Марина Серова - Венок для мертвой Офелии

А возможно и такое, что певцы-то днем поют в хоре, а потом бегут в этот театр для извращенцев. Кто их знает…

Мы спустились на второй этаж. Я держала ситуацию под контролем. Ирина шла впереди, и моя маленькая «беретта» упиралась ей в спину.

Незаметно для окружающих, ласково так.

Но Ирина боялась лишний раз дернуться.

– Меня всегда удивляло, что люди, так ценящие собственную шкурку, так цинично относятся к чужим жизням, – заметила я. – Наверное, это связано именно с животными инстинктами. Или с тем, что в голове не хватает мозгов.

– В голове не хватает мозгов у тех, кто любит посещать опасные места, – прошипела Ирина. – И думает, что сможет кого-то спасти. Потому что на самом деле…

Она остановилась. Мы были на самой последней ступеньке, впереди я увидела мощную дверь. На ней была надпись: «реквизит!» И число. То самое, которое было и на верхнем этаже. Варька скинула мне его в своем послании.

Значит, все верно, подумала я. Ирина рыпнулась было в сторону.

– Стоять, – холодно сказала я, вжимая ствол «беретты» в ее спину. Она послушно остановилась. Я достала мобильник.

– Тут нет сигнала, – сказала Ирина. – Глухо, как в танке.

Значит, нет сигнала, позвонить Мельникову отсюда я не смогу. Оценив свои силы, я поняла, что управлюсь и без него. С Ириной я совладаю, главное – вытащить отсюда Варьку. В крайнем случае, эсэмэски-то ее дошли отсюда. Ничего страшного, я тоже так сделаю.

Ирина довольно долго возилась с ключами. Дверь была тяжелая, и когда она наконец закончила, пришлось мне подождать, пока она ее открыла. Наконец дверь открылась с тихим и весьма зловещим скрипом. «Прямо Хичкок», – подумала я. Из подвала на нас повеяло сыростью, холодом и стойким запахом мочи и плесени. Я поморщилась.

– Похоже, вы не очень-то бережете ваш реквизит, – проворчала я.

– А зачем его беречь? – хмыкнула Ирина. – Все равно… наш реквизит долго не живет! – Она засмеялась.

Мне ее смех не понравился. Совсем не понравился!

– Я ведь и выстрелить могу, – предупредила я.

– А стрелять тут не стоит, – сказала она. – Потолок может обвалиться. Тут уже лет сто не было ремонта.

Словно иллюстрируя ее слова, прямо в двух шагах от меня с потолка со страшным грохотом обвалилась штукатурка.

– Видите, Таня, – сказала Ирина. – Это только от звука вашего голоса… А выстрел? Тут все погибнут. Все, кто здесь находится. Вы, я и…

Я только сейчас поняла, что она назвала меня Таней. Таня! Откуда она знает мое имя?

– Откуда… – начала было я, но не успела я сориентироваться, как она быстро отпрыгнула в темноту, я услышала ее смех, потом – щелчок, и…

Подвал погрузился в темноту. В кромешную темноту. Дверь захлопнулась. Учитывая, с каким трудом она ее открывала, было странно, что дверь так быстро захлопнулась.

Я услышала только быстрые шаги за дверью – моя тюремщица поднималась наверх. В подвале царила тишина. Я нащупала мобильник, попробовала набрать номер Мельникова. Ответа не было.

Тогда я попыталась отправить эсэмэску. Но тут, похоже, вообще не было связи.

Тем более странным казалось то, что я вдруг отчетливо услышала сигнал мобильника.

Осторожно, стараясь не дышать, чтобы на меня не обвалилась штукатурка, я пошла на этот звук.

Я прекрасно его знала. Это был Варькин мобильник! Значит, она была здесь? Но почему тут такая тишина? И почему ловит только ее мобильник?

Я нашла его. Он лежал на полу и светился. Довольно-таки зловеще светился.

Как в фильме ужасов.

Да я уже и начинала себя ощущать героиней этих дурацких фильмов. Даже припомнила шутку: «Сколько раз тебе говорить – не ходи вечером в подвал под звуки тревожной музыки».

Тут музыка не была тревожной, слава богу.

Любимая Варькина песенка про «оборотня-князя».

Но мне она все равно показалась тревожной.

Я подошла, опустилась на корточки, подняла мобильник.

«Таня, здравствуй, – прочитала я. – Надеюсь, мы скоро с тобой увидимся и поговорим. Хотя, конечно, ты зря ввязалась в это дело. Поверь, Таня, что очень жаль, что все так вышло. До встречи».

«Похоже, ты влипла, Таня, – подумала я. – Похоже, и ты, и Варька оказались загнанными, как два волка. Под флажки. И ладно, Варька – глупая, наивная, – но ты-то, Таня, вроде и умная, и хитрая, и взрослая, а позволила так глупо заманить себя в ловушку!»

Я опустилась на пол. Мне очень хотелось плакать. По-детски. Обхватить голову руками и заныть: «Мама!» Или «Андрюха!» Но они меня не услышат, потому что мой мобильник не работает тут. Вот их – работает, а мой – нет. И потому что ты, Таня, редкостная дуреха.

И теперь, Таня, сиди и жди, когда придут за тобой. Сиди и тупо жди…

Сидеть и ждать?

Да нет уж!.. И я принялась исследовать этот подвал. Никакого реквизита тут не было. Зато я увидела два ведра, буквально переполненных зловонной жидкостью, и быстро поняла, что девиц, которые потом пропадали, запирали именно здесь. Попыталась найти еще какие-то следы их пребывания, особенно меня интересовала Варька. Но, увы, бедные глупышки, похоже, пребывали здесь в таких собачьих условиях, что их даже не кормили. Только стояли эти ведра, которые даже не особо-то трудились выносить регулярно.

Значит, они тут бывали только по необходимости, «хозяева» их. Или – «хозяин».

Стоп!

Но Гена-то ничего не знал о том, что я занимаюсь расследованием Аськиной гибели! Он ничего об этом не знал! Я с ним говорила совсем о другом!

А меня сюда заманил человек, который был в курсе, что я этим делом занимаюсь. Более того – этот человек знал, что я связана с Варькой. И он знал, куда Варька пойдет. Он знал, что она попытается связаться со мной.

И он, этот гад, этот оборотень, этот… Он знал, знал, где я живу!

«Она была любовницей нашего главного», – сказала лесби Ирина. А почему я была так уверена, что в этом театре главный – Гена? Гена-то – просто режиссер. Возможно, и главный режиссер. Возможно, он в курсе, что настоящий хозяин зарабатывает не столько этими спектаклями и продажей записей этих спектаклей своим западным «друзьям», сколько продажей девушек «друзьям» восточным. Ну и западным тоже… Живой товар стоит дороже.

А все это для чего? Я прекрасно понимала, что дело не ограничивается обычным борделем. Нет, этих несчастных девчонок ждала другая участь. Более страшная…

Скорее всего, их продавали отморозкам, извращенцам, поклонникам садомазо.

«Впрочем, скоро ты сама все узнаешь, – усмехнулась я. – Он же тебе написал – скоро. Скоро вы поговорите. Наверное, потом и тебя отправят туда же».

И тут я похолодела. Ведь и Варьку, маленькую, глупую рыжую Варьку… отправили туда же?

От отчаяния мне захотелось завыть по-волчьи. Стукнуться головой о стену. Я ненавидела это состояние полного бессилия. Я должна найти выход!