Неле Нойхаус - Злой волк

– Я нашел адрес Принцлера. – Кай оторвал взгляд от ноутбука. – Он живет в Гиннхайме, на Петер-Бёлерштрассе, 143. Мне кажется, что Ротемунд скрывается где-то у своего бывшего клиента. Тот ему кое-чем обязан. Может быть, вам будет интересно узнать, что Килиан Ротемунд был защитником по нескольким делам Принцлера. По двум делам по нанесению тяжких телесных повреждений за недостаточностью улик был вынесен оправдательный приговор.

Боденштайн кивнул. Это звучало довольно многообещающе. Правда, следовало исходить из того, что Принцлер вряд ли позволит арестовать себя, не оказав сопротивления.

– Мы едем туда немедленно, – решил он и посмотрел на часы. – Кай, позвони коллегам во Франкфурте. Пусть пришлют подкрепление, минимум шесть человек. Они должны быть на месте ровно в 17.30.

Может быть, им повезет, дело Ханны Херцманн через пару часов будет раскрыто, и они опять смогут полностью сосредоточиться на «русалке», которая, все еще безымянная, находится в холодильном боксе Института судебной медицины Франкфурта.

Ханна потеряла всякое чувство времени. Как долго она здесь уже находится? Один день? Неделю? Какое сегодня число? Какой день недели?

Ее просто сводило с ума то, что она ничего не могла вспомнить. Как бы она ни старалась, в ее голове не было ничего, кроме непроглядного тумана. У нее выпал какой-то определенный промежуток времени. Она знала, как ее имя, когда у нее день рождения, она помнила все по минутам до ссоры с Яном после вечеринки по окончании шоу.

Врачи сказали ей сегодня утром, перед тем как во второй раз повезли ее в операционную, что у нее перелом костей черепа и тяжелое сотрясение мозга и что преходящая амнезия в таких случаях не является чем-то необычным. Они посоветовали ей не подвергать себя напряжению, когда-нибудь память вернется сама по себе. Перелом костей черепа. Сотрясение мозга. Почему ее повторно оперировали? Почему она едва может двигаться?

Открылась дверь, и к ее кровати подошла темноволосая докторша, которую она уже несколько раз видела.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она приветливо.

Идиотский вопрос. Как можно себя чувствовать, если ты лежишь в реанимации, у тебя провал в памяти и тебя ни разу не навестила даже твоя собственная дочь?

– Хорошо, – пролепетала Ханна. – А что произошло? Почему меня оперировали?

Теперь она могла хотя бы до некоторой степени внятно артикулировать. Врач проверила мониторы, которые находились за кроватью Ханны, затем придвинула стул и села.

– Вы стали жертвой преступления. На вас напали и изнасиловали, – сказала она с серьезным лицом. – При этом вы получили тяжелые внутренние и внешние повреждения. Нам пришлось удалить вам матку и часть кишечника и временно наложить искусственный задний проход.

Ханна пристально смотрела на женщину, не говоря ни слова. Осознание пришло, как ударная волна. Она не попала в аварию, а была изнасилована ! Этого не может быть! Подобное случалось с другими, но не с ней. Именно она делала программы на подобные темы! Жертва преступления. Нет, нет, нет! Она не хочет быть жертвой, на которую глазеют и которой сочувствуют.

– Прессе… прессе это уже известно? – пробормотала Ханна. Она видела прямо перед собой заголовки на титульном листе бульварных газет: Ханна Херцманн жестоко изнасилована. Возможно, было еще и фото, на котором она выглядела беспомощной и полуобнаженной! Представляемая ею картина была чистым кошмаром.

Но к счастью Ханны, врач покачала головой.

– Нет, больница наложила запрет на распространение информации. Правда, с вами хочет поговорить полиция.

Естественно. Полиция. Теперь она жертва . Жертва насилия. Осквернена. Изнасилована. Опозорена. В ее программе постоянно принимали участие женщины, которые были изнасилованы. Она говорила с ними о травмах, страхе и преступниках, о продолжающейся месяцами и даже годами психотерапии и группах самопомощи. Она разыгрывала сочувствие и понимание, но в глубине души презирала этих женщин и считала, что они сами виноваты в том, что случилось. Тем, кто имеет провоцирующий вид, как у проститутки на обочине, или, наоборот, ходит, сгорбившись, как трусливый заяц, следует рассчитывать на то, что однажды на них нападут и изнасилуют. Но почему это случилось с ней? Эта мысль была невыносимой.

– Вы не должны напрягаться. Если вы хотите, то можете поговорить с психологом. – Врач коснулась рукой плеча Ханны, и она прочитала в ее глазах сочувствие. Но Ханна в этом не нуждалась.

Она закрыла глаза. Только не думать об этом. Будет лучше всего, если она вообще не будет пытаться о чем-либо вспоминать. Если она этого не помнит, может быть, она сможет вообще забыть, что это произошло. Она должна как можно скорее позвонить своему агенту, чтобы тот состряпал подходящую легенду для прессы и общественности, так как все равно не удастся долго скрывать, что с ней что-то случилось. Авария – хорошая версия. Да, с автоаварией можно жить. В свете фар что-то проскользнуло перед ней, пересекая дорогу, и она инстинктивно дернула руль влево. Ханна испуганно вздрогнула, так явно она увидела эту ситуацию перед своими глазами. Она ехала домой, когда какое-то животное оказалось перед ее машиной. Она успела уклониться от столкновения и потом… Громкая музыка. Животное в пучке света фар. Барсук или енот. ПОЛИЦИЯ – ПОЖАЛУЙСТА, СЛЕДУЙТЕ ЗА НАМИ. Знак аварийной остановки. Обрывки воспоминаний пробивались сквозь туман в ее голове, вперемешку и некстати. Она была изнасилована. Кто ее нашел? Какие-нибудь посторонние люди, которые увидели ее слабой, безобразной и истерзанной?

Ханна сжала руки в кулаки, пытаясь подавить выступающие слезы. Боже мой, какой позор! Как она сможет жить с этим дальше?

Когда Боденштайн, Крёгер, Алтунай и Пия прибыли на Петер-Бёлерштрассе, вместо двух затребованных полицейских автомобилей их ждало целое подразделение спецназа.

– Что это значит? – спросил Боденштайн руководителя оперативной группы, увидев мужчин в черной боевой униформе. Чуть позже он выяснил, что Остерманн при сообщении упомянул, что задерживаемое лицо является членом группы «Короли дороги», и поэтому его запрос был перенаправлен Центральной диспетчерской службой в Отдел по борьбе с организованной преступностью, и был мобилизован отряд спецназа.

– А вы хотели просто постучать и войти? – надменно спросил руководитель оперативной группы.

– Разумеется, – ответил Боденштайн холодно. – И именно так мы сейчас и поступим. Я не хочу устраивать здесь шумиху и без всякой нужды провоцировать мужчину скоплением заряженных тестостероном боевых машин.

Руководитель оперативной группы скорчил пренебрежительную гримасу.