Дастин Томасон - 21.12

— Вот почему нам лучше снова полностью сосредоточиться на работе с рукописью, — подытожил ее слова Виктор.

Его, разумеется, не могли радовать ни страдания жертв ФСБ, ни перспектива, что их число наверняка будет только расти. Его ужасали новости о гибели детей, как и телевизионные кадры бессмысленных нападений людей друг на друга на улицах Лос-Анджелеса. Но все же, наблюдая за крушением рынка ценных бумаг и опустошением полок продовольственных магазинов, Виктор невольно чувствовал себя отмщенным. Коллеги издевались над ним. Семья отказалась от него. И до начала эпидемии он уже сам стал допускать вероятность, что «декабристы» окажутся так же не правы, как в свое время сторонники Миллера [34] Уильям Миллер — американский фермер и проповедник-самоучка, который еще с 1833 года предсказывал скорое наступление апокалипсиса. , и верующие в «проблему 2000 года», и… И собственно, все прежние группы в прошлом, предвещавшие глобальные катастрофы.

Вскоре после полудня они разделились и каждый предпочел обдумывать проблему глифа «Акабалам» в одиночестве. Чель отправилась к себе в кабинет, Роландо понадобилось какое-то дополнительное оборудование из соседнего здания, а Виктор впервые остался наедине с рукописью. Он стоял рядом со стеклянными пластинами, присматриваясь к странице, на которой Пактуль упоминал о «тринадцатом цикле». Потом поднял зажатый в стекле фрагмент со стола, прикидывая его вес. Он оказался тяжелым — фунтов пятнадцать, не меньше, но все равно одному человеку под силу было бы унести два или три сразу.

Держа в руках часть кодекса майя, Виктор ощутил в себе почти непередаваемую силу. Еще мальчишкой в синагоге он услышал рассказ о том, как раввины закрывали своими телами свитки Торы при разрушении римлянами Второго храма в Иерусалиме. Раввины считали, что еврейскому народу не выжить без зафиксированного на бумаге божественного слова, и готовы были отдать за него свои жизни. Но только сейчас, вероятно, он понял, что могло заставить человека пожертвовать собой всего лишь ради книги.

— Что это ты делаешь, Виктор?

При звуках голоса Роландо он в испуге замер. Почему Роландо так скоро вернулся? С особой тщательностью Виктор положил фрагмент на место и сделал вид, что поправляет стекло.

— Мне показалось, что оно треснуло и может повредить бумагу, — объяснил он.

Роландо мгновенно оказался рядом.

— Очень ценю твою помощь, — сказал он откровенно резко, — но будет лучше, если к страницам смогу прикасаться только я. Это понятно?

— Само собой.

И Виктор отошел к дальнему столу, притворившись, что снова занят изучением последних страниц. Он сделал это нарочито неторопливо, всем своим видом показывая, что ровным счетом ничего не случилось. Роландо, в свою очередь, что-то быстро проверил и отправился к противоположной стене лаборатории. Там он постучал в дверь кабинета Чель и почти сразу скрылся за ней.

Неужели Роландо что-то заподозрил? Виктор с невозмутимым видом уселся на один из стульев, прикидывая, что ему отвечать, если Роландо пойдет на прямую конфронтацию.

Спустя несколько минут скрипнула дверь и послышались мягкие шаги Чель. Она остановилась у него за спиной. Виктор боялся пошевелиться.

— Мы можем поговорить? — спросила она.

— Конечно. — Виктор медленно повернулся. — О чем же?

Чель уселась рядом.

— Я только что говорила по телефону с Патриком. Попросила его приехать и помочь нам разобраться с некоторыми астрономическими аспектами глифов, но он заявил, что не может оставить в одиночестве свою новую подружку Марту. Марту! Скажи на милость, как можно жить с таким именем в двадцать первом веке? Но я даже не знаю, сумеем ли мы справиться без него.

— Во-первых, — заверил ее Виктор, — он уже сделал все, что от него требовалось, и больше в нем нет особой нужды. А во-вторых, ты же знаешь, что он мне вообще никогда не нравился.

— Лжец!

Она произнесла это с улыбкой, но от самого слова Виктора все равно едва заметно передернуло.

— И все же Патрик был прав, по крайней мере в одном.

— В чем именно?

— В своем мнении о Волси, кодексе и «троице первооткрывателей». Он первым понял, насколько же странным образом все здесь совпало.

Виктор, который менее всего был склонен верить, что это всего лишь совпадение, отреагировал как можно осторожнее:

— В нашем мире все возможно.

Чель ждала, чтобы он развил свою мысль, и ее взгляд породил у Виктора уже полузабытое чувство: что он нужен кому-то, кого искренне любит.

— А сама-то ты что думаешь? — спросил он.

Чель долго размышляла над ответом и наконец сказала:

— Одержимость многих людей концом Долгого отсчета времени майя взвинтила цены на рынке антиквариата. Собственно, именно поэтому Волси, как мы теперь знаем, и отправился в джунгли. Да и все, что сейчас происходит, так или иначе связано с пророчествами относительно декабря 2012 года.

Виктор молился про себя, чтобы ему удалось уговорить Чель пуститься в дорогу с ним и его людьми. Он и прежде часто размышлял, как вывезет ее в горы, когда все начнет рушиться. А теперь у него мелькнула надежда, что Чель начинает верить в истинность предсказаний. Вероятно, уже очень скоро она тоже станет воспринимать бегство как единственный выход из положения.

— А я считаю, — сказал он мягко, — что если мы будем смотреть на все без предубеждений, то еще неизвестно, каким предстанет перед нами в будущем окружающий мир.

Чель бросила на него взгляд и посчитала момент подходящим.

— Могу я задать тебе вопрос без обиняков?

— Разумеется.

— Ты сам веришь в богов майя? Я имею в виду конкретных богов?

— Нет необходимости верить в их пантеон, чтобы постичь всю мудрость, с которой древние майя прозревали устройство мироздания. Вероятно, вполне достаточно верить в существование некой силы, которая объединяет нас всех.

Чель кивнула:

— Быть может, это так, а может, и нет. — Она глубоко вздохнула. — Между прочим, я все собиралась поблагодарить тебя за то, что присоединился к нам, и за неоценимую помощь в работе.

Она опять отправилась в свой закуток, а Виктор смотрел ей вслед. Это была все та же девушка, которая появилась на пороге его офиса, когда выбрала тему дипломной работы и заявила, что прочитала от корки до корки все его научные труды. Та же молодая женщина, которая годы спустя дала ему пристанище, когда от него все отвернулись.

И когда за ней закрылась дверь, он почувствовал, что с трудом сдерживает слезы.

Прошло уже четыре часа с тех пор, как Дэвис проводил Тэйн в больницу, и Стэнтон не находил себе места от волнения. Он то и дело подходил к окну, ждал, чтобы мертвую тишину нарушил телефонный звонок. Чтобы ее нарушило хоть что-нибудь. Не нравилась ему и совершеннейшая пустота на променаде перед домом. Ему хотелось снова услышать вопли торговца, жаловавшегося, что туристы норовят бесплатно сфотографировать его «произведения искусства», или увидеть бородатого гитариста — почетного мэра променада, рассекающего туда-сюда на роликовых коньках. Или пусть, на худой конец, хотя бы Монстр постучит в его дверь.