Дарья Калинина - Готовь завещание летом

Инга была готова согласиться с Ваней. А мадам Мазуренко ровной рысью чапала по улице, удаляясь все дальше и дальше.

– И куда это она собралась?

– Не знаю. Поедем за ней.

Мадам Мазуренко двигалась в сторону парка. И сначала друзья даже подумали, что мадам совсем спятила и начнет свою утреннюю пробежку прямо с двух часов ночи. Но она миновала пустой парк, обогнув его вдоль ограды. Еще немного пробежала, оставила позади мост и оказалась в другой части города. Тут дома стояли попроще, так что можно было легко определить, что и люди здесь живут не самые значительные.

Однако госпоже Мазуренко сюда и было нужно. Мадам депутатша подошла к дому, на котором красовалась табличка с огромной подсвеченной цифрой семнадцать, и исчезла за его дверями. Во всем доме свет горел лишь в одной квартире на пятом этаже. И сыщики не сомневались: депутатша пошла именно туда.

– Семнадцать, семнадцать, – забормотал Ваня. – Да ведь в этом доме живет Железняк!

– Помощник депутата Ефимова?

– Он самый! Тот, кого мы с ней в кафе видели.

– Выходит, у мадам с этим помощником роман?

– Вроде того. Вряд ли она среди ночи к мужику заявилась, чтобы деловые вопросы с ним обсудить.

Ваня припарковал машину таким образом, чтобы можно было видеть дверь в дом, после чего заглушил двигатель.

– Посидим, подождем.

Ждать пришлось долго. Инга даже успела задремать, как вдруг почувствовала, что Ваня толкает ее в бок.

– Депутатша появилась!

Инга кинула взгляд на часы на руке у Вани и поняла, что сейчас уже около семи утра. Вид у депутатши был утомленный, но одновременно и счастливый.

– Ну точно, как у кошки, которая сливок нализалась. Если кто ее сейчас увидит, сразу определит: от любовника баба возвращается!

Словно услышав его слова, мадам Мазуренко накинула на голову капюшон куртки, почти полностью скрыв лицо. И припустила бежать, нелепо подбрасывая свой большой круглый зад. Если она думала, что опущенный капюшон куртки поможет ей стать инкогнито, то она здорово ошибалась. Приметная фигура и особенность бега делали ее такой же неповторимой чертой города, какой является статуя Свободы в Нью-Йорке или Эйфелева башня в Париже.

Мадам проделала путь в обратном направлении. Она даже сделала кружок по парку, видимо для очистки собственной совести. И лишь потом повернула к дому.

– Ишь, хитра! – то ли восхитился, то ли возмутился Ваня. – Если муж ее увидит случайно, решит, что супруга пораньше на прогулку выбежала. А про ночной марафон женушки с ее любовником и не подумает!

Инга не отвечала. Глаза у нее совершенно слипались. И было такое ощущение, что в них насыпали мелкого песку вперемешку с солью.

– Мы с тобой заслужили отдых, – сонно сказала она Ване. – Теперь мы точно знаем, что у мадам есть любовник, знаем, кто этот любовник, и знаем, где он живет.

– Толку-то от этого, – проворчал Ваня. – Нам бы Жеребчика найти, а мы вместо этого за беспутными бабами бегаем.

Но Инга его уже не слышала. Ване еще предстояло поставить машину на стоянку, а она уже брела к гостинице, мечтая о том, как сейчас примет душ в своей пусть и неудобной, но зато функциональной кабинке, а потом вытрется пусть и ветхим, но зато чистеньким и мягким полотенчиком. И ляжет в кровать, к которой вообще никаких претензий у нее не было и нет.

И так как шла она не оглядываясь, то не видела, каким взглядом смотрит ей вслед Ваня. Нет, этого она так никогда и не узнала. Как не узнала она и о том, что Ваня сидел практически без движения все то время, что она дремала на его плече в его машине.

Проснулась Инга не по своей воле. В дверь ее номера постучали, и властный голос Алены скомандовал:

– Вставай! Через полчаса тут будет Толя. У него какие-то очень важные новости.

– Жеребчик нашелся?

– Нет. Он сказал, новости опять касаются Никиты.

– Вчера же все обсудили, – простонала Инга, которой страшно хотелось спать и у которой после бессонной ночи голова была какая-то тяжелая.

Но Алена была неумолима, пришлось Инге подниматься и плестись к остальным.

– Выглядишь как вареная муха! – укорила ее Алена. – Чем ночью занималась?

– За мадам Мазуренко с Ваней гонялась, вот чем!

Выслушав отчет подруги о минувшей ночи, Алена быстро сменила гнев на милость. И в качестве извинения она даже собственноручно заварила подруге горячего чаю и придвинула к ней банку со смесью на основе грецких орехов. Впрочем, заглянув в банку, Инга увидела, что снадобья там оставалось лишь на самом донышке. И когда она вопросительно взглянула на подругу, требуя от нее объяснений, Алена лишь смущенно отвела глаза.

Толя появился ровно через полчаса и сразу же рассказал свою новость.

– Вчера к нам обратился за помощью Михаил. Он желал подать заявление об исчезновении своей сестры, а также жаловался на то, что комната его сестры, похоже, подверглась обыску. Этим делом занимался не мой отдел, но информацию они мне все же передали. Были сняты отпечатки пальцев со всех предметов, которых мог коснуться взломщик. Оказалось, что в комнате пропавшей девушки пошуровал… догадайтесь сами кто?

– Кто?

– Наш с вами знакомый супруг Марго.

– Неужели циркач был в квартире у Ларисы?

– Он самый! И никаких сомнений в этом нету.

– А что ему там было надо? Как он сам комментирует случившееся?

– Никак. Ушел в глухую несознанку, так это называется. Молчит, требует себе адвоката. Да, и еще он позвонил своему брату, и его брат сегодня утром приехал! Уже прорвался каким-то образом к начальству, кричит, что Никита невиновен!

И Толя дословно передал друзьям тот разговор, свидетелем которого стал он сам.

– Мой брат обожал эту женщину, – эмоционально жестикулируя, твердил Данила, не желая слушать никаких доводов обвинения. – Она ребенка от него ждала! Он за ней приехал, чтобы окончательно примириться и уехать из этого города навсегда!

– А имущество покойной?

– А что имущество? – ничуть не растерялся брат циркача. – Имущество Маргариты моего брата ничуть не интересовало.

– А как быть с тем, что ваш брат ничего в этой жизни не нажил?

– Э-э-э! Что в этом такого? Сразу видно, что ты не цирковой. Духа в тебе нашего нет. Что нам богатство? Никто в этот мир одетым не приходил, никто и отсюда ничего не заберет. Нагим человек в этот мир приходит, нагим из него и уходит. Надо жить достойно, не тело, а душу веселить.

Неизвестно, что там касаемо души имелось у Данилы, но вид у него был карикатурный. Тело взрослого мужчины покоилось на коротких ножках, которые у ступней вновь превращались в ноги взрослого человека. И глядя на его полноценный сорок пятый размер ботинок, следователь поинтересовался:

– Вы случайно в цирке не клоуном работаете?