Татьяна Гармаш-Роффе - Силы небесные, силы земные

— А его имя помните?

Актер думал. Так долго думал, что Кису стало его жалко.

— По моим сведениям, с мальчишками, с двумя Арсениями, — произнес он, — случилась какая-то заварушка. Девочку вроде бы убили… Не знаете, что там вышло?

— Девочку? — Он еще немного подумал. — Я не каждое лето на дачу ездил: гастроли, съемки, актер себе не принадлежит. Жена моя сказала бы вам, да нет уже ее на этом свете, любушки моей…

Слезы блеснули на глазах у старика. Игорь незаметно дернул детектива: мол, кончай мучить человека, Кис!

Но Алексей не мог позволить себе уйти и на этот раз ни с чем.

— А кто такой Боря ? Актер известный, он в вашей компании тусова… — Кис поймал себя за язык: вряд ли старый актер владеет современным сленгом, — состоял. У этого Бори память отличная, с ходу роли запоминал.

— Боря?.. А, Боря ! Это Сухоруков! Таланту кот наплакал, тем только и был известен, что память отменная.

Игорь снова незаметно дернул детектива и шепнул еле слышно:

— Сухоруков Борис, это тот, из дома престарелых!

— Ну что, завтра с утречка к нему наведаемся, — произнес Кис, когда они втроем вышли из подъезда.

— Давайте сейчас, — предложил Феликс.

— Поздно уже, дело к девяти. Там наверняка приемные часы закончились.

— Вы ведь мастер разговаривать с людьми, Алексей Андреевич! Уговорите персонал. А у стариков часто бессонница… К тому же их навещают редко. Он будет только рад, поверьте мне.

— Ну что ж, попробуем. Это далеко, Игорь?

— На шоссе Энтузиастов, в Перово.

— И гостинцы надо по дороге прихватить, — добавил Феликс. — Что-нибудь мягкое, что легко жуется. Человек в таком возрасте вряд ли имеет все зубы на месте. А если бы было кому оплатить его протезы, то вряд ли бы он находился в доме престарелых…

— Думаешь?

— Знаю. В больнице на одиноких стариков насмотрелся.

В дороге Феликса осенила идея: поискать церковь, в которой должно состояться обручение.

— Лия сказала, что оно будет в церкви! Это подсказка! — возбужденно проговорил он. — Она надеется, что мы ее найдем!

— Да их больше полутысячи в Москве, — покачал головой детектив.

— А если учитывать Подмосковье, то вся тыща! — добавил Игорь. — Не обзвонить и за месяц…

Борис Николаевич Сухоруков оказался импозантным стариканом с породистым лицом, и Алексей даже припомнил, что видел его в каких-то фильмах об аристократах, где требовалась благородная внешность для второго плана.

Незваным гостям и гостинцам Борис Николаевич обрадовался, как и предполагал Феликс. Он благосклонно выслушал предисловие детектива, подставляя ему ухо, после чего предложил побеседовать на лавочке в садике — погодка хорошая, вечер летний, теплый и светлый! — и первым двинулся шаткой походкой по аллее, опираясь на палку. Гости за ним.

Вот и лавочка.

— Арсении, говорите… Все помню, как вчера было. Они всегда смеялись надо мной, говорили, что у меня только и таланту, роли запоминать! Да все от зависти это.

— Кто смеялся? Арсении? — не понял Кис.

— Вы меня, юноша, за маразматика-то не держите! При чем тут мальчишки? Коллеги мои, так сказать, товарищи по цеху. А теперь, говорите, ничего вспомнить не могут. — Он удовлетворенно улыбнулся. — Так им и надо, старым хрычам! А меня до сих пор зовут сниматься, чтоб вы знали! Я получше молодых роли запоминаю!

— Я восхищен, — польстил ему детектив.

— Так им и скажите, хрычам, что я до сих пор востребован!

— Обязательно.

— Не забудете?

— Ни за что!

— Ну ладно… Что вы хотели про мальчишек-то узнать?

— Какая-то история на дачах приключилась. Девочку убили, как я понял. Арсении были как-то связаны с этим происшествием?

— Связаны? Это как посмотреть… В общем, дело было так. Арсений, сын Люды Лесиной, и другой Арсений, сын дамочки одной из провинциального театра, которую любовник в Москве на сцену пристраивал… Красивая была дамочка, между прочим, глаз не отвести. Не знаю, как у нее со сценой сложилось, талант-то вряд ли имела, вечно жеманилась. Часто так бывает: красоту бог дал, а ума пожадничал… Да, так я о чем?

— О ее сыне.

— Сам знаю! Любовник ее был администратором одного московского театра, у него дача в нашем поселке имелась, и вот она с ним, значит, приезжала и сына своего привозила. Тоже красавчик писаный, мальчишка-то. Ангелочек светленький. Она его так и называла: анге… Нет, — вдруг запнулся он и покачал головой, — не так. Боженька? — Борис Николаевич посмотрел на детектива выцветшими глазами, будто ожидал подсказки.

— Это что же, она себя Девой Марией считала? Раз у нее сын «боженька»?

— Так чем меньше ума, тем больше претензий, не знаете, что ль… — сердито ответил актер. — Вспомнил. «Божонок», вот как она его звала. Она его везде таскала с собой, чтоб все видели: что мать, что сын, хоть на выставке выставляй… Так божонок этот с Арсением Лесиным подружился.

— А его фамилию помните?

— Его? Мать его, она… Имя у нее затейливое такое было, сейчас, погодите… Элина, что ли… Голубева по фамилии. Элина Голубева, точно! Парнишка тоже Голубев, наверное. Хотя в нашей среде, знаете, актрисы часто свою девичью оставляли, мужа фамилию не брали. Так что если мальчишка по отцу, то не скажу вам… Людочкин сынок тоже по отцу носил фамилию, да я его Лесиным называл.

— Понятно. Значит, оба Арсения дружили?

— Да. Как дачный сезон начинался, так они сразу сбегались. Лета три подряд или четыре. А вот как убийство приключилось, так Голубева эта перестала ездить к нам. Не знаю, что с ней сталось дальше. Но такая не пропадет, с ее внешними данными, — она из той породы шелудивой, что под любого за роль ляжет…

В голосе его промелькнула тенью какая-то злая усмешка. Возможно, Борис Николаевич пытался тогда и сам к красотке подъехать, да не вышло. Он ведь не мог дать ей роль в столичном театре…

И еще Кис мельком подивился тому, что старый актер не утратил не только память, но и эмоции, пусть даже негативные. Это как-то обнадеживало на собственное будущее. Если он доживет, конечно, до таких лет, что сомнительно.

Алексею не терпелось услышать суть, но он понимал, что не следует торопить старика: тот сочтет за неуважение.

— Мальчишки целыми днями где-то носились. По поселку, по лесу, на озере. Так и слышу, как то одна мать кричала, то другая: «Арсений, Арс, домой!»

Он покачал головой с ироничной улыбкой. Потом достал из пакета с гостинцами банан и принялся очищать от кожуры. Алексей смотрел на его руки с корявыми узлами суставов, покрытые веснушками и морщинами, и не знал, предложить помощь или нет. Еще обидится, кто его знает.

Наконец Борис Николаевич справился с кожурой, откусил банан, пожевал…

— Тогда дети на свободе жили, не то что нынче, — продолжал он. — У меня трое внуков, так они со школы по секциям, потом за уроки и спать. Летом их по заграницам возят, строем.