Уилл Фергюсон - 419

— Вызывайте убойный, — сказал Бризбуа, когда «скорая» занялась жертвой.

Бризбуа оглядел переулок — дымящиеся мусорные пакеты, расплавленный пластик и подпалины на асфальте, негатив, вплавленный в плоский картон мостовой: на почернелом фоне бледный абрис — там, где, свернувшись калачиком, лежало тело.

— Оклемается, как думаете? — спросил полицейский из отдела убийств.

— Вряд ли. Третья степень, почти все тело. «Скорая» говорит, кожа слезает уже.

Эмброуз Литтлчайлд. Без определенного местожительства. Изначально проживал в Форт-Макмёрри. Полиции известен. Попрошайничал, бутылки собирал. Эти подробности всплывут в течение вечера. Свидетели — невменяемые, невнятные и ненадежные, такие же обитатели улицы, — сказали, что их было четверо, или сорок, а может, сто. На вид студенты.

— Каковы на вид студенты? — спросил Бризбуа.

— Как не мы.

Нападавшие, урча мотором, въехали в переулок на спортивном автомобиле, в фургоне, на велосипедах, обнаружили спящего Эмброуза, вылезли, хихикая и усмехаясь, связали его, дали по башке, заорали, зашептали, облили Эмброуза бензином, подожгли.

Тут разногласий не было. Эмброуза подожгли.

— Мы его одеялами тушили, ага? Так одеяла тож загорелись.

Когда его грузили на носилки, Эмброуз что-то булькал себе под нос на давно забытом языке, рассказывал сказки, которых никто не услышит. Вскоре потерял сознание, будто сознание — шарик воздушный, и Эмброуз его отпустил, веревочка убежала, ускользнула меж пальцев.

Когда приехал отдел убийств, Бризбуа уже дважды обошел место преступления, среди мусорных мешков обнаружил зажигалку и пустую пластиковую бутылку. Мутная бутылка, открытая — присев на корточки, он почуял кисло-сладкую бензиновую вонь. Поставил над бутылкой и зажигалкой нумерованные карточки разметки и пошел дальше.

— Ну что, сворачиваемся? — спросил кто-то из СУТ. — Теперь пускай убийства работают?

Бризбуа кивнул.

— Пошли глотнем чего-нибудь?

Смена почти закончилась.

— Нет, без меня. Мне еще в «Семь-Одиннадцать» за кошачьим кормом. Ну и денек выдался.

Красное на синем, вспыхивает в тонированном стекле и четкой геометрии городского ядра. В доме наверху — свет в угловом окне.

Чего ей не спится в такую поздноту?

На подготовку кадунского маршрута ушло больше времени, чем планировал Игбо Джо, — «честных днем с огнем», как он выразился, — и Ннамди очутился на диких улицах Геенны. Его подрядили отлаживать двигатели: вообще-то, он не учился на автомеханика, но прикладные знания — конек Дельты, и освоился он довольно быстро.

Гараж занимал целый квартал. Металлическое строение, гнутое, как дренажная труба, бетонный пол в бензиновых разводах. Кто Ннамди нанял и кто владел гаражом, так и не выяснилось — скользкий вопрос, вечная путаница, конфликтующие претензии и конкурирующие гильдии. Впрочем, помятые такси и пострадавшие мини-фургоны все равно набивались в гараж, а механики колотили по бамперам и проржавленным швам, металлом по металлу, и брызгали искры — водопады, фейерверки.

Спал Ннамди в койке над ремонтным цехом, а ночами опасливо выбирался в запруженные переулки Геенны. По улицам катились голоса, воздух напитался запахами — от уличных нужников до облачного пара кипящих клецок гарри. В порту мешанина диалектов и языков — и не догадаешься, что Портако — город игбо. Ннамди слышал огони, ибибио и десяток вариаций иджо, хотя из дальней Дельты ни одного.

Даже если не срастется поездка на север, можно остаться здесь — здесь крыша над головой, постель, работа. Ему повезло. Отцовский ору приглядывает, больше некому.

Долгое ожидание завершилось — распахнулся занавес.

Протертая тряпка, пришпиленная над койкой Ннамди, отлетела в сторону — на такой темперамент способен только Игбо Джо.

— Вставай, лодырь! Подъем! — Джо от восторга аж вело. — Вставай! Приехала! Красотка — загляденье.

Ннамди, просыпаясь на ходу, побрел за Джо вниз по лестнице. Половину ремонтного цеха занимала грузовая цистерна. Она воцарилась здесь, и такси с фургонами прижались к стенам. Овцы, уступившие дорогу альфа-барану.

Кабина сворочена, чтоб уместилась, сама цистерна покоится на шеренге колес.

— Подрегулировать надо, — сказал Джо. — Вот и займись. Давай-давай. Глянь.

Джо шел вдоль цистерны, и под расточительными его хвалами она как будто росла.

— Шестнадцать колес! Одно проколешь — и не заметишь даже.

Покрышки, отметил Ннамди, потерты, но еще не облысели.

— Койка за водительским сиденьем, место под провиант и багаж есть.

Ржавые петли. Паутина трещин на ветровом стекле, вся кабина в причудливых завитках, зеленых и золотых, а на боку девиз на счастье: «Мечтать не вредно». Ннамди обошел цистерну, еле протиснулся; на другом боку лилово-оранжевым значилось: «И это тоже пройдет».

— Еще как пройдет, — сказал Джо, увидев, как Ннамди читает послание. — Всё в пути! — Он тяжеленной лапищей хлопнул по дверце. — Нефти под завязку, прямо в Портако и очищали. ООК закрыла производство, но нам еще досталось. Мы всегда на шаг впереди! Даже самой густой сетью не поймаешь тени. В Ониче так говорят. Тут тридцать тысяч литров. Один раз скатались — и год можно не работать. Я так думаю, твои-то денежки достанутся девчонкам в Геенне. Ты ж у нас молодой жеребец! — Он засмеялся, схватил Ннамди за плечо, пихнул, молчание принял за согласие.

Из-за цистерны позвали:

— Джозеф, друг мой!

— А, — сказал Джо. — Пришел.

— Кто?

— Турок. — Джо за локоть поволок Ннамди к кабине. И прибавил, понизив голос: — Он не черный, но все равно нигериец, ты уж не дуйся.

— С чего бы мне дуться?

Но Джо уже включил свою максимальную передачу:

— Друг мой, ты принес нам звезды в ведерке!

Турок не был турком. Был он ливанским бизнесменом, чья семья поколениями жила на этих берегах, и в Геенне и пакгаузах Порт-Харткорта у него сейчас имелось несколько предприятий, законных и наоборот. Из тех, кто, как говорится, в голод жиреет. Попытки избавиться от неподходящего прозвища он давным-давно бросил.

— Турок!

— Джозефант!

Турок пошел ему навстречу. Узловатый человечек; слегка поклонился Ннамди — уважительно, сложив ладони:

— А ты, видать, чудо-механик? Джозеф про тебя рассказывал. В последний раз поехали на север, наняли машину. В песчаной буре машина сломалась, шофер несколько дней телепал до ближайшего телефона, а когда мы за ним приехали, там уже все обобрали — и шофера, и цистерну! Джозеф говорит, ты самолет на лету починишь, автобус, пока с обрыва ныряет, — долетит до земли, а уже опять на ходу. Говорит, ты был король Бонни-айленда — в счастливые времена, пока не наступил этот… непорядок.

У Ннамди заколотилось сердце. Игбо Джо, конечно, склонен преувеличивать, но…