Алексей Макеев - Фабрика отклонений

– Преступник опять предварительно нанес сечение на шее, чтобы вскрыть артерию, – согласился Крячко, обводя жестом большое кровавое пятно. – Не любит он забрызгиваться кровью, не оставляет на себе таких улик. Только у нас тут имеется одно нестандартное явление.

– Вот это? – Гуров на корточках передвинулся к паху убитого, где справа в нижней части живота зияло ножевое ранение. – Любопытно, правда?

– Значит, в этом случае у нас будет другая причина смерти? – подал голос Рязанцев. – Видите, не во всем он повторяется.

– Я бы не стал спешить и говорить о причинах смерти, – заметил Крячко. – Ты видишь, Владик, следы обильного кровотечения из этой раны? Вот и я не вижу. Есть подозрение, что этот удар был нанесен уже мертвому человеку. Более того, тогда, когда убийца закончил работу по отделению головы и кистей рук.

– Зачем? – задал Гуров вопрос в пространство, поднимаясь с корточек. – Чего ради он нанес ножевое ранение трупу, зачем вообще убил этого человека?

– А это не бомж, Лев Иванович, – сказал Крячко.

– Конечно, не бомж, – согласился Гуров. – Это вполне приличный человек. Чистое тело, аккуратно остриженные ногти на ногах. Даже пятки гладкие, почти как у ребенка.

– Педикюр, – вдруг раздался голос Кулакова.

Все обернулись к старшему лейтенанту. Тот стоял и смотрел на труп, теребя мочку уха. Видно было, что парню неприятно, может, его даже подташнивало, но он крепился.

– Я в салоне сейчас был, – пояснил он свои слова. – Там как раз какой-то женщине педикюр делали. Это мне администраторша так объяснила. Я раньше думал, что педикюр – это уход только за ногтями ног, а оказалось, что еще и за кожей. Они там и всякие натоптыши удаляют, сухие мозоли. Опять же ванночки, втирания.

– Вот как!.. – Крячко удивленно посмотрел на присутствующих. – А процедурка-то не совсем дешевая. Пусть и не очень дорогая, но токарь, например, с соседнего завода про такое даже и не слышал. Личный водитель начальника цеха какого-нибудь завода на нее не пойдет. Его в гараже на смех поднимут, если со свету насмешками не сживут. Понимаете, куда я клоню?

– Человек из определенного круга, – согласился Гуров. – С достатком, заботящийся о личной гигиене. Вон, даже подмышки бритые. Да, тут уже мотивов хоть отбавляй.

– Есть и положительные моменты, – заявил Крячко. – Пропажа такого человека надолго тайной не останется. Не вижу проблем с установлением личности.

– Тайна пока никуда не делась, – задумчиво сказал Гуров. – Например, нам неизвестно, был ли убийце важен именно этот человек или годился любой. Если здесь фактор случайности, то мы не в лучшем положении, друзья мои. Зачем он их раздевает? Чтобы не опознали? Не очень умно. Потому что достаточно и чисто физических признаков, по которым можно опознать тело. Преступник старается использовать максимум факторов, мешающих нам идентифицировать тело, хочет, чтобы мы подольше не опознали его жертву, или же тут что-то другое?

– Путает следы, – уверенно заявил Рязанцев. – Играет в неуловимого Джека-потрошителя. Тот, кажется, проституток убивал? Может, и здесь есть нечто такое, что объединяет этих людей по какому-то принципу, пока еще нам неизвестному? Установим личность второй жертвы, и станет легче рассуждать.

– Подумать, наверное, и сейчас уже есть о чем, – тихо сказал Кулаков. – Они похожи.

Рязанцев ревниво посмотрел на напарника, а потом – на труп. Крячко тихо улыбнулся и подмигнул Гурову.

– Молодец, Сережа, увидел, – похвалил Лев Иванович. – Они ведь очень похожи. Судя по состоянию кожи, им обоим между… тридцатью и пятьюдесятью. Я могу ошибиться по поводу Литвиненко. У того шея была красная, кожа там постарела от постоянного нахождения на солнце и имела старческий вид. Но это бывает у определенной категории людей. Пигментация разная. Телосложение у них одинаковое, и цвет волос, если судить по паху. Рост приблизительно один, как и телосложение.

– Да и способ убийства тот же самый, – поддакнул Крячко. – А если серьезно, то что же заставило убийцу наносить ранение в нижнюю часть живота? Это должно означать что-то весьма серьезное. Он ведь очень аккуратно работает. Тем более что удар преступник нанес уже мертвому телу.

– Да, похожего много, но есть два очень больших отличия, – проговорил Гуров. – В них наверняка и кроются все отгадки. Почему первый – это опустившийся алкаш, а второй – нормальный человек с претензиями на относительно высокий уровень жизни? Не очень мне верится, что у убийцы помутнение в мозгах. Слишком чисто работает этот гаденыш.

– Вообще-то, за телом уже приехали, – сказал Кулаков.

– Поднимись, Сережа, скажи, что можно забирать. А мы тут еще раз все осмотрим досконально. Особое внимание надо уделить полу. Много пыли, мусора, следов, но все же.

На улице вдруг заметно потемнело. Спустя минуту по асфальту за подвальным окном забарабанили капли дождя.

Гуров выпрямился, посмотрел на стекло и с сожалением сказал:

– Плохо. Очень не вовремя.

– Что? – не понял Крячко.

– Дождь не вовремя. Стас, пометь себе в записную книжку личное задание. Надо выяснить в кинологической службе состояние здоровья собаки, которая пыталась взять след с места убийства Литвиненко, и той, которая работала здесь.

– Ты думаешь, он присыпал чем-то дорожку отхода? – догадался Крячко. – А ведь опять разумно! В первом случае щебенка и машина неподалеку. Даже обычный, вполне доступный состав смеси перца с табаком там не обнаружишь. И здесь! За утро, пока люди из соседних домов шли на работу, они ногами все растащили. Присыпать след преступник мог начать не сразу, а метров через двадцать или тридцать.

Гуров достал носовой платок, тщательно вытер руки и пошел к выходу из подвала. На улице он достал мобильный телефон, набрал номер Орлова и стал ждать, глядя на парней с носилками.

– Да, слушаю. – Ровный уверенный голос генерала Орлова прозвучал как последнее предупреждение.

Мол, все ли ты учел, досконально ли продумал?

– У тебя что-то срочное?

– Да, Петр, срочное, – ответил Гуров, злясь на себя, на убийцу, на погоду. – Придется создавать группу при главке. Это серия.

Орлов молчал примерно минуту. Гуров понимал, что ему-то заявить о таких намерениях было просто, а вот Орлову придется брать на себя ответственность за все происходящее. Заниматься косвенным контролем за раскрытием преступления, пусть даже особо опасного, – это одно. А объявлять, что по твоему ведомству проходит дело о серийном маньяке-расчленителе, это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Тут не избежать массы недовольства сверху, неудобных, а порой и глупых вопросов, нервозности, повышенного внимания к делу со стороны начальства, не только своего, но и других ведомств, да и прессы, конечно. Все это будет мешать работать. Орлов все это сейчас, видимо, очень четко себе представил.