Анна Князева - Венецианское завещание

– Правду?.. Ну, что ж, вот тебе правда. – Он уселся на стул. – Я – потомок русского художника Николая Бережного. Впрочем, как и ты. Моя мать урожденная Береньоли. В семейном архиве семьи сохранились документы, которые прямо указывают на то, что наш предок, Николо Береньоли, был отдан в приют. Сохранилось также письмо от некой Натальи Мещерской, где названы имена его родителей: отца, Николая Бережного, и матери, Екатерины Эйнауди. Еще тогда, сто лет назад, он пытался их разыскать. Не знаю, почему Николо изменил фамилию Бережной на Береньоли. Теперь можно только догадываться. Наверное, из-за ненависти к родителям, которые предали его.

Я не зря тебя пригласил в свой дом, мне хотелось все объяснить. Рассказать – и будь что будет. Но я так и не решился. В итальянском языке есть слово бастардо – ублюдок. Ребенок, рожденный вне брака, выброшенный из жизни изгой. Все мы – богатые изгои с покалеченными душами. Ты видела мою мать… Нервная, практически больная женщина. Таким же был мой дед. Это несчастье нашей семьи. Мой брат Ивано – инвалид. Мать до сих пор считает, что это семейное проклятие… Печать изгоев.

Я решил положить конец этому кошмару и стал искать сведения о родственниках сначала в Италии. Потом поехал в Россию. Искал в Москве, в государственном архиве, потом в Брянске – в областном.

Там в одной из матрикульных 19книг нашел довоенный адрес вашей семьи. Когда подошел к дому, даже не надеялся, что там живет кто-то из потомков Николая Бережного.

Мне не удалось толком поговорить с твоей бабушкой. В моем распоряжении был только электронный словарь… Она рассказала о тебе. О том, что ты живешь в Москве и говоришь по-итальянски.

– Когда это произошло?

– За неделю до твоего приезда в Италию.

– Значит, это ты приходил в тот день к моей бабушке… Что было дальше?

– Я вернулся в Москву, зашел в университет. Там мне сказали, что ты едешь в Италию. Я проверил все рейсы, гостиницы. Нашел бронь и ждал тебя в Римини. Из того ресторана, где мы с тобой встретились, был хорошо виден подъезд гостиницы, где ты забронировала номер. Ты сама пришла, и мы познакомились. Потом я поехал за тобой в Милан. Тут все началось. Много раз я хотел признаться, но ты была в опасности…

– Покажи мне свой телефон. – Дайнека уселась рядом с ним.

Стевен достал его из кармана и протянул ей.

– Это по нему ты сообщил Бертини, что везешь меня в замок?

– О чем ты? – Стевен оторопел.

– О том, что ты предал меня. Как ты мог!

– Да нет же! Утром со мной разговаривал Армандо Монтанья. – Стевен торопился объяснить. – Мафиози, которого арестовали по делу об убийстве старика Луиджи, заговорил. И вот что он рассказал: все случилось из-за моего друга Маркуса… Вернее, из-за его подружки, которая подслушала наш разговор. В тот день, когда мы уезжали из Милана, скрываясь от преследования, я заехал к своему другу Маркусу. Для того чтобы объяснить свое поведение (ведь я попросил у него одежду и мотоцикл), рассказал твою историю. Так глупо… Это моя ошибка… Но я Маркусу доверял! Мы разговаривали в гостиной, а в спальне в это время находилась его подруга. Как мне рассказал команданте, девушка больна, в общем, она наркоманка и связана с мафией. Она племянница Бертини, родом из Флоренции. Эта девушка рассказала обо всем своему дяде. Тот отреагировал моментально: когда Маркус пригнал мою машину в Местре, в ней уже был установлен радиомаяк. Так что, скрываясь от русской мафии, мы все время были под наблюдением итальянской. Прости меня, я очень перед тобой виноват.

– Но откуда взялся телефон? Ведь ты сказал, что оставил его в номере?

– А что тебя удивляет? Мне доставили его на следующий день. Именно так поступают в приличных отелях.

– Я забыла, что мы в Италии. – Дайнека шмыгнула носом. – Прости меня, Стевен, сама не знаю, что творю. – Не поднимаясь со стула, она обняла его обеими руками. – Никто не бросал Николо Береньоли… И фамилию он не менял. Просто ее неправильно записали в приюте. Отправив его туда, мать спасла ему жизнь. Екатерина Эйнауди страдала в разлуке с Николо и, будучи при смерти, сумела о нем позаботиться. Позже я передам тебе ее письма, и ты поймешь, как она любила своего сына. Отец так и не узнал о его рождении. Кажется, Николая Бережного убили. Это очень грустная история. От большой любви изгоями не рождаются.

– Мы с тобой дальние родственники… – улыбнулся Стевен.

– Настолько дальние, что уже и не родственники.

– Значит, у меня остается надежда…

Дайнека отвела глаза, а Стевен неожиданно сказал:

– Я знаю, где ее видел раньше.

– Кого?

– Фиму, твою подругу.

Дайнека удивленно посмотрела на него:

– Вы встречались?

– Не совсем так. – Стевен на минуту задумался, потом заговорил снова: – Сначала я засомневался, когда встретил ее в школе. Потом вспомнил. Это она, я уверен. В тот первый день, когда мы приехали, я остался ждать в отеле «Даниэли». Высматривая тебя, постоянно бегал в вестибюль. Незадолго до твоего возвращения встретил там Фиму. Она съезжала из отеля.

– Этого не может быть, у нее нет таких денег, – возразила Дайнека.

Стевен помолчал, потом твердо сказал:

– Но я в этом уверен.

Дайнека быстро прошла к окну, понимая: происходит что-то ужасное и ей нужно собраться с мыслями. Она испытывала страстное желание оставить все, как есть, по крайней мере в той части, что касалась Фимы. Ей не хотелось разрушать этот мир, признавая то, чего она не хотела знать. Все в ней протестовало и сопротивлялось этому, но она тихо спросила:

– Ты хорошо ее разглядел?

– Да. – Это утверждение Стевена прозвучало как приговор.

– Она была одна?

– Нет, ее сопровождали двое мужчин, они выносили вещи из ее номера: чемоданы, коробки, кофр…

– Она тебя видела?

– Не думаю. Она не смотрела в мою сторону. – Стевен задумался, потом сказал: – Знаешь, она была совсем не такая, более уверенная, живая… хотя одета… ну, в общем, ты понимаешь.

– Я понимаю.

Дайнека подошла к своей сумке и достала из нее видеокамеру.

– Сейчас я покажу тебе запись, я снимала Фиму на видео. Может быть, ты ошибаешься. – Она установила просмотр с самого начала и настроила экран.

Через несколько секунд Стевен уверенно подтвердил:

– Да, это она.

– Не может быть… я этого не снимала… – Дайнека вглядывалась в экран, не понимая, когда и где это происходило. Потом до нее дошло, что эти кадры заснял продавец дьюти-фри, когда объяснял, как пользоваться камерой. Но за кадром раздавались только мужские голоса. Наверное, продавец показывал камеру кому-то другому. Наконец она обратила внимание на дату. Это был день накануне ее вылета в Италию. На экране крупным планом была снята Фима, роскошная и уверенная в себе, в невероятно дорогой шубе. Дайнека сразу же узнала ее, несмотря на то что здесь у Фимы были длинные каштановые волосы, а не привычные пережженные «химией» бесцветные вихры. На этой записи она выглядела совершенной красавицей. Рядом с ней стоял Лысый Леннон. Они о чем-то говорили, очевидно, она его провожала.