Евгения Горская - Под защитой высших сил

– А потом он про Алю расспрашивал?

– Да нет, в общем-то. Потом все сели за стол, и разговор пошел общий.

– Спасибо, Ирочка. С наступающим.

– Спасибо, – засмеялась Ирина, – тебя также. Какие планы на выходные?

– Никаких. Отдыхать буду.

– Ну и правильно.

Настя натянула куртку и отправилась за покупками.

Соседка Алла уже успела приготовить отличный обед. Лариса, здорово проголодавшаяся за время поездки к дурам, потерявшим ребенка, с удовольствием втягивала носом восхитительные запахи, открывая крышки кастрюль.

– Володя, ты обедал?

– Нет, – муж приковылял на кухню и улыбнулся, глядя на голодную Ларису.

Он улыбнулся, а у нее сразу пропал аппетит – он улыбнулся через силу, изо всех сил стараясь скрыть тревогу, но это у него получалось плохо. Наверное, еще несколько дней назад она этого не заметила бы, теперь Лариса замечала в нем все. Как в Ракитине.

Почему-то злость и обиду на мужа, думающего о совершенно чужих девках и о чужом ребенке, Ларисе захотелось выплеснуть на Ракитина. Наверное, потому что она потратила на него жизнь, а ему нет дела до ее проблем и до нее самой.

Не было бы Ракитина, Лариса занималась бы мужем и никогда бы не пропустила появления в его жизни какой-то там Полины.

– Иван надеется найти девочку, – буркнула она, доставая тарелки. – Садись.

– Ларочка, – Володя осторожно погладил ее по плечу. – Я люблю тебя.

– Садись. – Ей захотелось разбить о стену красивую итальянскую тарелку.

Она не может скрыть ревности, и он ее жалеет. Мерзость какая.

– Не брыкайся, мне больно, – улыбнулся он, целуя ее в шею.

Или в самом деле любит?

Аппетит из-за чужого горя у Володи не пропал, Лариса почти успокоилась, глядя с удовольствием на обедающего мужа.

Вымыв посуду, послонялась по квартире, попробовала посмотреть телевизор и сразу выключила: передачи были такие, будто кто-то специально хотел отбить охоту у населения включать телевизор.

Заглянула к мужу: тот полулежал на диване с ноутбуком, Лариса не стала ему мешать. Подумала, достала телефон из сумки и набрала номер Ивана.

– В квартире урода этого никого нет, – доложил он. – Я узнал, у его бабки есть дом в деревне. Сейчас туда поеду.

– Я с вами, – решила Лариса.

Перспектива самой отдать ребенка убитой горем матери казалась ей заманчивой, Володе наверняка это понравится. И у Полины лезть к ее мужу охоты поубавится, совесть же какая-то должна быть. Да она будет молиться на Ларису всю оставшуюся жизнь.

Вообще-то не похоже, чтобы Полина очень уж лезла к Володе, но сейчас Лариса об этом забыла.

– Нет, – отрезал Иван. – Ехать за вами – это час потерять как минимум, а то и больше. А девочка с наркоманом…

– Не надо ничего терять. Диктуйте адрес, я сама доеду.

Место оказалось хорошо знакомым, недалеко от Ларисиной дачи. В детстве она проводила там все лето и окрестные деревни знала отлично.

Ехать имело смысл на электричке – впереди три дня выходных, наверняка дороги из Москвы забиты машинами, хоть и поздняя осень.

– Володя, – крикнула Лариса, обуваясь, – я ухожу.

– Куда? – он вошел в прихожую, держась за стену.

У них было не принято спрашивать, куда она уходит. Лариса сама установила такие правила. Сейчас она была благодарна ему за то, что спросил.

– Иван узнал, у этого… отца девочки есть дом за городом. Я тоже хочу поехать.

– Зачем? Он наверняка сам справится, твой Иван.

– Иван не мой, – Лариса потопала новыми сапожками. Сапожки были модные, кожаные. Лариса подумала, не найти ли старые, прошлогодние, все-таки она едет в деревню, но решила не переобуваться. Черт с ними, с сапогами. – Я поеду.

– Сама никуда не лезь, – предупредил муж.

Лариса кивнула, и он аккуратно и легко обнял ее, обнять по-настоящему ему было больно.

Она никому его не отдаст.

Лариса не ездила на электричках бог знает сколько лет, она даже не сразу сообразила, как сунуть билет в автомат, чтобы пройти на платформу. Электричка шла битком набитая, но Ларисе повезло, еще в черте города освободилось место, и она пристроилась рядом с какой-то теткой, судорожно вцепившейся в тележку с сумкой.

В вагоне было душно, разболелась голова. Когда-то они с Ракитиным часто ездили к ней на дачу. Она звала, он соглашался. Тогда у них еще не имелось своих квартир, а снимать было дорого, и возможность побыть вдвоем казалась настоящим счастьем. Для нее, для Ларисы. Для него это было просто приятное времяпрепровождение.

Зачем она цеплялась за него всю жизнь? Ведь знала же, что он ее не любит.

Она могла быть счастливой с Володей, а думала только о Денисе.

Сейчас она думала о Ракитине совсем не так, как раньше. Теперь она его ненавидела. Ненавидела за то, что ревнует Володю так, что даже не может этого скрыть. За то, что мечтает, чтобы красотка Полина навсегда исчезла с Володиных глаз, и боится, что не исчезнет. И вынуждена трястись в переполненной электричке. За то, что у нее нет и уже не будет детей. За все.

Даже за то, что ей пришлось снова предлагать ему бюджетные деньги, а он нехотя согласился. Как будто сделал ей одолжение.

Лариса чуть не застонала, подумав, что всю жизнь так было: он делал ей одолжение, принимая ее любовь.

Она была рядом с ним, поддерживала его, когда его матери поставили страшный диагноз, а потом радовалась вместе с ним, когда диагноз не подтвердился. Она ухаживала за ним, когда он заболевал, бегала в аптеку и варила ему бульоны. Лариса никогда не думала, что он пожалеет для нее час свободного времени, когда она будет стоять перед ним растерянная и жалкая, как позавчера у его института.

До нужной остановки ехать было еще минут десять, но Лариса вышла в холодный тамбур. Какие-то молодые парни пили пиво, курили, негромко матерились. По ней скользнули равнодушным взглядом и отвернулись: старовата она для них. Она для всех старая, кроме Володи. «На самом деле ты потерянная маленькая девочка, которая изо всех сил старается казаться взрослой…»

Лариса шагнула на платформу и остановилась, вдыхая свежий осенний воздух. Листва почти облетела, сквозь пристанционную лесополосу просвечивали крыши ближайших домов, пахло осенью, прелыми листьями, мхом. Было удивительно спокойно и тихо, но у Ларисы почему-то тревожно сжалось сердце.

– Я на станции, – достав телефон, сообщила она Ивану.

Хорошо, что она поехала на электричке – Иван еще не доехал. Пробки.

– Господи, как я соскучилась! – Татьяна повисла на Федоре, не давая ему раздеться. Опомнилась, отпустила холодный плащ и радостно засмеялась: – Раздевайся.

– Радость моя, – притянув ее одной рукой, прошептал он.

– Раздевайся, раздевайся, – поторопила Татьяна, мимоходом оглядев себя в зеркале. Новый домашний брючный костюм был куплен в ЦУМе и стоил сумасшедших денег, но и выглядел так, что никаких денег не жалко. Сначала ей казалось, что сиреневый с черным мрачноват для дома, а теперь она видела, что в самый раз. Костюм шикарный, жаль, Федор не оценит. Он, как и большинство мужиков, в тряпках ничего не понимал.