Ольга Володарская - Мемуары мертвого незнакомца

— Ты все равно меня убьешь. Так сделай это и снимай кулон с трупа.

— Я не собираюсь тебя убивать.

— Но я свидетель.

— В Тбилиси и без тебя остается много свидетелей. Одним больше, одним меньше…

— Но я вызову полицию.

— Я заберу у тебя телефон и ключи от машины. Пока ты доковыляешь до ближайшей деревни, я уже буду на высоте десяти тысяч метров над землей. Так что не ломайся, снимай отцовский подарок. А то мне на самом деле придется тебя пристрелить.

Маша стянула с шеи цепочку.

Мухаммед (она догадалась, что это он, кто же еще?) повертел кулон в руках. Затем, вынув нож, сунул острие в щелку между двумя половинками раковины. Раскрыл ее.

— Пусто, — сказал он и швырнул украшение Маше.

— А что ты там хотел найти? — спросила она, убрав испорченное украшение в карман.

— Что-то позволяющее выйти на след пропавших двадцать лет назад денег.

— Чьих?

— Твоих.

— Не поняла…

— Тебя не удивляло, что после твоего отца ничего не осталось? Я про материальные ценности.

— Меня — нет. Бабушку. Она считала, что человек, занимающий высокий пост в такой «хлебной» республике, как Грузия, должен был что-то скопить на черный день.

— Молодец твоя бабушка. Правильно мыслила. Твой отец в нее пошел. Поэтому, как белочка орешки, денежки прятал. За те годы, что он занимал министерский пост, натаскал их изрядное количество. Вот только хранить их в стране, где война назревает, было опасно. Вывозить надо. И обратился твой папенька к помощи так называемого друга Або Адаладзе.

— Почему ты так говоришь? Або был самым настоящим…

— Козлом! И это мягко сказано. Мразь он конченая. Вместо того чтобы помочь, он решил деньги Сергея Селезнева себе присвоить. Нанял людей, которые проникли в квартиру, вскрыли сейф и убили твоего отца.

— Что?

— Да, девочка. Это Або заказал твоего папу. Матери твоей жизнь должны были сохранить, но она сама нарвалась на пулю. Да и вообще все вышло не так, как планировал Або. Селезнев, видимо, заподозрил так называемого друга и деньги переправил за границу через кого-то другого. В общем, не оказалось их в сейфе.

— Но его не вскрывали! Было же расследование…

— Контролируемое Або.

— Какой ужас… боже! — Маша закрыла лицо руками. — Как можно быть таким двуличным?

— Або на время оставил попытки найти деньги. Но несколько лет назад возобновил их. Здоровье шалить стало, жизнь дорожать, запросы расти, а обеспечить безбедную старость себе и племяннику очень хотелось. Так он вышел на меня. Я понимал, как сложна задача. Поэтому затребовал в качестве гонорара половину всей суммы. Або согласился. Я нашел людей, занимающихся подобными вещами. Они рыли документы, опрашивали людей, имеющих когда-то дело с твоим отцом, но расследование не дало результатов. Буквально на днях появилась зацепка, но тоже пшиком оказалась. Боюсь, деньги потеряны безвозвратно.

Вдруг Мухаммед метнулся к Ираклию и пнул его в бок. Адаладзе скрючился от боли. Маша не сразу поняла, за что он получил удар. Потом увидела, что из кармана его куртки торчит рукоятка пистолета. Видимо, Ираклий хотел им воспользоваться.

— Смотри-ка, пушку где-то достал, — покачал головой Мухаммед и забрал пистолет. Перед тем как убрать его в карман, понюхал дуло. — В кого ты, интересно, стрелял из него? — спросил он, уловив запах пороха.

— В твоего брата, — процедил Ираклий, чуть отдышавшись.

— В которого?

— Давида.

— Зачем?

— Вспылил! Он как заноза в заднице! Вечно на моем пути встает. Только я к Маше приближусь, как он…

— Когда ты в него стрелял? — недоуменно спросила Маша.

— Когда вы на набережной целовались. Я наблюдал за вами.

— Откуда ты знал, что мы там будем?

— Не знал. Увидел случайно, как вы прогуливаетесь. Ну, и решил за вами проследить. Хотел убедиться, что между вами ничего нет…

— Ты уже тогда решил, что ключ к деньгам в моем кулоне?

— Как увидел его у тебя на шее, сразу подумал об этом. Но о своих чувствах к тебе я не врал. Ты мне правда очень всегда нравилась… Да и сейчас… А деньги… Ты пойми, с ними я мог уехать на край света и спрятаться от всех!

Мухаммеду надоели разговоры. Он выплюнул изжеванный цветок и проговорил:

— А теперь, Мария, иди-ка ты к ручью, если не хочешь смотреть, как убивают человека.

— За что вы его?

— Он знает! Иди…

Маша встала и, шатаясь, побрела к ручью.

На берегу она опустилась на траву. Зачерпнув воды в пригоршню, умылась. Потом еще раз и еще…

А слезы все заливали лицо.

Маша достала из кармана кулон и швырнула его в воду. Она не сможет больше его носить.

Полгода назад она чистила его и заметила, что одно из крепящих две половинки раковины звеньев сломалось. Нужно было нести кулон в мастерскую. Но Маша не хотела, чтобы подарка отца касались чужие люди. Она взяла пилочку, сунула ее острие между створок раковины, чтобы понять, не развалится ли украшение, лишившись одного из креплений. И увидела внутри записку и маленький ключик. Достала, испортив еще одно звено. На листке бумаги были написаны какие-то цифры и английские буквы, похожие на аббревиатуру. Что все это значит, Маша не поняла. Как и то, какой замок открывает ключ…

Теперь она знала!

Зураб проводил брата взглядом. Дато пошел укладывать дочь. Он нес малышку на руках и пел ей грузинскую колыбельную.

— Она понимает наш язык? — спросил Зура у Маши.

— И ваш, и наш, — улыбнулась она.

— А свой?

— Пока нет, но мы научим ее и ему.

— А кто она по национальности?

— Ее отец был арабом. Мать русская. Забеременела, когда отдыхала в Египте. Вернулась домой с таким «сувениром». Родив, написала отказ от девочки. Мы удочерили ее в возрасте десяти месяцев. Сейчас ей два с половиной года.

— Теперь я понимаю, откуда у нее экзотическое имя — Ясмин. Это ведь принцесса из «Алладина»?

— Да. В доме малютки дали.

— Ясмин у вас красавица.

— Согласна, — улыбнулась Маша.

— И похожа на Дато.

— Да, сходство есть.

— Могли бы не сообщать Ясмин, что она приемная.

— Нет, ребенок имеет право знать правду.

Из детской показался Давид.

— Мамочка, без тебя наше чадо не засыпает…

— Иду! — Маша встала и направилась к дочкиной спальне. Дато чмокнул ее и вернулся за стол. На нем — чайные чашки и сладости. До этого была основная трапеза с хинкали, хачапури, лобио, но без капли алкоголя. Зураб по-прежнему не пил.

— У вас все хорошо, я вижу, — сказал он, отправив в рот засахаренный миндаль.

— Да! — И Дато расплылся в довольной улыбке.

— Я рад. А то помню, как Маша переживала, что не может забеременеть.

— Считала, что ее Бог за Сашу наказывает. Тогда я предложил удочерение. Она согласилась. Так у нас появилась Ясмин. Она чудо, правда?