Уилл Фергюсон - 419

— Да, — сказал он. — Почти все моторы я чиню. — С такими громадинами он никогда не работал. Сейчас автомобили, а прежде — в основном моторки да изредка подкрутить чего на замерной станции.

Турок с отцовской гордостью воззрился на цистерну.

— «Мечтать не вредно» вас туда довезет. И обратно, иншалла.

Сделка завершилась рукопожатием. Джо и Ннамди сгоняют на север в Кадуну, отвезут топливо, купленное Турком, а плату поделят — шестьдесят на сорок.

Как-то странно продавать нефть в Нигерии, подумал Ннамди. Все равно что возить соль в Мали, алмазы в Конго или соленую воду в море.

— Зачем им топливо из Портако? В Кадуне же нефтеперегонный завод, — сказал он.

Он работал на трубопроводах, уходивших на север. Кадунский нефтепровод. Который, кстати, бомбили. Бомбили, но, насколько он знал, не разрушили.

— Это точно, Нигерия в нефти аж купается, — сказал Игбо Джо. — Проблема не в бензине, а в доставке бензина. — Слово прозвучало как «бред с ним». — Нефти полно, братуха. Смекалки недостача.

— На севере все налажено, — сказал Турок. — Нефтеперегонки заброшены годами, еле-еле до минимальной мощности дотягивают. Ну и Абуджа бежит за паровозом, целые участки закрывает на модернизацию. Из-за этого все… усложняется. Дефициты, бунты, черный рынок буйным цветом. Людям ужасно неудобно. Но я тебе вот что скажу: не бывает неудобств — бывают только шансы. Торговля — это движение. Морская соль на север. Каменная — на юг. И та соль, и эта соль, но что важно? Что она движется.

— Когда едем? — спросил Ннамди.

— Сейчас и едем, — сказал Джо. — Прямо сейчас. Пока сухо. Самое время. Под дождем не рискну. На севере земля сухая — как польет, она и не знает, что с этой водой делать. Как ливень — там наводнения, дороги — что твои реки. Вместо земли сплошная глина, все липкое, колеса вязнут. Нет уж, жара и пыль — пожалуйста, грязь и потоп — ни за какие блага.

Турок распрощался, обильно пожимая руки и желая здравия, и отбыл, а Джо встал руки в боки, точно генерал, озирающий поле брани.

— Как будешь готов — отчаливаем, — сказал он Ннамди. — По очереди будем — один ведет, другой спит, потом тот спит, а этот ведет.

Пожалуй, настало время упомянуть некую малозначительную деталь.

— Не знаю, важно ли это, — сказал Ннамди, — но я раньше не водил автомашины. Моторки — да. Еще бы. А грузовики нет.

Джо уставился на него:

— Ты не умеешь водить?

Ннамди потряс головой:

— Нет. Я так понял, тебе в основном механик нужен.

— Механик и шофер. Два в одном. Я не могу один вести до Кадуны. Далеко слишком. Так, слушай. Сцепление знаешь?

— Конечно.

— Ну и вот. Переключаешь передачи, выше-ниже, давишь на газ, ведешь грузовик посередь дороги — мы большие, нам все уступят. На тормоза плюнь — они тормозят. Не можешь найти передачу — сочини свою. Вот и вся любовь. Я выеду из города, а потом ты сядешь.

Вот и вся любовь.

— Ты пока ее подрегулируй, а я пойду, — сказал Джо. — Надо вещички собрать. Путь долгий, зато в конце нас ждут сокровища!

Ннамди полчаса искал, где открывается капот, а когда нашел, немало перепугался, обнаружив, что откидывается вся передняя часть кабины, от ветрового стекла до решетки радиатора. С приезда в Портако он не работал с машинами крупнее мини-фургонов. Он заглянул в двигатель цистерны — все равно что человеку в грудную клетку подсматривать. Ремень вентилятора узнал, остальное не очень. Поразмыслил, затем потихоньку прикрыл капот.

— Вроде нормально, — сказал он Джо — тот наверху запихивал в безразмерную клетчатую сумку «мечта оккупанта» случайные тряпки и банки мутного домашнего бухла.

— Отлично! Погнали!

Ннамди закинул свою «мечту оккупанта» в кабину. Уцепился покрепче, запрыгнул на пассажирское сиденье, и оно спружинило.

Ннамди вырядился, как положено иджо, в желтое — шаровары и полосатую рубаху. Джо нахмурился.

— Замерзнешь так.

— Замерзну? — Они ехали на север, на границу Сахары.

— Увидишь. — Джо затолкал последнюю банку на сиденье посередине. — Это нам для сугреву, — пояснил он. — Парага. Йоруба варят. Травы, спирт, тоники и все такое. Я еще туда огогоро [35] Огогоро — нигерийский напиток из сока пальмы рафии, с содержанием алкоголя 30–60 %; готовится в основном в домашних условиях и поэтому бывает крайне опасен для жизни и здоровья потребителей. добавил, для забористости. Захочешь — не уснешь, глаза сами таращатся. Согреет насквозь. Если копыта не отбросишь.

Джо завел мотор и рывками, выворачивая баранку, вырулил из гаража в переулок едва ли шире цистерны. Все равно что с шестом на лодке в узеньком ручейке. Только движение вокруг поживее. Они задели ларек — рассыпалась пирамида бугристого ямса — и уронили велосипед, пешеходы во вьетнамках кинулись врассыпную. Недостаточно поспешно, впрочем, — Джо гудел, расчищая себе дорогу. Затем, распихивая машины, влез в пробку.

— Полоса забита, — пожаловался он, пытаясь не дать мотору заглохнуть.

Вырулил на встречную полосу, обогнал пробку, вернулся на свою. После пробки они набрали скорость, с ветерком пролетели мимо задымленных барачных трущоб и жилых комплексов нефтяников — за воротами, точно тюрьмы класса люкс. На улицах под раскидистыми кронами теснились бесконечные ряды ларьков. Город и лес. Порт-Харкорт. Портако.

С каждым километром — на километр севернее, чем Ннамди прежде бывал. «Вот сейчас дальше всего, и сейчас, и сейчас. И сейчас».

— Я видал вечером, — сказал Джо, — как ты бросал камушки, веточки-перышки читал. — На зеркале висело маленькое распятие — Джо приладил на счастье. — Лучше бы в церковь ходил. Не буди духов, а то проснутся. Деревенские сказки.

Распятие болталось между ними — нырнуло и подскочило рыбкой на крючке, когда Игбо Джо снова переключил передачу.

Овумо слышат отовсюду, и Ннамди привез с собой из Дельты всякие мелочи.

— Просил нам удачи в пути, — сказал он. — И все.

— Ну, — сказал Джо, — хоть бы помогло. А то впереди солдаты.

Дорогу на окраине перегородили люди в хаки, одну за другой досматривали машины. Джо припрятал в бардачке пухлую пачку найр.

— Отстегни им чутка, — велел он Ннамди.

Когда заплатили «инспекционные», им разрешили прогрохотать дальше. Еще несколько минут — и опять блокпост, на сей раз полицейский.

Когда преодолели и его, Джо свернул на выезд, и город отступил. Стекла опущены, в кабине плескался густой бульон из выхлопов и духоты.

— Кондиционера нету! — заорал Джо. — Зато есть музыка.

Он вогнал кассету в магнитофон, и хайлайф заполнил кабину, завихрился новым ветром. Трубы и тромбоны, металлическая перкуссия, хлопками отбиваемый темп. Хайлайф растворился в джуджу, а джуджу — в афробите, а для полноты картины — джаз и калипсо, госпел и самба, женские голоса подпевают, густая пена мужских вокалов ведет.