Алексей Макеев - Та еще семейка

Сидорин кашлянул, поморщился и тронул плечо.

— Вряд ли вам удастся убедить в этом следствие, — сказал он, посмотрев в сторону Рытькова, Мелентьевны и охранницы Инги. Все трое стояли озадаченные словами Илляшевской. Рытьков саркастически усмехнулся.

— Выпейте коньяку, капитан, вам полегчает, — неожиданно предложила Илляшевская. Она стукнула дверцей шкафчика в тумбе письменного стола. Достала бутылку с золотистым напитком. — Не бойтесь, коньяк не отравлен. — Илляшевская налила больше половины коньячного бокала.

— А мне? — Рытьков потянул воздух ноздрями.

— Пожалуйста, — закивала Илляшевская с необычно заискивающим видом. В доказательство безопасности коньяка тоже сделала глотка два.

— Нельзя, Рытьков, — вмешался с трудом державшийся Сидорин. — Тебе придется объяснять все обстоятельства происшедшего. На тебе труп Цаканова. Будут составлять акт. Нельзя, чтобы от тебя спиртным пахло. А мне можно, я потерпевший. Понял?

— Да понял, — с досадой сказал старший лейтенант. — Мне, как всегда, не везет.

Рытьков сознавал, что ему предстоит сложная процедура оформления следственных документов по поводу убитого в перестрелке охранника. Будут вызовы в прокуратуру, подробные доказательные объяснения со следователем, дотошные экспертизы, в том числе баллистическая и другие. Будут упреки начальства и дурацкие вопросы: «Неужели ты не мог его ранить?» Хорошо хоть есть свидетель, сам раненный охранником капитан Сидорин.

— Кажись, машина въехала… — произнесла рябоватая Инга, подбегая к окну. — Пойду встречу, Марина Петровна.

— Кто приехал-то? — обернулась в сторону окна Илляшевская.

— Полиция… наша вроде бы… — Инга ушла встречать опергруппу из районного управления.

Через несколько минут вошел пожилой капитан с папкой для бумаг. За ним толстый сержант и молоденький, румяный рядовой, оба с автоматами. Экспертом оказалась женщина средних лет в потертом драповом пальто, в шерстяной деревенской шали.

— Кто ранен в перестрелке? — недовольным тоном спросил пожилой капитан.

— Я. — Сидорин показал удостоверение.

— Капитан Угольков, — представился начальник группы. — Как вас? Серьезно?

— Терпимо. Ждем медицину.

— Где похищенная старший лейтенант Михайлова?

— Рытьков, покажи.

Приехавший капитан, Рытьков и директриса направились за ширму смотреть на Галю. Вернувшись, Угольков начал опрос Рытькова, Илляшевской и охранницы Инги. Мелентьевна отвечать отказалась.

— Я ничего не знаю, товарищ начальник. Нечего меня зря мытарить. Я только увидала, как Марина Петровна внесла на руках нашу бывшую музыкантшу. И больше никаких моих сведений. А как стреляли — не слышала, бегала на другую сторону дома за аптечкой. Там глухо, как в подвале. — Мелентьевна сердито отвернулась и запахнула на себе широкую кофту.

Почти сразу за операми приехала «Скорая помощь». В накинутых поверх халатов зимних пальто, с осунувшимися от недосыпания лицами к Гале проследовали седенький врач, пенсионер лет шестидесяти пяти, и бородатый санитар. С врачом отправилась Мелентьевна — помочь прослушивать и поворачивать больную.

— Температуру измеряли? — предварительно осведомился врач.

— Лично я измеряла, — сказала Илляшевская, ее лицо стало опять мрачным, будто окаменело. — Ртутный столбик поднялся до сорока градусов.

Врач раздраженно крякнул и, уйдя за ширму, принялся прослушивать тихо бредившую Галю. Сделал ей укол, вышел на середину директорского кабинета, озабоченно протирая примитивные очки в металлической оправе.

— Что с ней? — глядя мутно, вопросил пятнистый от коньяка Сидорин.

— С ней плохо, — ответил врач-пенсионер. — Похоже на двустороннюю запущенную пневмонию.

— Воспаление легких? — уточнил Рытьков.

— Да, к тому же скоротечный плеврит, я думаю, как результат пневмонии, переносимой на ногах… Эх, молодежь, дурьи башки… Одна жизнь дана, а они — пьянки, наркотики, секс со СПИДом… — Врач ожесточенно покрутил головой. — Кирилл, живо носилки, — сказал он санитару. — И вам рекомендую поехать с нами, надо вас как следует обработать. Рана сквозная?

— Нет, задело только. Но крови много вытекло из меня, — неудачно попытался изобразить самоиронию Сидорин. — Я дождусь сотрудников из Москвы.

— А я настаиваю, чтобы вы поехали. Пару дней полежите в палате, потом можете в Москву. Ваши дела тоже неважные, я вижу. Перитонита дождетесь, а не своих сотрудников. Вам нужна донорская кровь. Девушку срочно в реанимацию.

— Опасно? — У Сидорина вытянулось лицо, глаза замигали. — Хорошо, поеду с ней вместе.

Вернулся с улицы бородатый санитар и шофер, притащили носилки.

— Довезем, Сергей Александрович? — подавляя зевоту, обратился к старичку бородатый.

— Надо довезти, — угрюмо пробормотал врач. — Женщины, помогите положить больную. Где ее верхняя одежда? В машине холодрыга. Быстро, быстро, — продолжал распоряжаться он, захватывая с собой сумку с инструментами и лекарствами. — А вы, ребята, поддержите раненого товарища. Поаккуратней, побережней.

— Осторожно, черт… — скривился Сидорин, поддерживаемый Рытьковым и местным молоденьким полицейским.

Капитан Угольков, кося глазом на старшего лейтенанта Рытькова, многозначительно сказал своему сержанту:

— А ну, Билибин, замени москвича… Мы со старшим лейтенантом и Нюрой… Анной Семеновной (эксперт в серой шали) осмотрим убитого…

Рытьков понял, поменялся с сержантом. Сказал Сидорину: «Держитесь, Валерий Фомич» — и вернулся к Уголькову.

— Сколько раз он стрелял? — Угольков взял папку, достал лист бумаги, ручку. — Садитесь, пишите. А вы с нами пойдете? — обратился он к Илляшевской. — Не побоитесь?

Илляшевская, холодно взглянув, кивнула. Взяла с кресла небрежно брошенную соболью шубу. Эксперт Анна Семеновна воззрилась на нее изумленно, даже рот приоткрыла. Потом горько улыбнулась и одернула за рукава свое пальтецо.

— А вы сколько стреляли? — допытывался, стоя над Рытьковым, капитан Угольков. — Три раза?

— Один раз капитан Сидорин. Я дважды, в воздух и потом на поражение… По инструкции.

— Можно было бы в ногу ему как-нибудь…

— Ну да! Голову не давал приподнять. Профессионал.

— Они сейчас все профессионалы, — зло сказал Угольков. — Спецназовцы, фээсбэшники, полицейские, спортсмены… Мастера спорта международного класса… Это раньше самодеятельность была в основном. Что ж, пошли гильзы искать… Документы убитого взяли?

— У меня доверенность его на управление автотранспортом. Давала доверенность гражданка Илляшевская, присутствующая здесь, — произнес Рытьков очень сурово.

— Ладно, Билибин, вызывай труповозку.

Угольков поднял щетинистые брови и загадочно ухмыльнулся. Когда выходили, пропустил вперед эксперта Анну Семеновну, Рытькова, своих подчиненных и приглушенно обратился к Илляшевской: