Энн Перри - Скандал на Белгрейв-сквер

Питт мрачно, в который раз признался себе, что не хочет искать убийцу ростовщика Уильямса Уимса. Однако дело не может остаться нераскрытым только потому, что ему так хочется. Убийство, как ни верти, — тяжкое преступление, и общество, если хочет выжить, должно находить и карать преступников. Но как же часто на практике все обстоит намного сложнее, и жертва порой бывает еще большим преступником, чем убийца… Здесь всегда присутствует трагедия, в которой сплелось и перемешалось многое — унижение, обида, боль и страдания, — и порой ее нельзя исправить, просто наказав одного из ее участников.

Питт был настолько погружен в эти печальные раздумья, что не заметил, как они подъехали к участку, и вознице пришлось окликнуть его.

Томас вышел, расплатился и отправился искать сержанта Иннеса.

Увидев его лицо, инспектор понял, что сержант чем-то встревожен. На беднягу жалко было смотреть — вид расстроенный, под глазами синяки, словно ночью он не сомкнул глаз.

— Доброе утро, — мрачно поздоровался Иннес, поднявшись со стула. — Нам лучше выйти, — тут же сказал он и, минуя дежурного сержанта и полицейского, лениво жующего жевательную резинку, вывел Питта на улицу.

Томас шел сначала сзади, потом поравнялся с ним, ни о чем его не спрашивая. После вчерашнего дождя снова светило солнце, воздух был свеж, и все выглядело таким чистым.

— Я выследил его, — наконец сказал Иннес, внимательно глядя под ноги на плиты тротуара, словно боялся оступиться, хотя такая опасность не грозила.

Питт молчал.

— Если Уимс шантажировал его, я теперь знаю почему, — сказал Иннес, пройдя несколько ярдов. Он облизнул пересохшие губы и сглотнул слюну, все еще не поднимая голову и не глядя на Питта. — Урбан весь вечер провел в мюзик-холле в Степни.

— В этом нет ничего дурного, — заметил Томас, хотя понял, что Иннес сказал еще не все. Вечер в мюзик-холле для занятого и усталого человека — вполне приемлемый вид отдыха, а таких, кто любит мюзик-холл, в Лондоне десятки тысяч. Питт понял, однако, что его замечание бессмысленно и лишь отдаляет тот неприятный момент, когда он услышит от Иннеса всю правду. Он почти уже знал, что тот сейчас скажет. Женщина, должно быть красивая, полногрудая, возможно певичка, нравящаяся многим, в том числе и Урбану, и он, как многие до него, залез ради нее в долги, соревнуясь с соперниками.

— Давай выкладывай все, — резко приказал он Иннесу, отойдя в сторону, чтобы пропустить лоточника.

— Он работает там, — так же резко и коротко ответил Иннес, поравнявшись с Питтом.

— Что?! — Питт не поверил своим ушам. — В мюзик-холле? Урбан?! Не представляю его на подмостках. Он слишком разумный человек. Он любит живопись, вероятно, слушает классическую музыку, если бывает возможность.

— Нет, сэр, он работает не на сцене. Он вышибала, выгоняет тех, кто перепьет и скандалит.

— Урбан?!!

— Да, сэр. — Иннес все еще смотрел себе под ноги. — А вот с работой он справляется хорошо. Рост у него высокий, вид внушительный, с таким не поспоришь, все это понимают. Я видел, как он прекратил неприятную стычку между двумя джентльменами, — сделал это быстро и без всякого шума, так что лишь очевидцам было понятно, что произошло. — Иннес уступил дорогу женщине с тремя детьми. — Менеджер мюзик-холла хорошо оплачивает его работу, — продолжил он. — За несколько лет можно скопить немало денег, если он давно этим занимается. Ему не нужны были деньги какого-то Уимса. Но, разумеется, если процентщик знал о его работе в мюзик-холле, он мог хорошенько его прижать. Его могли выгнать из полиции, а я не уверен, что мистер Урбан мечтает о карьере вышибалы.

— Думаю, что нет, — неохотно согласился Питт.

Разумеется, придется поговорить с Урбаном. Но если тот каким-то образом докажет, что не убивал Уимса, что всю ту ночь провел в Степни и что у него есть свидетели, могущие подтвердить это, станет ли Томас докладывать начальству о ночной работе Урбана? Это решение он будет принимать не сегодня. Если Урбан виновен в убийстве ростовщика, тогда такая подробность, как его ночная работа, вообще не будет иметь никакого значения.

Задумчивый Иннес устремился через улицу, обходя кучи навоза. Питт поспешил за ним и чуть было не угодил под экипаж, которым правил весьма раздраженный джентльмен.

— Мистер Питт… — передохнув, начал было сержант, когда они наконец оказались на тротуаре и в безопасности.

— Да, Иннес? — Томас уже догадался, о чем его сейчас спросят: доложит ли Питт начальству об Урбане?

— А-а-а… — протянул сержант и вдруг умолк. Он передумал и решил не спрашивать. Ему не хотелось услышать то, что ответил бы ему инспектор. Он хотел надеяться на лучшее.

Питт тоже не был склонен продолжать разговор. Оба достаточно знали и о правосудии, и об ответственности.

Томас нашел Урбана в его кабинете. Он был зол на него, ибо тот ему нравился; зол за то, что тот готов был пожертвовать столь многим ради нескольких, пусть даже прекрасных картин.

— С чем же вы пожаловали теперь, мистер Питт? — На лицо Урбана легла тень. Он понимал, что инспектор не вернулся бы, не будь на то веской причины; а возможно, он уже прочел все на лице Питта, не сумевшего скрыть свои эмоции.

— Уимс, — мрачно произнес Питт. — Все тот же Уимс. Вы по-прежнему отказываетесь сказать мне, где были в тот вечер, когда погиб ростовщик?

— Это все равно ничего не изменит, — медленно промолвил Урбан. — Ведь я ничего не могу доказать, а одному моему слову вы не поверите. Я не убивал его. Я даже никогда его не знал.

— Если вы были в Степни, то можете доказать, что у вас есть алиби, — тихо промолвил Томас. — Менеджер ведет запись присутствия тех, кто у него работает.

Урбан побледнел, но по-прежнему не отрывал взгляда от лица Питта.

— Итак, вы следили за мной. Я не видел вас, однако был готов к этому. Так и подумал, что вы это сделаете.

— Нет, я не следил за вами, — сказал Питт, покусывая губы. — Я поручил это другому человеку. Было бы глупо делать это самому — вы бы сразу меня узнали. Значит, вы были в Степни?

— Нет, — улыбнулся Урбан, но улыбка была полна горькой самоиронии. — К сожалению, я не был там в тот вечер. Я был в другом мюзик-холле, где надеялся заработать побольше, и назвался там другим именем. Я не хотел, чтобы об этом стало известно в Степни, ибо я мог потерять то, что уже имел.

— Зачем вы сделали это? — резко спросил Питт. — Вам и здесь хорошо платят. Разве картины стоят того?

Урбан пожал плечами.

— Тогда я считал, что стоят. Теперь, возможно, уже не считаю. — Он смотрел на Питта, и в его глазах был то ли вопрос, то ли сожаление. — А завтра я уже буду наверняка думать, что не стоят, ибо мне нравится работать в полиции. Однако я не убивал Уимса, и до того, как вы сказали мне, что я числюсь в его списках, я никогда не слышал об этом человеке. Возможно, он намеревался шантажировать меня, но не успел… — Урбан умолк, и Питту снова показалось, что, недоговаривая, он что-то скрывает.