Наталия Володина - Последняя песнь трубадура

– Я здоровая незамужняя женщина с наследственной шизофренией. Хочу удочерить девочку. Мою девочку, – выпалила она с ходу, глядя в его серьезные глаза и понимая в отчаянии, что говорит совсем не то.

– Давайте подумаем, – улыбнулся журналист. – Вы удивительно искренний и критичный человек.

У них получилось! Галя привезла к себе в квартиру Зину Иванову и показала ей документ, согласно которому она теперь Наташа Боброва. Галина дочь.

– А я сразу узнала, что ты моя мамка, – удовлетворенно сказала девочка.

Вечером Сергей заехал в клинику, забрал у Дины готовый текст об Алисе Голдовской для журнала «Элита».

– Ты с ней виделась?

– Да. Ее оперируют прямо завтра. Говорят, все выглядит тревожно.

– Как Тамара?

– Она просто распалась на части после визита дочери.

– Не надо было пускать эту суку.

– Ей она ребенок, Сережа. Это ужасно, но она ее не разлюбила, несмотря ни на что.

– Помоги ей справиться. Она будет присутствовать на суде. От ее поведения многое зависит. Ты не решила насчет Стражникова?

– Да я особенно не решала.

– Прежде чем ответишь, знай одно: только так мы можем вытащить парня. Тогда не удалось. Но если сейчас это в струю… Понимаешь? Они вернутся к расследованию по вновь открывшимся обстоятельствам. Эксгумация и все такое.

– Да. Саша Блинов. Он думает, мы его бросили. Сережа, соглашайся.

Дина вернулась в палату и склонилась над неподвижно лежащей Тамарой.

– Тамарочка, миленькая, я тебя люблю. Я с тобой. Хочешь поговорим? Или помолчим? Как хочешь.

– Она просто глупая, Дина. Ну и, наверное, не очень добрая. Но она не преступница. Это все ее муж. Он подонок и убийца. У них ремонт был, и они ко мне переехали. Он был юрисконсультом в Министерстве обороны. Я заметила, что к нему часто люди приходят по делу домой. Ну почему, казалось бы, на работе не поговорить? Я стала прислушиваться, потом подслушивать… И поняла: он руководит куплей-продажей каких-то грузов, которые оформляют официально под другое. Потом поняла – это оружие, наркотики, транквилизаторы, знаешь, которые для армии специально поставляют. И одну подмосковную часть он сделал перевалочной базой. К нему и бандиты приходили, и чеченцы…

– Слушай, Тамара, эта часть не в Г-но?

– Да.

– А к вам никогда не приходила молодая женщина, Ирина Сидорова?

– Я знаю Иру. Чаем ее пару раз поила. Она сопровождала грузы, кем-то там числилась при штабе.

– Скажи еще раз фамилию твоего зятя.

– Князев, Вячеслав Евгеньевич.

В палату заглянула санитарка: «Дина, зайди, пожалуйста, к Андрею Владимировичу. Он что-то сказать хочет».

Когда Дина тихо открыла дверь кабинета главврача, он просматривал документы. Она поймала себя на том, что любуется. Такой крупный, сильный мужчина, с породистым, интеллигентным лицом и красивыми руками хирурга. Он поднял голову, они встретились взглядами и сразу стали сообщниками. Страстный заговор мужчины и женщины против всего мира соединил настороженные сердца и нетерпеливые, истосковавшиеся тела. Им показалось, что всю предыдущую жизнь они только и делали, что тосковали друг по другу. Он закрыл дверь на ключ, осыпал ее поцелуями и не сказал ничего из того, что хотел бы. Но она и так все поняла.

– Дина, Диночка, красавица моя, я хочу тебя видеть, чувствовать всю.

Она мягко отстранила его, не торопясь, расстегнула пуговицы платья, перешагнула через него, когда оно упало, сняла трусики.

– Я пришла к тебе.

Дина и Сергей возвращались от ювелира, который заплатил за брошь шесть тысяч долларов. При этом он сказал, что оценивает только качество и размер камней, сложную работу, но не исключает, что вещь эксклюзивна и где-то в салоне за нее дадут больше.

– Но нам не нужно больше, – испуганно сказала Дина. Сумма ее не столько обрадовала, сколько озадачила. Сначала они ехали молча, потом она вдруг спросила:

– Сережа, что ты знаешь об этих драгоценностях?

– Ну я же не ювелир, Дина.

– Ты меня понял. Ведь ты их не привозил от какой-то подружки. Я с Тамарой все время, нет у нее никаких подруг. И потом, откуда у обычной женщины, пусть доктора наук, такие украшения. А для фамильных они слишком современны. Некоторые только стилизованы под старинные. Объясни мне, Сережа, если можешь.

– Дина, ты никак не научишься одной простой вещи. Принимать те объяснения, которые тебе дают. Ты что, предлагаешь следствие устроить, откуда Тамара взяла то, что она тебе подарила? Это не совсем прилично, мягко говоря.

– Да нет. Я не об этом. Может, это звучит бредом, но мне кажется, что Тамара ни при чем.

– Да, это звучит бредом. Будем продолжать?

– Нет, похоже, не имеет смысла. Почему ты не рассказываешь о следствии по поводу покушения?

– Они хотят остановиться на версии самоубийства и закрыть дело.

– То есть? Им же сказали, что это не так. Врачи, сама Тамара. И я же видела: мне кажется, я видела.

– Вот именно. Никаких чужих отпечатков пальцев. Во-первых. Во-вторых, Тамара поступила из психиатрической больницы. Для официального следствия – это главный аргумент в пользу версии с суицидом. В-третьих, они не знают, где искать. Мы – я, Андрей Владимирович, Филипп – решили ничего не сообщать о мотивах родственников и обо всей этой истории.

– Почему?

– Нужно без лишних людей и шума провести суды, вернуть Тамару в правовое состояние. Если родственнички послали убийцу, лучше их сейчас не торопить. Они затаятся. Потом, возможно, повторят попытку. Ты не беспокойся. За ними сейчас плотно присматривают. Поработаем на предупреждение и попробуем зафиксировать следующий заказ. Если такой будет.

– Это разумно. И мне легче обратиться к тебе с одной просьбой. Сереженька, останови здесь машину, мне нужно смотреть тебе в глаза. Я вас нанимаю, Сергей Кольцов. Меня интересует все о Князеве Вячеславе Евгеньевиче, бывшем юрисконсульте Министерства обороны, зяте Тамары Синельниковой. Мы должны выяснить, какое отношение он имеет к убийству Иры Сидоровой, делу майора Блинова и похищению моего ребенка. А вот это – аванс.

Дина положила на колени Сергея раскрытую коробочку, в которой сверкало ожерелье из разных драгоценных камней – рубина, сапфира, изумруда.

– Ты только не вздумай отказываться. Я могла его сейчас продать и просто заплатить тебе, но подумала: может, ты захочешь подарить? Я вчера видела Ларису по телевизору и ей это подбирала. Потом мы еще что-нибудь продадим. Тебе нужно много денег, потому что я решила довести это до конца. Я хочу знать, кого мне убить.

Военный суд приговорил Александра Блинова к четырнадцати годам лишения свободы. В рекордно короткие сроки военная коллегия Верховного суда собралась для рассмотрения кассационной жалобы адвокатов. Накануне Дина разговаривала по телефону с заместителем председателя коллегии, который должен был вести заседание, и он сказал, что обязательно лично прочитает все дело. Но театр абсурда продолжился на других подмостках. Опять смотрели все тот же видеоматериал, слушали никак не стыкующиеся с ним показания подсудимого и свидетелей. Прокурор произнес демагогическую речь, лишенную юридического содержания. И все. Приговор оставили в силе. Мать Александра забилась в истерике, его увели. Потом Дина смотрела в умные глаза старого генерала и ждала ответа на свой вопрос: что происходит? Он сказал: «Мы знакомимся с делом только по материалам, а здесь признание».