Юлиан Семенов - Репоpтеp

- Так я это отслуживаю ненормированным рабочим днем, Рустем Исламович...

- Думаете, Горенков уходит с работы в пять? Я навел справки: его рабочий день начинается в половине восьмого, а заканчивает он его в девять.

- Значит, имеет корысть...

- Но ведь в этом же могут обвинить и вас. Вы тоже работаете ненормированно... Стоит ли бросаться обвинениями? Тем более что деньги Горенков требует не для себя, а для коллектива.

- Надо еще посмотреть, какую он премию получит.

- Согласен. Только зачем заранее считать человека жуликом? Или вас раздражает его независимость? А вы вспомните, что он говорил: <����Я за кресло е держусь, погонят - пойду столярить на пилораму! Нет ничего приятнее, чем общение с деревом, стружки - кудри, а запах какой!> Образно говорит, не находите?

- Он играет, Рустем Исламович, - возразила Бубенцова. - Он не живет сам по себе, открыто. Он придумал роль...

- Если даже и так, мне его роль нравится. Она, во всяком случае, прогрессивна. И то, что он перевел своего шофера на грузовую машину, сам сел за руль служебки, а деньги за высвободившуюся штатную единицу отдал машинисткам, - умно, потому что дает СМУ экономию во времени: заставьте самозабвенно трудиться девушку, получающую девяносто рублей в месяц! Вы задумывались, как можно жить на девяносто рублей?! Это же издевательство над достоинством человека... Девяносто рублей...

Бубенцова тогда чуть не взмолилась:

- Но нельзя же все мерить деньгами, Рустем Исламович! Нас засосет вещизм, мы растеряем идеалы...

- А что, нужда - лучший гарант для сохранения идеалов? Неужели вам не хочется купить себе красивое платье? Машину? Мебель?

- Конечно, хочется, - Бубенцова ответила впервые за весь разговор искренне, а не подстраиваясь под принятое мнение. - Но ведь если нельзя, так лучше об этом не думать!

- А почему, собственно, нельзя? Горенков утверждает, что можно. И я с ним согласен. Мы уперлись лбом в догму и ничегошеньки вокруг себя не видим. А время уходит... Что стерпим мы, то наши дети терпеть не будут вот вам и девальвация идеи... Мы уже потеряли поколение, Галина Марковна. Не пора ли организовать <����министерство по делам молодежи>?

- Это так, - согласилась Бубенцова. - Молодое поколение чрезмерно избаловано.

- Не избалованы они. Желание сделать жизнь ребенка более счастливой, чем та, которую пережили мы, - естественно. Другое дело, они войны не знали. Так что ж, нам кнопку нажать, что ли?

- Вы не правы, Рустем Исламович, - задумчиво сказала Бубенцова. - В них появилась моральная черствость. Почему мы, родители, радуемся, если они счастливы - в учебе ли, работе, любви. А для них наша жизнь... личная жизнь... пустое. Мы вроде бы не имеем права на счастье...

Я посмотрел на ее лицо: сорок пять, не меньше, но еще сохранились следы былого шарма. Видимо, увлечена кем-то, а дети - против. Детский эгоизм (или ревность, это - одно и то же) самый открытый и беспощадный... Ничего не попишешь, сама виновата, видимо, слишком открыто любила своих детей, растворяла в них себя... А Мэлорчик, подумал я. Случись у меня увлеченность другой женщиной. Разрыв с Зиной. Да разве б он простил?! А я? Я бы простил отцу все, ответил я себе. Но я бы все простил ему только потому, что боялся его. Очень любил, но пуще того боялся.

...Вернувшись в министерство, я позвонил в районный комитет ДОСААФ и попросил записать меня на курсы профессиональных шоферов; через пять месяцев получил права, за это время - с боями - добился передачи ставки своего шофера в парк грузовых машин Минздрава, у них полный завал, и начал обслуживать себя сам, а ведь министру положена двухсменная машина, триста рублей в месяц отдай шоферам и, как говорят, не греши.

Тогда именно у меня и начались трудности с нашим первым секретарем; мое назначение премьером нашей автономной республики прошло наперекор его воле, предложила Москва...

...И вот на завтра у нас назначен внеочередной пленум обкома, и среди вопросов, стоящих на повестке дня, обозначено: <����разное>. Это значит, что моя просьба об отставке удовлетворена, будем выбирать нового главу правительства.

Я собрал свои личные вещи, в кабинете их накопилось довольно много; после того как мы с Зиной переехали из старой квартиры в маленькую, чтобы не было так страшно без Мэлорчика - там каждый уголок напоминал о нем, часть вещей я перенес сюда, особенно дневники, архивы, <����сталинку> отца и старый халат - единственное, что после него осталось; <����денежные пакеты>, тайно выплачивавшиеся при Сталине ответственным работникам, отец, не вскрывая переводил в дом инвалидов Великой Отечественной.

До чего же сложен наш век, до чего трудно будет историкам разобраться в той, созданной нами же самими структуре, которая определяла не только внешние, но и глубинные, затаенные функции общества! Можно во всем обвинять Сталина, но будет ли это ответом на трагичный вопрос: <����Как такое могло случиться?!> Ведь и Брежнев, которого именно Сталин на девятнадцатом съезде рекомендовал членом Президиума ЦК КПСС, получал тысячи приветствий, когда ему вручали очередную Звезду, и рабочие коллективы, университеты и совхозы повсеместно изучали его книги. Слепое единогласие?

...Как и почему в двадцать втором году оформился первый организованный блок в Политбюро: Сталин - Каменев - Зиновьев? Почему они так крепко объединились после смерти Ленина? Для одной лишь цели: свалить Троцкого, который постоянно попрекал Зиновьева и Каменева (свояка, говоря кстати) в октябрьском отступничестве. А ведь он, Троцкий, был председателем Петроградского Совета рабочих депутатов, штаб которого был в Смольном; тревожно было и то, что Владимир Ильич в своем завещании назвал его <����самым выдающимся вождем современного ЦК>, а Сталина и вовсе требовал сместить с ключевой позиции Генерального секретаря.

Зиновьев и Каменев не смогли вкусить плодов своей - совместной со Сталиным - победы: как только Троцкого переместили с поста народного комиссара обороны и председателя легендарного РВС - Революционного военного совета, который он возглавлял с весны восемнадцатого, - Сталин немедленно ударил по своим прежним союзникам. А последовавший затем разгром Каменева и Зиновьева, вошедших в блок со своим прежним противником - Троцким?.. Сталин вроде бы стоял в стороне, всю работу по борьбе с <����новой оппозицией> провел истинный любимец партии Николай Иванович Бухарин вместе с Рыковым, Кировым, Серго и Томским... Как объяснить этот феномен? Идеолог Бухарин оказался марионеткой в руках достаточно слабого в теории Сталина. Возможно ли такое? Видимо, копать надо глубже, доискиваясь до причин, позволивших затем Сталину пролить кровь миллионов ленинцев.