Наталия Володина - Последняя песнь трубадура

– Как мне не помнить, если мы вместе с ней этим занимались.

– Знаю. Потому и звоню. Надо ее найти. Надо это дело опять вытащить.

– Ты с ума сошел. Исключено. Она же из-за этого все и бросила. У нее ж ребенок: ты помнишь, что случилось?

– Да, страшная трагедия. Но, Сережа, дело исключительной важности. Не знаю, как сказать по телефону, но скажу прямо. Серьезные люди валят военного прокурора. Нужен именно такой компромат.

– Виталий, ты тоже пойми. Это важно для серьезных людей, для тебя, для прокурора, наконец… Но не для Дины. И знаешь, уже не для меня.

– Нет, старик. Ты не торопись. Ты извини, но ты не профессионал. Я имею в виду – не профессиональный журналист. А профессионал для такого дела… Короче. Прошу исполнить просьбу. Найди ее, передай и свяжи нас. Я уговорю.

– Ладно. Позвоню тебе, – бросил Сергей и раздраженно подумал: «Дубина самодовольная. И вообще, инфекция, что ли, у них какая? Все, кажется, думают, что он всю жизнь мечтал быть личным секретарем у сиделки».

Дина потрясенно разглядывала содержимое шкатулки. Тамара тоже не без интереса туда поглядывала. Колье, серьги, кольца, броши были явно не серийного производства – из золота, платины, отборных драгоценных камней.

– Я не могу ни на чем сосредоточиться. В глазах просто яркие цветные огни… Тамарочка, дорогая, я что-нибудь одно возьму, просто не смогу отказаться, но все – это исключено.

– Дина, пойми: для меня вопрос решен. Я счастлива, что есть такая возможность. Тебе придется взять, а потом можешь хоть выбросить. Поверь мне: так надо. Я поверила в то, что мы встретились на всю мою оставшуюся жизнь. Для меня это гораздо важнее, чем сама жизнь, которую ты мне спасла. Ты же хочешь доставить мне радость? Тогда возьми. Поедешь вечером домой, спокойно рассмотришь все по отдельности. Я уже не помню точно, но там есть вещи, созданные для тебя.

– Но откуда?

– Это длинная история, – прервала Тамара. – Как-нибудь потом. Я пока устаю очень.

Дина вынула из шкатулки ожерелье из голубых топазов и приложила к шее. Тамара восхищенно ахнула, а в приоткрытой двери изумленно похлопала глазами Таня. Дина, конечно, была уже не работник. Она хваталась за разные предметы, не успев сообразить, что с ними делать. Слонялась из палаты в кухню и назад. В таком состоянии и застал ее Сергей.

– Спокойно, я видел. Понимаю и сочувствую. Вряд ли ты сейчас можешь считаться адекватной. Кстати, если захочешь что-то продать, скажи мне. У меня есть человек. И оценить сумеет, и не обманет.

– Да кто ж такое продает, Сережа?

– Я на всякий случай. Вдруг тебе надоест горшки выносить.

– Да я, чтобы эту красоту сохранить, буду их выносить с еще большим энтузиазмом.

– Между прочим, в этой шкатулке и тачка, и приличная квартира лежат.

– Водить я не умею, а квартира моя мне очень нравится. Нам нравится. Нашей собачьей семье.

– С тобой о материальных ценностях говорить – пустое занятие. Ты их любишь, но абсолютно не в том порядке. Ладно. Давай пока о другом. Я тебе говорил, что Наташку твою посадить могут? Она любовнику матери зад обварила.

– Галиному? Нет, мне никто не говорил. И как этого избежать?

– Этот гад требует с них двадцать штук. Рублей, к счастью.

– Ну я не знаю, сколько стоит зад, но мне кажется, цена нормальная. Когда можно поехать к твоему человеку?

– Да ты что? Ради этого?

– Нет, мне, конечно, нужны какие-то деньги. Ну и на Наташку останется. Там есть вещи, которые я бы не носила. А Наташка… Знаешь, она после детдома вшивая была, запаршивленная и ласковая страшно. Точно как выброшенный котенок… А сейчас Галя говорит, у нее одно достоинство: нет вшей. А я ее люблю. Галя тоже, конечно, но она все же надеялась вырастить из нее Наташу Ростову.

– Под присягой скажу: ей это не удалось. Шалава. Но, честно говоря, мне ее тоже жалко. А теперь, Динуль, соберись. Я о деле. Меня просили с тобой поговорить Голдовский и Стражников.

Аркадий Орлов с миной участливого интереса слушал нового пациента. На самом деле суть повествования он уже давно схватил и сейчас размышлял, что на самом деле нужно этому типу. Говорит, что обо мне услышал в «Останкино», в Светкином отделе. Надо же: она до сих пор делает мне рекламу. Но этот хмырь явно п…дит о своей противоестественной страсти к родному брату.

Во-первых, он кто угодно, только не голубой, во-вторых, его братья сейчас в лесу воют на луну.

– Извините, – вежливо прервал он монолог Блондина. – Вы случайно не сидели?

– А что, так заметно? – ухмыльнулся тот.

– Нет, конечно. В принципе незаметно. Но я психиатр. Знаете, профессиональные тонкости.

– Думаете, в этом дело? – охотно ухватился Блондин. – Но я не опущенный.

«Да уж. Возвышенный ты», – подумал Аркадий, которому уже надоела вся эта бодяга.

– Знаете, у меня время ограничено. И оплата почасовая. Нам обоим было бы удобнее перейти к выработке стратегии, методов лечения. Как вы относитесь к гипнозу?

– Я, доктор, в эти штучки не верю.

– Напрасно. Незаменимый способ очистки подсознания. А как вы относитесь к тому, чтобы обратиться к другому специалисту? Мне не кажется, что между нами возникло доверие. Для успеха врачу необходимо, чтоб в его штучки верили.

– Точно? – нагло спросил Блондин.

– Мы работали сорок пять минут, – проигнорировал вопрос Аркадий. – Сейчас я дам вам листочек с расценками.

Аркадий наклонился над письменным столом, покрытым стеклом, стал рыться в бумагах, наблюдая тем временем за отражением пациента в застекленной картине, висящей у стола. Когда Блондин отразился в стекле стола, Аркадий молниеносно повернулся, ловко схватил занесенную над своей головой руку с зажатой гантелей и полоснул его скальпелем по груди. Тот рванулся, но впервые в жизни почувствовал, что противник сильнее его. В кабинете уже мигала лампочка сигнализации, кнопку которой успел нажать Аркадий. Блондину удалось дотащить вцепившегося мертвой хваткой Аркадия до двери, ударить его головой в лицо и лишь затем вырваться и выскочить из кабинета, сбив с ног в коридоре бегущего охранника.

– Будем звонить в милицию? – спросил влетевший в кабинет охранник.

– Не будем, – сказал Аркадий. – Это псих. Он и без нас сейчас попадется. Ты иди.

Оставшись один, он умылся, приложил мокрое, холодное полотенце к разбитому носу и задумался. «Это не псих. Кто его прислал? Князев? Виктория? Светка? Нечего гадать. Нужно исключать». Он открыл сейф, где держал сильнодействующие препараты и сунул один пузырек себе в карман.

Алиса Голдовская шла по коридору частной хирургической клиники вслед за санитаркой, которая несла в ее палату чистое постельное белье. Алису не пугали врачи. Они ей честно сказали, что удаление меланомы на спине, возможно, только разведка. Не исключено, что опухоль распространилась дальше кожного покрова. «А что дальше? – путано думала она. – Позвоночник? Легкие? Господи, помоги мне. Спаси хотя бы от сильной боли».