Юлия Алейникова - До последнего удара сердца

Все случилось так неожиданно, вдруг, что ей до сих пор не верилось в реальность происходящего. С детства ей внушали, что браку предшествует длительное ухаживание, роман, цветы, вздохи, поцелуи, объяснение в любви, проверка чувств и прочее в том же роде. Подруги говорили, что до ЗАГСа нормальные люди живут несколько лет в гражданском браке, а иногда и не один десяток лет. А еще Женя была уверена, что мужчину надо завоевывать, всячески ублажать, трудиться над созданием уюта и атмосферы, умасливать, угождать, хитрить, чтобы вынудить его сделать предложение, затащить в ЗАГС и так далее. Эту аксиому внушил ей Владик Корытко, и до сих пор она считала ее истинной. И вдруг трое мужчин, умных, интересных, успешных, состоятельных и даже симпатичных, ни с того ни с сего делают ей предложение, да еще и уговаривают, и боятся отказа. Последнее, впрочем, как раз логично, ведь за троих она все равно выйти не сможет. Да, но они-то друг о друге не знают, поправила сама себя Женя.

Впрочем, важно не это. Важно то, что она сама не приложила к этому ни малейших усилий. Все вышло само собой, она даже узнать их толком не успела. Влюбиться не успела, а уже замуж! Девушка нервно завозилась в кровати, поправила подушки, встряхнула одеяло, нечаянно пнула ногой дремлющего Корнишона, и бедняга соскочил с дивана с обиженными воплями.

Что же делать? Женя представила всех троих мужчин, таких разных и по-своему привлекательных. Даже Платон не казался ей теперь скучным и занудным, скорее он был выдержанным и терпеливым. С таким мужем жизнь будет размеренной, надежной, сытой и комфортной. Он сам сказал, что согласен терпеть некоторые ее закидоны, делающие ее яркой личностью. Он никогда не будет ей ничего запрещать, станет прекрасным отцом, внимательным и заботливым мужем. Платон никогда не забудет о семейных датах и юбилеях, хотя его подарки и не будут отличаться оригинальностью, но зато будут вручены вовремя. Если Женя заболеет, он будет ее лечить, варить борщи и убирать квартиру. По выходным их семья будет ездить на дачу, в отпуск в Испанию, если дела пойдут неважно, в Турцию. Осенью они будут закатывать соленья… неторопливо, рассуждала Женя, чувствуя, как от скуки у нее начинает сводить скулы. Боже, какую ахинею она несет? Какие соленья? Только от них самих, от нее зависит, какой будет их совместная жизнь. Во всяком случае, Платон единственный, кто сказал, что любит ее, а это не так уж и мало.

А что же тогда Скрябин? Он что же, не любит ее? Зачем тогда предложение делал, от скуки? Не похоже. Может, он считает, что их взаимная дружеская симпатия может вполне сойти за любовь и стать основой крепкого брака? Или он любит ее, просто у него еще не было возможности поговорить о чувствах? А может, считает, что раз он сделал предложение, то этим заодно и в любви объяснился? Никакой определенности с Володей не было, хотя парень он был очень хороший. Простой, понятный, умный. У Скрябина прекрасное чувство юмора, с ним всегда весело и интересно, он может помочь ей в работе, он хорошо зарабатывает и со временем вполне может сделать карьеру не хуже Астахова или Падвы.

Если у них родятся дети, то они обязательно пойдут в детский сад и ясли, потому что оба родителя активно работают, будут расти самостоятельными и серьезными, а в отпуск они будут ездить в круизы по Европе или путешествовать на своей машине.

Совместная жизнь с Володей представлялась Жене не менее реалистично, чем с Платоном, и, честно говоря, оба варианта выглядели вполне привлекательно.

Интересно, кого из них посоветовала бы мама?

Да, но оставался еще Логунов. По поводу Александра Прокофьевича она бы с мамой советоваться не стала. Почему? Наверное, потому, что слишком глянцевым, успешным и чуждым их кругу он был.

Из всех троих лишь с Логуновым у Жени было некое подобие романтических отношений. Он волновал ее как женщину, вопрос был в том, насколько глубоко. Возможно, ей просто льстило его внимание, ее забавляла их игра в кошки-мышки, но достаточно ли этого для брака? С чего он взял, что испытывает к ней более глубокие чувства? И не потеряет ли он интерес к ней через год или два совместной жизни? Способен ли излечиться от старых недугов такой законченный бабник, как Логунов?

Конечно, он слишком умен и тактичен и, скорее всего, будет ловко водить Женю за нос, не афишируя своих романов и не давая ей поводов для ревности. Но Женя себя знала, она все почувствует, докопается до правды, и тогда разрыв будет неизбежен.

Но с другой стороны, жизнь с Логуновым могла стать наиболее яркой, острой, наполненной впечатлениями. Светские вечеринки, отдых на Лазурном Берегу, дети, идеально воспитанные английской няней, учащиеся в элитных школах, дорогие машины, наряды от-кутюр, знакомство с влиятельными людьми, да мало ли еще что, и, разумеется, собственный дом в каком-нибудь элитном поселке или таунхаус на Крестовском. Женя уже видела себя выезжающей из собственного гаража на какой-нибудь ярко-красной пилюле, дети, стоя у французского окна гостиной, машут ей вслед, у них за спинами стоит вытянувшаяся по стойке «смирно» няня, Женю ждут важные встречи, возможно, она уже главный редактор канала.

Звонок в дверь прервал ее на продумывании дизайна загородной виллы.

– Ну, кто еще? – недовольно спросила вслух девушка, как будто незваный гость мог услышать ее ворчание на диване.

Раздался еще один короткий решительный звонок.

Ой, это же, наверное, Суровцев, спохватилась Женя. Он же обещал, что зайдет сегодня. И она, спрыгнув с дивана и прихватив халат, помчалась в прихожую отпирать, боясь, что майор сейчас уйдет и она так и не узнает, что за такое важное таинственное дело у него было.

– Петр Леонидович, проходите на кухню, я сейчас! – впуская майора в квартиру, распорядилась Женя и помчалась одеваться.

– Ну, о чем вы хотели со мной поговорить? – плюхаясь на кухонную табуретку, спросила она с любопытством. Женя уже успела умыться, почистить зубы и переодеться.

– Хм, хм, – прокашлялся Суровцев, вертя в руках солонку, чем еще больше заинтриговал девушку. – Да вот, зашел узнать, как у тебя жизнь и вообще? – как-то неопределенно проговорил он.

– Петр Леонидович, вы меня пугаете, – напряженным голосом проговорила Женя. – Признавайтесь, в чем дело!

– Не умею я финтить, – со вздохом констатировал Суровцев, взглядывая на нее исподлобья. – Какие у тебя отношения с Логуновым?

– С кем? – неестественно писклявым голосом спросила Женя.

– С Логуновым Александром Прокофьевичем, – уже нормальным, обыденным тоном произнес Суровцев.

Первым Жениным порывом было ответить «а вам-то что?», но вместо этого она глупо хихикнула и, хлопая глазами, как безголовая кокетка, промурлыкала: