Дастин Томасон - 21.12

— Пожалуйста, приляг на минутку и постарайся расслабиться.

Но Эпплтон изо всех сил ударил ее.

— Не прикасайся ко мне, мать твою! — заорал он, когда, зацепившись за тумбочку, она повалилась на пол.

Тэйн буквально почувствовала, как огромный синяк расплывается у нее на голове, но она знала, что у нее есть всего несколько секунд, чтобы встать. Пошатываясь, она поднялась и бросила взгляд на показатели давления

Эпплтона: 50 на 30.

У него развился анафилактический шок.

Нужна была незамедлительная инъекция эпинефрина. Но он уже срывал с себя все трубки. Подступиться к нему теперь становилось задачей весьма сложной.

— Прошу тебя, Брайан, — умоляла она. — Твой организм неправильно отреагировал на лекарство. Позволь мне дать тебе другое.

— Так ты отравила меня! — завопил он, поставив ноги на пол и пристально глядя на нее. — Я убью тебя, сучка!

Тэйн обогнула кровать и бросилась к двери. Крики Брайана эхом разносились по коридору, и скоро другие пациенты уже барабанили в двери своих палат, требуя немедленно их выпустить.

Тэйн направилась к лестнице. Нужно было как можно скорее убираться отсюда. Но в костюме она задыхалась и двигалась медленно. На площадке третьего этажа она практически врезалась в мужчину в больничном халате, стоявшего у начала следующего пролета. Это был Мариано Купершмидт — охранник, несколько дней дежуривший у двери палаты Волси. На Тэйн накатила волна жалости: этот человек годами пытался уберечься от любой инфекции с помощью масок. Но ему и в голову не пришло защищать глаза.

— Отстаньте от моей жены! — выкрикнул он, явно уже достигнув той стадии заболевания, когда начались галлюцинации.

Тэйн попятилась.

— Все в порядке, Мариано, — сказала она. — Это же я — Микаела Тэйн.

Но мужчина со злобным оскалом ухватил ее за нейлоновый воротник биозащитного костюма и столкнул с лестницы. Шея Тэйн сломалась раньше, чем ее тело ударилось о стену на площадке внизу.

«Я взял под свое покровительство дочерей Оксиллы — Одинокую Бабочку и Огненное Перо. Это произошло после того, как Ханиба исполнила волю богов и ножом вскрыла себе горло. Девочки посещают ее могилу, помеченную крестом — символом четырех основных сторон света, каждое второе солнце. Ее самоубийство вызвало удовлетворение среди членов совета при правителе, которые искренне полагают, что Оксилла был принесен в жертву по повелению богов.

Никогда не замечая за мной прежде плотских вожделений, советники до крайности удивились, узнав, что я сделал дочерей Оксиллы своими наложницами. Потемневшее Солнце поверил мне, только когда я объяснил, что планировал возлечь сначала с младшей из двух, а моя прежняя сдержанность объяснялась лишь неутолимой жаждой детской невинности. Огненному Перу я приказал распространить среди девушек Кануатабы слух о том, как покорно ее сестра удовлетворяет мои самые извращенные аппетиты.

Но я также от всей души заверил девочек, что никогда не заставлю их возлечь со мной. А ведь сначала обе очень боялись, что я учиню над ними насилие. Особенно напугана была Одинокая Бабочка, которой всего девять лет, но потом она лишилась зуба, а я остановил кровь из десен, и она посмотрела на меня благодарными глазами, прежде чем излить свою печаль любимым куклам. Старшая привыкала гораздо медленнее. Потребовались недели, чтобы Огненное Перо смягчилась ко мне, и вот уже четыре вечера подряд мы с ней вместе читаем великие книги Кануатабы.

Власть над этими девочками не заставила меня возгордиться. Просто Ханиба оказалась права — я никому не мог позволить опозорить дочерей Оксиллы. Их отец был святым человеком, его семья взяла меня к себе, когда мой отец бросил меня на произвол судьбы. А позднее Оксилла помог мне стать знатным горожанином, и за это я перед ним в неоплатном долгу. Но только я по-прежнему теряюсь, что мне сказать этим детям, когда они всякий раз начинают проливать слезы, побывав на могиле матери. И вообще — мне всегда сложно было понимать женщин.

Я даю им крошки, чтобы кормить мою духовную птицу, которая поселилась с нами в пещере. Ничто так не утешает младшую сестру. Она слишком еще мала, чтобы понимать, каким образом этот ара может быть воплощением моего духовного животного, но его крики всегда вызывают у нее улыбку, и она перестает плакать, пусть ненадолго. Вопреки всем усилиям мне, конечно же, не дано заменить им мать.

Два солнца назад я со своими наложницами был осчастливлен высочайшим визитом нашего святого наследника Песни Дыма. Строго говоря, весьма необычно проводить урок для сына правителя вне стен дворца, если только мы не изучаем с ним какое-либо природное явление. Но перед тем как в последний раз удалиться из города, Властитель соизволил разрешить его приход в мое жилище. Властителя нет с нами и сейчас — он в трех солнцах пути отсюда и ведет свою армию войной на Сакамиль. К счастью, вопреки первоначальным намерениям он решил не брать в поход сына.

Когда наследник прибыл, мне сразу стало ясно, что Огненное Перо станет помехой для наших занятий. При виде ее глаза Песни Дыма вспыхнули огнем, и он не мог больше ни на чем сосредоточиться. Он же считал, что никогда больше не увидит этой девочки, которую за последние годы успел полюбить.

Согласно принятому церемониалу, когда наследник правителя обратился к девушке, она припала на колени и поцеловала землю у его ступней. Потом я слышал, как они оба восхищались моей птицей, которая вспорхнула на плечо девочки и принялась чистить себе перья. Здоровье моего ары быстро шло на поправку, и уже совсем скоро он мог отправиться в полет, чтобы найти свою стаю. Но, разглядывая его, наследник вдруг встал в горделивую позу и перебросил вперед свою еще совсем короткую косичку с вплетенной в нее белой бусиной — символом покорности своему отцу. А потом он сказал, обращаясь к Огненному Перу:

— Но разве может эта птица сравниться с моим собственным духовным животным — могучим ягуаром? Тебе приходилось видеть его своими глазами, как мне? Он стремительнее любого другого зверя в джунглях, а добычу атакует с искусством, превосходящим умение самого меткого из вооруженных луками охотников. Он бежит быстрее и бесшумнее полета стрелы. Я могу отвести тебя к захоронению, где покоятся кости ягуара, и это нагонит на тебя такого страха, что не скоро забудешь. Вообще-то ты можешь даже лишиться сознания от испуга, но я буду рядом, чтобы не дать тебе упасть, потому что сердцем и умом я крепче тебя, маленькая девочка.

То, что произошло между этими двумя детьми потом, одновременно и поразило меня, и напомнило, какими таинственными и красивыми существами создали боги нас — четвертую расу людей.