Уилл Фергюсон - 419

В последнее время звучат только лютые крики Эгбесу и гам церковных собраний. Все громче, все пронзительней, и тихих голосов за этими воплями не услыхать.

Ннамди бросил камушки. Собрал, снова бросил. Нет ответа. Только газовый факел шипит за деревьями. Даже отсюда Ннамди чуял жар.

Он ушел, прыжком перемахнул сток нечистот, в который превратился ручей, протиснулся между хлипкими навесами и мазанками.

В лагере беженцев мужчины сгрудились вокруг автомобильного аккумулятора и корзинки яиц — аккуратно тыкали в яичную скорлупу иголкой, высасывали содержимое, сплевывали в кастрюлю — еще пригодится. Другие шприцем вытягивали серную кислоту из аккумулятора и вкалывали в пустые скорлупки. Взрывчатка домашнего изготовления. Когда снова заявятся воины Эгбесу, местные будут готовы.

Ннамди по тропинке зашагал к факелу, где зелень леса уступала привычной уже анемичной желтизне и бурым ожогам. Амина узнала бы палитру засухи — Ннамди не узнал. Дикие груши попадали, гуавы увяли, папайи на ветках раздулись и посерели — тугая кожура поверх разбухшей мякоти. Нежданное подношение мухам.

Он миновал огненный столб; вокруг женщины в панамах, обливаясь по́том, сушили кассаву. За факелом тропинка шла в гору. Пейзаж переменился как во сне. Голая скальная костяшка. Пушка — металл покороблен, словно облит кислотой. «Какая печальная судьба — а ведь столько лет охраняла призрачную империю». Английские могилы больше не прятались в траве — едкие дожди ее выжгли, оголив почерневшие, тоже покоробленные надгробия. Рано или поздно камни треснут, и дувой-йоу наконец выйдут на свободу.

За кладбищем земля пропиталась нефтью из прохудившейся трубы. Нефть утекала к лагуне, до самой литорали.

«Ей тут нельзя».

Но куда ей идти?

Треск, вскрик, и вдруг на холме появилась нефтяная бочка — поскакала вниз по грязи и желтой траве. Остановилась перед Ннамди, а спустя секунду в вихре иджо-английских ругательств примчалась толпа молодых ребят.

— А! Ты ее поймал! — с облегчением крикнули они, благодарные Ннамди за то, чему помогли угасание импульса и густая грязь.

Парни из его деревни, чуть помоложе, — они признали в нем сына сказителя.

— Ноао!

Глаза красные, кожа землистая.

Ннамди поглядел на беглую бочку.

— Нефть сосете, — сказал он.

Они потрясли головами.

— Не, газ. Пока до факела не доберется. — И они указали на огненный столб у него за спиной.

— Газ? Природный газ?

Они закивали.

— Нельзя сосать природный газ, — сказал Ннамди. — Убьетесь же.

Они засмеялись, ответили на иджо:

— Еще как можно.

Ннамди снова глянул на бочку, попятился.

— Расслабься, братуха. Там пусто. Дырявая. Назад тащили, залатать.

— Не нефть, а газ. — Ннамди покачал головой. — Как вам это удается?

Их предводитель постучал пальцем по виску.

— Иджо находчивы, — засмеялся он.

Сначала они вскрыли сборный трубопровод, думали утечку подстроить. Нефтяники усовершенствовали систему датчиков, научились быстрее вычислять падение давления и теперь быстрее перенаправляли потоки — на отсос оставалось гораздо меньше. Деревенские решили, что за утечки шелловцам все равно придется платить компенсацию. А еще лучше — нанимать местных на очистку. Тут особо не очистишь, в мангровых-то болотах, но можно слегка подсобрать и получить деньжат. К сожалению, нефтяники не желали присылать бригады, опасаясь ловушек и новых заложников. Так что трубопровод протекал. Ннамди видел — оттуда и текло в лагуну.

— Жалко, — сказали парни. — Очистка — непыльная работенка. Ну вот, и мы решили на газ перейти. Газовые трубы пластмассовые, отсосать легче — никто ж не ожидает. Сверлим, как пальмы, теми же сверлами. Помнишь свою первую пальму, Ннамди?

— Помню.

— Сто лет уж прошло. Мы тогда были совсем мелкие.

— Да уж.

— А думали, что взрослые.

— Вот-вот.

Газовая труба шла к факелу под водой.

— Нырнули, просверлили дыру, — объяснил другой парень. — Когда утечка, газ сразу пенится. Ну, мы опять нырнули, пришпандорили шланг — та еще задачка. Вывели на сушу, присобачили кран, теперь проще простого. Вертишь кран туда-сюда, и все. Наполним все, что плотно закрывается. Консервные банки, стеклянные банки, бутылки. Не чистый, конечно, но если пару деньков постоит, получается керосин. Только вот на каплю керосина уходит много газа. Ну мы и подумали, что лучше нефтяные бочки. Накачиваем, потом запаиваем. Очень быстро надо, пока не утек.

Ннамди не поверил своим ушам.

— Запаиваете?

— Ну да.

— Но они же…

— Взрываются? Бывает. Помнишь Сэмюэла и Удачу? Братьев? Оба сгорели. И с ними их двоюродный — этот выжил, но лучше б умер. Ему веки сожгло. И кожу всю. Грузили бочку, уронили нечаянно, а она по борту чиркнула — ну и искра. Паров-то много в воздухе — хватило. Говорят, аж из Олобири взрыв было видать.

Один парень еле стоял на ногах. Глаза помутнели, смотрят в никуда. Ннамди видал эти остекленевшие зенки у воинов Эгбесу, только парню не хватало ухарства — или джина.

— Сложней всего охранять. Круглые сутки у трубы дежурим. По очереди, работаем посменно. А из шланга и из крана подтекает. Надышишься — голова болит.

Ннамди оглядел его недужных друзей, изнуренных и исхудавших.

— Кончайте, — сказал он. — Заболеете от этого газа. Он вас отравит.

— Уже отравил. — И на иджо: — Злосчастье наше, да, Ннамди? Сидеть верхом на этом сокровище, которое все хотят. За что нас боги наказали? Нефтью этой прокляли? За что?

— Не знаю.

— Может, в ней души игбо и других всяких, кого мы ловили? Может, это их кровь нас преследует?

— Тогда бы, друг мой, ойибо тоже от нефти болели.

— По-моему, Ннамди, они и болеют.

В нависших облаках застрекотал вертолет. Парни обернулись; стрекот затихал очень долго.

— Что-то надвигается, — сказали они.

Когда Ннамди вернулся, мать лепила пироги из ямса с кассавой, передавала Амине, чтоб та посолила.

— И что нам сказали боги? — осведомилась мать.

Амина вынесла пироги во двор — положить на уголья.

Ннамди посмотрел на мать:

— Скажи мне, что хочешь, чтоб она осталась. Скажи, что она гостья, скажи, что ей в этом доме рады. Скажи мне это, и мы уйдем.

— Она и есть гостья, — ответила та. — Но ей тут нельзя.

— А куда податься? Только не говори, что в Портако. В Портако заваруха.

— Не в Портако. В Лагос.

— В Лагос? К йоруба?

— Лагос — большой город, каких только городов не понамешано. Иджо, игбо. Даже хауса. У тебя родич в Лагосе. Можешь к нему. Очень важный бизнесмен. Возьмет тебя под крыло. — Она вытерла руки, написала что-то на бумажке. — Вот. Нормального имени на иджо ему так и не дали, но он все одно родня, поможет тебе.

На бумажке — номер телефона, а ниже имя: ИРОНСИ-ЭГОБИЯ.