Ольга Володарская - Мемуары мертвого незнакомца

— Мой дневник — все равно что снимок узи, понимаешь? Беременным их делают, чтоб посмотреть, как развивается плод. Я был зародышем, когда делал записи. А появился на свет, лишь придя к вере.

— И сразу перестал вести дневник.

— Вот! Начинаешь мыслить правильно. — Он отхлебнул чаю, но обжегся и отставил чашку. — Я не террорист, я борец. Причем не тщеславный совершенно. Просто люди однобоко судят о нас. Но ты, я надеялся, сможешь продемонстрировать им другую сторону медали.

— Твою как ни поверни… Ты убийца, Гио. Монстр. Ты убивал всегда. Сначала из-за денег, потом во имя веры. По большому счету какая разница, что толкает человека на преступление?

— Я запрещаю тебе писать книгу!

— Все равно напишу. Если ты против, убей меня сейчас. Не знаю, запомнится тебе этот «секс» или нет (хотя это же «инцест», куда уж ярче?), мне все равно.

Мухаммед посмотрел на Зураба так пристально, как не смотрел ранее.

— Тебе настолько обрыдла жизнь?

— Впервые за долгие годы я почувствовал ее вкус.

— Тогда живи… брат! — И он усмехнулся. — Но учти, я убью тебя, если мне не понравится книга.

— А ты в курсе, что сейчас Дато, Папа и… наверное, дядя Ираклия, которого ты собрался убрать, разрывают «твою» могилу?

Рука, тянувшаяся к чашке с чаем, замерла.

— Значит, не поверил старый упырь, — пробормотал Гио. — Что ж… Мог бы догадаться.

Мухаммед вытащил из кармана шапочку и темные очки. Прикрыв голову и глаза, направился к двери.

— Выйду традиционно, — бросил он на ходу. — И не забудь, братец, главного.

— Ты о чем?

Мухаммед у двери обернулся и, ткнув пальцем в Зуру, проговорил:

— Не понравится роман — убью!

Они забрались довольно далеко. Маша не думала, что Ираклий повезет ее в Кахетию.

Но когда он показал ей место, которое выбрал для пикника, Маша поняла, что они не зря преодолели восемьдесят километров. Горы, небо, сочная зелень трав и листвы и ручеек, журчащий среди камней. Пейзаж так и напрашивался на рекламный плакат о красотах Грузии.

Они поели и выпили чудесного домашнего вина. Совсем чуточку, по бокалу. Потом перешли на сок. А в завершение трапезы полакомились карамельным латте. Его Ираклий, купив, перелил в термос.

— Ну, что, Машенька, не жалеешь, что поехала со мной?

— Нисколько.

— Красиво, правда?

— Фантастически.

— И все же ты не особенно довольна.

— Почему? Мне все очень нравится.

— Это здорово. Я ведь для тебя стараюсь. — Он подвинулся ближе к Маше. — Можно, я признаюсь? — Она пожала плечами. — Я как тебя снова увидел, так покой потерял. Все прежние чувства всколыхнулись. Беда просто. Ты как будто все та же. Вернее, была. Сегодня другая.

— Не нравится мой новый образ?

— Нет, ты очень стильная. Но мне ты больше нравилась с длинными волосами. Возможно, потому что такие были у девочки, которую я полюбил… — Он потянулся рукой к ее волосам, но Маша отстранилась.

— Ираклий, теперь моя очередь сделать признание, — решительно проговорила она. — Я, возможно, дала тебе ложную надежду, и ты решил, что мы будем встречаться…

— Я на это надеялся.

— Я готова к дружеским отношениям, извини. Если тебя они устроят, я буду рада. Если нет, тогда этот пикник будет последним.

Его лицо помрачнело.

— Это все из-за Давида Ристави?

— И да, и нет.

— Не повторяй старых ошибок…

— Если я тебя расстроила, извини. Но мораль мне читать не надо. Я взрослая девочка и знаю, что делаю.

— Это ты меня извини, — пробормотал он.

— Прогуляемся к ручью? — предложила Маша бодрым голосом, чтобы сгладить неловкость.

— Давай.

Он встал первым и протянул Маше руку, чтоб помочь подняться. Она взялась за нее, отметив про себя, что пальцы у Ираклия холодные и чуть подрагивают.

Ручей находился метрах в пятнадцати. Он бежал среди валунов и скрывался в высокой траве, уходя в расщелину. Маша присела на корточки, зачерпнула пригоршню воды и поднесла ко рту.

— Сладкая, — сказала она, попробовав.

Ираклий собрался последовать ее примеру, но тут ожил его телефон. Он не пиликал, потому что звук был отключен, а только рычал. Глянув на экран, Ираклий сказал «Дядя» и отошел от Маши.

Пока младший Адаладзе беседовал со старшим, она сидела у ручья, рассматривая свое отражение в воде. Может, Ираклий прав, и ей лучше было оставить длинные волосы? Если бы не женское украшение — папин подарок — на шее, ее можно принять за мальчика. По крайней мере, сейчас, когда она без макияжа и крупных сережек.

Ираклий вернулся. Маша повернулась к нему.

— Что случилось? — взволнованно спросила она, заметив, как изменилось выражение его лица. — С Або что-то?

— Нет, с дядей все в порядке. У меня появились проблемы.

— Что-то серьезное?

Он молча кивнул.

— Уезжаем?

— Подожди, мне подумать нужно. Пойдем к машине.

Они вернулись к месту, где расположились. Ираклий обессиленно опустился на плед. Маша рядом.

— Я помню этот кулон, — сказал он. — Ты надевала его на выпускной.

— Последний подарок моего отца.

— Красивый. Можно посмотреть? — Он протянул руку, но Маша покачала головой и сказала:

— Нет.

— Я только посмотрю.

— Извини, Ираклий, но я никому не даю его в руки. А снимаю только, чтобы почистить.

— Дай, говорю! — прорычал он.

Маша с ужасом вскочила на ноги. Бежать? Но куда? Они в горах. Кругом ни души. Ираклий на машине, он догонит ее в два счета.

— Дай! — перешел он на крик. Затем бросился к Маше, выставив вперед руки.

Она увернулась. Но Ираклий настиг ее. Схватил за ноги, повалил…

Вдруг… звук. Такой издает оса, только этот был чуть громче…

Ираклий с воем откатился от Маши. На его плече выступила кровь.

«Оса» пролетела еще раз. В ногу Ираклия впилось «жало», и кровавое пятно растеклось по джинсам. Ираклий корчился на траве, с ужасом озираясь.

— Тут я, родной! — послышалось из-за валуна.

Маша обернулась на голос и увидела, как из-за него показывается мужчина со снайперской винтовкой. Он был невысок ростом, строен. На голове шапочка, на глазах темные очки. В зубах зажат цветок. Покусывая стебель, мужчина подошел к Адаладзе.

— Ты решил спрятаться от меня за спину дядюшки? — Он навис над Ираклием. — Думал, не достану?

— Как ты меня нашел? — прохрипел тот.

— Отстал ты от жизни. Телефон легко отслеживается. Да и в машине твоей маячок.

— Почему ты меня не прикончил? Хочешь сначала помучить?

— Я не садист, и ты это знаешь. Мне нужно узнать, что ты так настойчиво требовал у девушки.

— Если я скажу, пощадишь?

— Буду дырявить тебя до тех пор, пока не скажешь.

— Он хотел отобрать мой кулон, — ответила за Ираклия Маша. — Это подарок отца, и я не понимаю…

А вот киллер сразу все понял.

— Ах, вот оно что! — воскликнул он. — А что, хорошая догадка… Молодец, Адаладзе, соображаешь. — Он протянул к Маше руку в обрезанной кожаной перчатке. Она увидела, что подушечки его пальцев абсолютно гладкие. — Дай. — Она мотнула головой. — Ты дура, что ли? Отказываешь мужику с винтовкой?