Р Смейз - На грани смерти

Он снова завязал мне глаза и приготовился вести обратно.

- Послушай, Хосе, - спросил я, - а кто шеф, который поручил тогда убрать меня?

- Ну, ты многого захотел, - в его голосе слышалось откровенное удивление.

- Я и сам точно этого не знаю... Но может быть на этот раз Мигуэлю удастся отстоять тебя, - закончил он не вполне уверенно.

Однако я понял, что ему этого не удастся. Просто они ждали возвращения Раймундо с документами, чтобы решить вопрос со мной.

Когда я вернулся назад, то не узнал места своего заточения. Помещение было убрано, недалеко от моего стоял еще один топчан, покрытый голубым легким одеялом, а в углу стоял стол с едой, на середине которого даже красовалась бутылка виски.

Мерседес сидела на вновь принесенном топчане, опустив голову.

- Ну, желаю приятно провести время, - сказал с ухмылкой Хосе, закрывая за собой дверь.

Я тихо подошел к Мерседес и положил руку ей на плечо, но она даже не пошевельнулась от моего прикосновения.

- Что с тобой случилось? - с тревогой спросил я. - Кто тебя обидел?

- Ты сделал большую глупость, милый, - тихо проговорила она.

- Что ты имеешь в виду? - удивленно спросил я.

- То, что ты попросил оставить меня с тобой... Теперь мы лишены возможности бежать. А когда вернется Раймундо, то... - она сделала паузу, еще больше наклонив голову. - То нам будет совсем плохо.

Она подняла на меня свои прекрасные глаза:

- Ведь бумаг-то там нет... - закончила она не то вопросительно, не то утвердительно.

Внутренне я весь сжался, поняв, что она права, но мне почему-то захотелось развеять ее плохое настроение.

- Они там, - сказал я твердо бодрым тоном. - Но если ты не надеешься на мистера Мигуэля, то нам, пожалуй, лучше подумать о побеге... А сейчас выше голову, моя красавица!

Она улыбнулась.

- Ну, тогда давай поедим, - сказала она своим мягким певучим голосом.

Мы передвинули столик к топчану и принялись за еду. Хоть мне и было еще больно жевать пищу, но только теперь я почувствовал насколько проголодался.

Виски приятно обжигало рот и желудок. Тепло разлилось по всему моему телу.

Но, несмотря на чувство голода, я быстро насытился, а потом с удовольствием закурил обнаруженные на столике сигареты.

- Это похоже на последнее желание приговоренного к смерти, - усмехнулся я, выпуская дым. - Виски, вкусная еда и самая прекрасная в мире женщина.

На щеках Мерседес заиграл румянец.

- Возможно, ты в чем-то и прав, - вдруг произнесла она, закуривая, - но не приговоренного, а приговоренных... Я чувствую, что меня тоже не оставят, как живого свидетеля.

- Мерседес, милая, может быть все еще и будет хорошо, - проговорил я, нежно обнимая ее за плечи. - Мне так хотелось бы верить в это...

- Мне тоже... - тихо произнесла она. - Слишком многое мне пришлось пережить.

Мне стало жаль ее, и я принялся рассказывать ей о своей неудавшейся жизни. Она очень внимательно слушала меня, изредка вставляя реплики сочувствия в мой адрес, и к вечеру знала обо мне почти все. Правда, я опустил часть повествования, когда я скрывался от Мигуэля и его банды.

- Да, не слишком веселая история, - тихо проговорила она, когда я закончил свой рассказ.

- Послушай, - вдруг сказал я, - а если я оглушу охранника, когда выйду по естественной нужде, возьму ключи, открою дверь, чтобы выпустить тебя, и мы убежим?

- Куда? - мягко улыбнулась она. - Ты хоть имеешь представление, где мы сейчас находимся?

- Нет, - честно признался я, и мой пыл сразу угас.

- Для того, чтобы бежать отсюда нужна хотя бы машина, - спокойно проговорила она. - Да и убив часового, ты еще не решишь всей задачи. Ты не сможешь справиться со всеми. Ты просто погибнешь и... погубишь и меня, тихо закончила она.

Я понял, что она права, но не хотел так просто сдаваться.

- Но какой-то выход есть? - спросил я.

- Я тоже думаю об этом, милый, с тех пор, как увидела тебя здесь так варварски избитого...

- Да, а ты не знаешь кто босс этой организации? - вдруг спросил я.

- Да этого, по-моему, здесь никто не знает. Возможно, что знает сеньор Мигуэль, - ответила она. - А зачем тебе это?

- Мне бы только встретиться с этим шефом, - твердо произнес я.

- И что тогда?.. - вдруг улыбнулась она.

- Я бы убедил его не трогать нас, или... или убил бы его...

- О, как бы он испугался, узнав твои намерения! - усмехнулась Мерседес.

- Нет, не испугался бы, а может быть отпустил. Ведь убивать меня не имеет никакого смысла.

- А твоего приятеля Макса был смысл убивать? - спросила она.

Я не мог ответить на ее вопрос; действительно, это убийство не имело никакого смысла, но мне очень хотелось, чтобы все кончилось хорошо, а поэтому я сказал:

- Нет, мне бы только увидеть его...

- Я хочу спать. Отвернись, я разденусь, - просто сказала она.

Я слышал шелест ее одежды, и какое-то неведомое еще чувство нежности поднималось во мне. Я не был новичком в любовных делах, но такое испытывал впервые. Повернув голову, я увидел, что она лежит под голубым одеялом. Ее прекрасные волосы разметались по подушке. Даже в тусклом свете лампочки под потолком, освещавшей место моего заточения, она была прекрасна. Я не мог сдержаться, подошел к ней и нежно погладил ее волосы.

- Мерседес, ты прекрасна, - тихо сказал я. - Я... я люблю тебя...

Она приоткрыла глаза, нежно погладила меня по руке и тихо сказала своим певучим голосом:

- Ты, действительно, милый мальчик... Ведь я южанка, и мне скоро будет двадцать пять лет, что соответствует где-то тридцати-тридцати пяти годам американок... Я, к моему глубокому сожалению, стара для тебя, милый...

- Это не имеет никакого значения, - с жаром возразил я.

- К сожалению, имеет. У тебя это сейчас просто от одиночества... К тому же, ты ведь ничего не знаешь обо мне. А свое прошлое я не в силах отбросить... Оно было и навсегда останется се мной.

- Мерседес, я знаю, что говорю: я люблю тебя... Для меня никакого значения не имеет и не будет иметь твое прошлое. Я даже ничего не хочу знать о нем его не было...

Я наклонился, чтобы поцеловать ее.

- Прошу, только не сейчас и не здесь, - тихо сказала она, уклоняясь от моих губ. - Если когда-нибудь у нас будет еще такая возможность, а у тебя все еще будет желание, то я с радостью отвечу на твой поцелуй, но... в другом месте.

- Да, пожалуй, ты права, - сказал я и вернулся на свой топчан.

Я долго ворочался, не в силах уснуть, вспоминая ее ласковый голос, ее нежные губы, когда она случайно, после толчка Фреда, прикоснулась к моему лицу, ее прекрасные шелковистые волосы, ее дивную грациозную походку...

На третий день вечером, когда Мерседес вернулась в подвал после кратковременной отлучки, я не узнал ее. Лицо ее казалось бледной маской.

- Мы пропали, - тихо, но как-то обреченно прошептала она.

- Что случилось, дорогая? - спросил я с тревогой.