Анна Князева - Кольцо с тремя амурами

– Идем принимать танцевальный, – прошептала Валентина Михайловна, и это значило, что в костюмерную с минуты на минуту принесут свои костюмы участники танцевального коллектива.

К концу вечера у Дайнеки от усталости отваливались руки и ноги, однако пропустить выступление завхоза она не могла.

Геннадий Петрович шествовал по коридору в сиреневом костюме и голубых штиблетах, четко отбивая каждый шаг. Задержавшись за черной кулисой, он обнажил зубы, раскинул руки и так вышел на авансцену. Откланявшись, встал на «точку» и под музыку начал бить стопами по поверхности сцены. Побьет-побьет, обернется вокруг себя и снова побьет. Вся его сухонькая, узкогрудая фигура и неровно окрашенные седые волосы производили двоякое впечатление. Смотреть на него было немного грустно и немного смешно. На второй минуте Сопелкин завел свою песню. Дайнека разобрала только припев:

– Наш Дом культуры дорого-о-о-ой.

Наш Дом культуры до-ро-гой!

Геннадий Петрович эргономично крутнулся и, закончив песню, снова раскинул руки.

На этом концерт закончился.

– Ну, все, слава богу! – с облегчением выдохнула Валентина Михайловна и тяжело зашагала в сторону костюмерной, бросив Дайнеке:

– Собери весь реквизит.

Их ящик стоял в боковом «кармане», здесь же был стол, который вынесли, освобождая сцену для следующего концертного номера. Дайнека взяла деревянную вазу, настольное зеркало, две книги и розовый ридикюль. Все сложила в ящик. Сняла скатерть, свернула и бросила сверху. Опустив крышку ящика, вспомнила, что еще был кинжал. Огляделась, прошлась, надеясь, что он куда-нибудь завалился. Спросила помрежа:

– Не видели ножичек?

– Нет, не знаю, – ответила та, прошла через сцену и скрылась за черной кулисой.

В коридорах никто не бегал, танцоры ушли, свет погас. Дайнека взялась за ручку и волоком потащила ящик в сторону костюмерной – держать ответ за утерянный реквизит.

Позади сцены, возле запасника, было темно, и только пожарный фонарь у лестницы освещал небольшую часть помещения. Статуя Аполлона стояла там же и, как только Дайнека с ней поравнялась, чуть покачнулась.

«Неужели снова Сопелкин?»

На этот раз Дайнека не была расположена к разговору. Дернув ящик, она ускорила шаг. Аполлон закачался, как будто собрался упасть, но потом, судя по всему, передумал. Из-за него вышел Сопелкин, Дайнека узнала его по сиреневым блесткам костюма. Завхоз сделал шаг, повернулся вокруг себя и медленно сел на пол. А потом и вовсе откинулся на спину. Дайнека бросила ящик и присела на корточки. Геннадий Петрович приложил руки к груди и что-то прошептал.

– Что? – Дайнека наклонилась, но ей удалось расслышать только два слова:

– … последняя жертва.

Сопелкин отнял руки, и она увидела реквизитный кинжал. Но только его верхнюю часть, потому что лезвие вошло в грудь завхоза по самую рукоятку.

Дайнека сидела на стуле с кружкой крепкого чая. Рядом обеспокоенно крутилась вахтерша. А все потому, что она только-только пришла в себя после обморока. Когда Валентина Михайловна отправилась искать помощницу, куда-то запропастившуюся с ящиком реквизита, она увидела в запаснике два распростертых тела: мертвое, с кинжалом в груди, Сопелкина и живое, но без сознания, Дайнеки.

Как ее тащили до вахты, Дайнека помнила фрагментарно, как вызывали полицию – слышала вполуха. Но когда зазвонил мобильник и мама сообщила, что за ней приехал Витольд Николаевич, Дайнека твердо сказала:

– Пусть уезжает, я доберусь сама, – и нажала отбой.

В тот момент ее не беспокоило, что старик может обидеться, главное – не волновать мать. Из кабинета директора вышла молодая женщина-следователь. Пока криминалисты работали на месте убийства, она опрашивала свидетелей.

– Это вы нашли тело? – спросила следователь.

– Я, – кивнула Дайнека.

– У вас взяли отпечатки пальцев?

– Зачем? – испугалась она.

– Насколько я поняла, кинжал – из театрального реквизита. А вы костюмер.

– Думаете, Сопелкина зарезала я?

– Я здесь не для того, чтобы думать. Идемте со мной.

Они зашли в кабинет директора. Дайнека забыла отдать вахтерше кружку и притащила ее с собой.

– Садитесь. – Следователь бесцеремонно расположилась в чужом кабинете. – Меня зовут Нэлли Фаридовна Шкрыль, я следователь следственного отдела. Мне нужны ваши данные. – Она достала бланк протокола и приготовила ручку. – Фамилия, имя, отчество, возраст, образование, где проживаете.

– Людмила Вячеславовна Дайнека, двадцать два года, высшее, город Москва.

Следователь стала записывать, но вдруг подняла глаза:

– Москвичка? А здесь что делали?

– Работала, обслуживала отчетный концерт.

– Валяете дурака? – с подозрением спросила Нэлли Фаридовна. – Приехали из Москвы обслуживать наши концерты?

– Нет. На время заменяла старушку.

– Имя старушки. – Следователь стала быстро писать.

– Мария Егоровна Кораблева.

– Расскажите, как все случилось.

– Знаете, – осторожно начала Дайнека, – я не видела, как его убивали.

– Если бы видели, мы бы с вами сейчас не говорили, – не поднимая глаз от протокола, заметила Нэлли Фаридовна. – Говорите только то, что видели.

– Я иду, а там стоит Аполлон…

– Фамилия?

Задумавшись на минуту, Дайнека предположила:

– Думаю, Бельведерский.

– Думаете или вам это точно известно?

– Видите ли… Я пропустила эту лекцию по истории искусств и…

Следователь в раздражении бросила ручку.

– Час ночи. Говорите по существу!

– Я проходила мимо статуи Аполлона, которая стоит в запаснике среди мебели и декораций. Там еще трон золоченый рядом. Было темно…

– Это я записала.

– Вдруг статуя покачнулась, из-за нее выпал Сопелкин и прошептал слова: «Последняя жертва».

– Вы уверены?

– Я слышала.

– Еще что-нибудь говорил?

– Кажется, да, но мне было не разобрать.

– Что дальше?

– Это все.

– Кого-нибудь еще видели?

– Там, за сценой, никого уже не было. Валентина Михайловна, я… – Дайнека запнулась, потом добавила: – И Сопелкин.

– Распишитесь. – Следователь положила перед ней ручку.

Дайнека расписалась.

– Что теперь?

– Идите домой. Когда будет нужно, вас позовут. Надеюсь, в ближайшее время вы не собираетесь возвращаться в Москву?

– Нет.

Нэлли Фаридовна встала, но в этот момент в директорский кабинет вошел полковник Труфанов.

– Здравствуйте, Василий Дмитриевич, – сказала Дайнека и широко развела руками. – Это опять я.

– Вижу, – Труфанов взял у следователя протокол и пробежал глазами текст. Потом взглянул на Дайнеку: – Как же тебя угораздило?

– Я не убивала его!

– Тебе пожизненно так везет? – Полковник покрутил головой и машинально пригладил усы. – Вот ведь всегда залезет в середку.