Р. Пейтман - Вторая жизнь Эми Арчер

Вернувшись, копирую файлы в свой ноутбук. Собираюсь уже кликнуть по файлу из корзины, но останавливаюсь.

Вспоминаю, что видела свет под дверью, когда Эсме и Либби смотрели что-то в компьютере. Собственно, почему бы мне не включить свой? Можно будет сказать, что тоже что-то смотрела через ай-плеер. Но я не хочу будить в них подозрения…

Залезаю с ногами на кровать, накрываюсь одеялом – и оказываюсь запертой в маленьком жарком домике. В бесстрастном, как судебная экспертиза, свете экрана резко ложится моя тень.

Запускаю файл. На экране всплывает маленькая серая панель. Кнопки и стрелки, как на CD-плеере. Быстрая перемотка. Вернуться к началу. Проиграть.

Треск встроенных динамиков. Громкий, слишком громкий. Я нашариваю регулятор звука. Не знаю, что это, – может, ничего особенного. Но если Либби с Эсме услышат, придется отвечать на неудобные вопросы. Могут даже из дома выставить. А тогда я потеряю след.

Может быть, там окажется что-то совершенно невинное и неинтересное: популярная песня или музыкальная дорожка, скачанная из Интернета. Но в динамиках раздается стук, словно кто-то двигает компьютер и проверяет микрофон. Потом – тишина. Я наклоняюсь к компьютеру и напрягаю слух. Как на спиритическом сеансе. Есть тут кто-нибудь?..

Есть.

Кто-то откашливается, прочищая горло. Звук приглушенный, но слышно, что кашель слишком низкий, не детский. Но и не мужской.

Во рту у меня пересыхает, сердце колотится.

Снова кашель, шорох одежды. И вдруг – голос. Поток слов так стремителен, что я едва разбираю их. Понимаю только одно – голос мне незнаком, но акцент – лондонский.

Ставлю плеер на паузу, перематываю назад и запускаю с начала.

Надеюсь, вы это услышите. Не знаю вообще, работает ли эта штука, диктофон, никогда раньше с ними не имела дела. Взяла его на время у одной женщины на работе – сказала, что учу французский и хочу послушать свое произношение, как получается, – она и дала. Поверила. Можно подумать, я и правда стану французский учить…

От всех этих компьютеров, гаджетов и всяких таких штук мозги трещат, но придется, видно, разобраться, раз уж решила рассказать вам то, что должна, и хочу, чтобы вы поняли все как следует.

Записать-то я не могу, понимаете. То есть не то что вообще не могу – писать-то я умею, что бы там некоторые себе ни думали, только не очень хорошо и не сильно-то быстро. А времени мало – поезд где-то через час, надо успеть. Дела у меня. Кое-какие, скажем так.

Но все это надо высказать. Знаете, как бывает, когда тошнит или когда простудишься и сидишь вся в соплях, – в общем, все это в тебе сидит и просится наружу? Но не будешь же блевать у всех на виду, вот и бежишь куда-нибудь в сортир или в кусты. А потом чувствуешь, что стала чище. И тебе лучше.

Ну вот и со мной сейчас так. Нужно выблевать из себя прошлое, вытолкнуть из глотки и все за собой убрать. Дочиста.

Говорю, я не очень-то умею рассказывать, и к книжкам у меня никогда привычки не было, особенно к сказкам и всяким выдумкам, мне другие книжки нравились – заговоры, гороскопы, что-нибудь про ангелов или про то, как сны разгадывать. Вот это мое.

Я столько этого барахла начиталась, что меня можно было бы по телевизору показывать как эксперта – втирала бы всем, что их ждет богатство, шикарные квартиры в Нью-Йорке и Лондоне, дома на пляже или виллы на Барбадосе. Не жизнь была бы, а мечта – с кучей друзей и отличным парнем, который любил бы меня как сумасшедший, с послушными детишками, чаем по утрам – все как в книжках.

А у меня ничего такого нет. И не книжки тут виноваты. Просто я их неправильно поняла и перепутала все, как всегда.

Но вот одна книжка все-таки и правда здорово изменила мою жизнь. Тот парень, что ее написал, прямо под кожу мне влез и закрутил все по-своему, по крайней мере на время.

А книжка-то была даже не моя. Я ее нашла на прилавке в «Литтл шеф» на А-435 – два студентика-мажора ее забыли, пока разбирались, кому сколько платить. Нет бы поделить счет пополам, по-дружески, так они давай высчитывать, с кого за что причитается, до последнего пенни. Не знаю уж, что они там в своем колледже изучают, но явно не математику – битый час сосчитать не могли.

В общем, я ждала-ждала, пока они расплатятся, и вижу: книга лежит – прямо на прилавке, говорю же. Я ее и взяла, потому что имя на обложке понравилось. Генри Кэмпбелл Блэк. Я почему-то подумала, там будет что-нибудь про черную магию, заговоры, вуду, всякие там зелья, чтобы оградить себя от темных сил. Страницы в ней были разбиты на колонки, аккуратные такие черные ряды слов, как патроны в коробке – бери и стреляй.

А оказалось, никаких там заговоров нет. Там всякие юридические словечки, объясняется, что они значат. В общем, для мальчиков-мажоров и всяких там умников. Не для таких, как я.

«Юридический словарь» – так было написано на первой странице. «Определение терминов и выражений американской и английской юриспруденции, исторических и современных. Составитель – Генри Кэмпбелл Блэк, магистр гуманитарных наук».

В общем, чушь несусветная, как алфавит в школе.

Алфавит этот у нас в классе на стенке висел. Ох и пугала меня эта штука, я вам скажу! Там еще такие картинки были маленькие… ну, знаете – мячик, часы и все такое, а в самом конце зебра. Чтобы алфавит был как игра и его легче было учить. А на самом деле это была просто ловушка, как та машина в кино «Пиф-паф-ой-ой-ой» – там тебе и конфеты, и цветные ленточки, все такое веселенькое с виду, а на самом деле это просто черный «воронок» для детей – хватает и увозит в тюрягу.

Картинки-то на этой табличке даже я все знала, а вот буквы… Палочки, крючочки, кружочки. Я в них ни хрена не понимала. Яркое зеленое яблоко в начале было как здоровенный камень на дороге. Не суйся. Хода нет. Отвали.

Но мисс Клэптон помогла мне его обойти. Сказала, будет помогать. Я оставалась после уроков, как будто в наказание, и занималась отдельно от остальных, как какая-нибудь заразная. Учила стишки и упражнения, делала примеры, пока голова не начинала так болеть, что хотелось напинать по заднице эту чертову букву «К» с ее пинучими ножками.

Но я все-таки добилась своего. Разбиралась в буквах мало-помалу, пока не научилась различать их, складывать в слова и писать правильно. Были слова легкие, как, например, «друг», а были такие, как «любовь», – я все никак не могла запомнить, как они пишутся.

Теперь я таких слов вообще не говорю, хотя и умею их писать и знаю, что они означают. Теперь у меня на языке совсем другие слова: «месть», «правосудие» и «смерть».

Убей, не вспомню, какое там было первое слово в юридическом словаре, но первую клетку алфавита вижу как сейчас. Она останется у меня в памяти навсегда. Другие-то все перепутались – я так и не запомнила, в каком порядке идут буквы. У меня свой алфавит, свой порядок, и картинки в нем другие… Таким картинкам место в суде, а не в классе.