Филлис Джеймс - Череп под кожей

– Доктор Эллис-Джоунз как раз гостит у тещи в Уэрхеме, что очень удобно для нас, – произнес Гроган. – За ним отправили сопровождающих. Он должен приехать в ближайшие полчаса. Хотя вряд ли он может рассказать нам что-то, чего мы не видим сами. К тому же время смерти установлено довольно точно. Если считать, что в такой день тело остывает со скоростью около полутора градусов в час в течение первых шести часов, вряд ли эксперт сможет сообщить нам что-то новое. Он умерла в промежуток времени между часом двадцатью, когда девушка покинула ее, как говорит Эмброуз, и двумя сорока пятью, когда та же девушка обнаружила тело. Зная, что мисс Корделия Грей была последней, кто видел жертву живой, и первой, кто обнаружил тело, можно предположить, что она либо слишком беспечна, либо ей просто не везет. Мы сможем понять это, когда познакомимся с ней.

– Судя по виду крови, сэр, я бы сказал, что она умерла скорее раньше, чем позже, – заметил Бакли.

– Согласен. Полагаю, это произошло в течение получаса после того, как ее оставили одну. А что насчет цитаты под мраморной рукой? Вы ее узнаете, сержант?

– Нет, сэр.

– Прям от души отлегло. Это из «Герцогини Амальфи», как утверждает Эмброуз Горриндж, – пьесы, в которой мисс Лайл была занята в главной роли. «А кровь бьет фонтаном и орошает небеса». Я восхищен этой цитатой, хотя и не смог определить источник. В данном случае кровь фонтаном не била. Во всяком случае, не сильно. Методичное разделывание ее лица было произведено после смерти. И вполне понятно, для чего.

Это больше напоминало устный экзамен, подумал Бакли. Но вопрос был легким.

– Для того чтобы скрыть личность. Отвлечь внимание от истинной причины смерти. Удостовериться на сто процентов. Это был приступ злости, ненависти или страха.

– И потом, после вспышки насилия, наш литературно образованный убийца спокойно возвращает на место ватные подушечки для глаз? У него есть чувство юмора, сержант.

Они вместе перешли в ванную комнату, в которой роскошь той эпохи сочеталась с современным функционализмом. Огромная ванна была высечена из мрамора, а мебель сделана из красного дерева. Сиденье туалета тоже было деревянным, бачок располагался высоко. Стены были отделаны плиткой, каждая – с уникальным изображением в виде букета полевых цветов на голубом фоне. Еще там стояло псише в раме, украшенной ангелочками. Однако любовь к старине не помешала хозяину установить полотенцесушитель с подогревом, биде и душ над ванной. А на полке над раковиной был представлен широкий ассортимент ароматных масел для ванны, пудры и мыла в дорогой обертке.

С полотенцесушителя небрежно свисали четыре белых полотенца. Понюхав каждое из них и помяв своими огромными руками, Гроган произнес:

– Жаль, что полотенцесушитель с подогревом. Полотенца полностью высохли, как и ванна с умывальником. Невозможно определить, принимала ли она ванну перед смертью, если только доктор Эллис-Джоунз не обнаружит следы пудры или масла для ванны на ее коже, но даже это не может считаться доказательством. Хотя полотенца действительно имеют такой вид, как будто ими недавно пользовались, и источают слабый аромат. Как и тело… Причем запах один и тот же. Я думаю, она не торопилась. Выпила чаю, смыла макияж и приняла ванну. Если мисс Грей вышла от нее в двадцать минут второго, это позволяет заключить, что все случилось примерно без двадцати два.

Старший полицейский, ответственный за обследование места преступления, ждал у двери. Гроган пропустил его, потом отправился обратно в спальню и встал у окна, вглядываясь туда, где тончайшая фиолетовая линия отделяла темнеющее море от неба.

– Вы слышали об отравителе в Бердхерст-Райз? – спросил он.

– В Кройдоне, сэр? Когда использовался мышьяк?

– Три члена одной и той же семьи были отравлены мышьяком между апрелем 1928 года и мартом 1929 года: Эдмунд Дафф, государственный служащий в отставке, его золовка и ее овдовевшая мать. В каждом случае яд добавляли в еду или лекарство. Это мог быть только член семьи, но полиция так никого и не арестовала. Люди заблуждаются, считая, что при наличии узкого круга подозреваемых, которые знают друг друга, дело раскрыть легче. Это не так. Это, напротив, лишает нас права на ошибку.

Бакли отметил про себя, что ему никогда не приходилось слышать слово «ошибка» из уст Грогана, и его эйфория сменилась легким беспокойством. Он подумал о сэре Чарлзе Коттрингеме, который сейчас прохлаждался в театре, о главном констебле, а также о том, что в понедельник новость появится во всех газетах: «Жену баронета забили до смерти в замке на острове»; «Известная актриса убита». Это было не то дело, которое полицейский, надеявшийся на карьерный рост, мог позволить себе проиграть. Бакли недоумевал, что такого было в этой комнате, в жертве, в орудии убийства, быть может – в самом духе острова Корси, что диктовало столь удручающую осторожность.

Мгновение оба молчали. Вдруг послышался рев – моторная лодка обогнула восточную оконечность острова, подняв широкую волну, которая плеснула на пристань. Гроган заметил:

– Доктор Эллис-Джоунз, как всегда, решил появиться весьма эффектно. Он сообщит нам то, что мы уже знаем: перед нами женщина, и она мертва. Потом он объявит о том, о чем мы догадались сами: ее смерть наступила не в результате несчастного случая или самоубийства, и произошло это между часом двадцатью и двумя сорока пятью. После этого мы наконец возьмемся за дело и выясним, что нам могут сообщить подозреваемые. И начнем с баронета.

Было почти полпятого, и Эмброуз с Айво, Роумой и Корделией стояли на пристани, глядя, как «Шируотер» увозит актеров в Спимут, огибая восточную оконечность острова и исчезая из виду. Эмброуз сказал:

– Что ж, возможно, их лишили звездного часа под светом софитов, но едва ли они могут жаловаться на то, что день выдался скучным. Новости об убийстве Клариссы к ужину разнесутся по всей стране. Это означает, что на рассвете можно ожидать нашествия журналистов.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Айво.

– Я никому не позволю высадиться на остров, однако не так жестоко, как де Корси во временя чумы. Тем не менее остров – моя частная собственность. И я дам указания Мунтеру переадресовывать все звонки в полицию Спимута. Полагаю, у них есть отдел по связям с общественностью. Пусть они этим и занимаются.

Корделия, все еще в своем хлопковом платье, дрожала. Яркий день уже начинал угасать. Скоро наступит прекрасный переходный момент, когда закатное солнце сверкнет последними, самыми яркими лучами, подчеркнув цвет травы и деревьев, так что сам воздух наполнится зеленым сиянием. Тени уже удлинились и тяжело легли на террасу. Рыбаки развернулись и уплыли домой, и море растянулось перед ними в безмолвном спокойствии. Лишь два полицейских катера тихо бились о пристань, а гладкие кирпичные стены и башни замка, на мгновение осветившиеся ярко-красным заревом, потемнели и нависли над ними, массивные и зловещие.