю вина, пирожных и фруктов. Что ты вообще любишь?

— К тебе? — Галя подумала и неожиданно положила голову на плечо приятеля. — Пойдем. А из спиртного бери что хочешь, мне все сойдет. Ты по-прежнему в салоне? — спросила она осторожно.

— Избави бог! Пошло это жулье к чертовой теще! И старуха Ануш взбеленилась после полицейского наезда. Ко мне придираться стала ни с того ни с сего. Я ушел. Работаю теперь в другом месте. Где? Потом расскажу. Твоего поклонника-то Джорджа прилизанного взяли надолго. Лет через десять выйдет. Хотя… могут дать и пятнадцать. Говорят, и Фантомаса пузастого тоже ищут. Они вместе делишки прокручивали через аккордеон. Сначала запрягли бедную Зину, которая вообще куда-то исчезла. После Зины тебя.

Белкин купил бутыль шерри-бренди, рыхлых, медово-сладких бананов, красноватых апельсинов и небольшой торт.

Незаметно, с забавной болтовней и кокетством приехали в квартиру, которую Валентин снимал третий год у бывшей солистки Большого театра. Так же весело, с шуточками, поужинали.

— Хочешь, помогу раздеться? — спросил Белкин, торопливо освободившись от джинсов и синей полосатой рубашки.

Старший лейтенант Михайлова посмотрела на его мускулистое тело, сохранившее летний загар, что-то вспомнила и слегка покраснела.

— Не надо, — сказала она. — Только позвоню маме, чтобы не волновалась.

На следующее утро старший лейтенант чувствовала себя утомленной, как и в предыдущую ночевку у Белкина.

— Послезавтра я работаю с вечера, — объявил он при расставании. — Придешь, если будет время?

— Конечно, — усмехнулась Галя и подумала: «А если — нет, а если — срочный выезд… И вообще ты что-то скрытничаешь, Валюша… Почему?»

— Приходи на угол гастронома «Айленд». К одиннадцати часам. Жду пятнадцать минут, потом уйду готовиться. До встречи, Тихоня.

На другой день в назначенное время Галя приблизилась к небольшому зданию. Стены его пестрели вывесками модельных мастерских и магазинов, расположенных на двух этажах. Конечно, они были закрыты, но рядом, под ярким сиреневым фонарем стоял стенд. На его четырех углах попеременно вспыхивали и гасли бриллиантовые звездочки.

Кафе «5 ИСКУШЕНИЙ» работало с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье в особом режиме. Остальные дни — просто кафе с разнообразным «молодежным» меню. В указанные ночи предлагалась секс-программа.

«Сегодня пятница, — вспомнила Галя. — Значит, Валентин выступает в секс-программе. Ну и жук… Хотя — его дело барабаны». На стенде прихотливо изогнувшимися буквами значилось: «Музыкальные номера. Мужской стриптиз, мистер Алекс. Шоу веселых толстушек. В заключение — развратный девичник».

Вход в кафе оказался за углом, в подвальном помещении. Напротив, двумя рядами, стояли автомобили приехавших к «ИСКУШЕНИЯМ». Света было мало. Неподвижные тени лежали на блестящих поверхностях. Галя почему-то задержала взгляд на одном из авто. Почудилось, что она уже видела его где-то. Цвет сейчас трудно было определить, стекла тонированные — ничего не разберешь. Столько событий произошло за последние недели, в том числе не исключающих интерес сыщика к автомобилям.

Галя помедлила, но не сумела найти в памяти что-либо определенное. Еще раз оглянулась, вздохнула и сошла в подвальчик.

Лестница круто падала в маленький вестибюль, там же были гардероб с туалетом. Под узорчатыми портьерами прятался вход в администрацию и служебные помещения. А с противоположной стороны из-за стеклянных панелей изливалась томная галлюциногенная музыка и угадывались силуэты посетителей. На стене фотоснимки показывали четырех весьма упитанных женщин. Они, по-видимому, озорно отплясывали, задирая толстые ноги, и представляли обозрению то, что прикрывали детские юбочки с кружевами. Под юбочками ничего надето не было. Галя фыркнула: невольно воссоздались знакомые картины барыбинского варьете.