Дарья Калинина - Затащи меня в Эдем

Добравшись до проспекта, вдоль которого выстроились жрицы любви, Ваня притормозил машину и медленно поехал вдоль девушек. Все они стояли одна от другой на равных промежутках. И если где-то промежуток увеличивался, значит, одна или даже несколько девушек в данный момент уже обслуживали клиентов.

– Ну, и какая из них Катя-Мотылек?

– Не знаю. Выйди, спроси.

Ваня тяжело вздохнул и сообщил кому-то в потолок машины, что грехи у него тяжкие, коли послана ему такая служба.

– Иди, иди! – поторопила его Алена. – Нечего тут стенать, не церковь небось!

Кстати говоря, новенькое здание церкви с золотыми куполами находилось прямо через дорогу. Но никого из жриц любви подобное соседство не смущало.

Ваня подошел к девушке в такой короткой юбке, что из-под нее виднелось не самое свежее нижнее белье. Сама жрица слегка покачивалась на длинных, словно оглобли, ногах. То ли была под кайфом, то ли шатало ее от голода. И то и другое могло быть в равной степени верно, потому что выглядела девушка очень плохо. Как у кого-то могло возникнуть желание пообщаться с ней поближе, подруги просто не понимали. С такой беднягой не любовью заниматься, а на больничную койку ее скорей везти.

– Нету тут вашей Кати, – сообщил подругам Ваня, вновь садясь в машину. – Забрали ее в отделение.

– Поедем туда.

– Зачем? Девчонка сказала, что через часик Катя вернется.

Катя вернулась даже быстрее. До места работы ее подкинули все те же полицейские, со многими из которых девушка была в явно приятельских отношениях. В отличие от своих товарок, Катя выглядела неплохо. На лице у нее еще не проступили следы безысходной усталости, да и не было похоже, чтобы она баловалась наркотиками или злоупотребляла алкоголем. Пожалуй, Катю можно было бы даже назвать хорошенькой, не будь она так вульгарно накрашена.

Услышав, что Мила умерла, отравившись водкой, она огорчилась:

– Вот я сама не пью, если спиртное какое-то подозрительное. А Милка в себя все заливала, что ни попадя. Еще чуть-чуть – и совсем бы синячкой сделалась. Может, оно и хорошо, что так получилось. Запомнилась всем молодой и здоровой. Красота!

Но вопреки сказанному в глазах у Кати заблестели слезы. Однако она с ними быстро справилась, нельзя было дать туши потечь, и заговорила вновь. Голос ее звучал сухо и деловито. И подруги невольно подумали, что выдержке да и здоровью этой девушки можно только позавидовать. Стоит на трассе в любую погоду, почти без выходных, толком не спит, не ест, а выглядит, словно свежий персик.

– Милку я не видела вот уже несколько дней. Как к ней этот Игорь переехал, я больше к ней не заходила.

– Почему?

– Не понравился он мне.

– А прежние кавалеры нравились?

– Ну, с ними хотя бы все понятно было. Они к Миле выпить и потрахаться на халяву заходили. А Игорь… Вы знаете, что у него с Милой ничего не было?

– Ты имеешь в виду постель?

– Секс, трах – называйте, как вам угодно. Суть от этого не изменится. Мила с Игорем не трахалась.

– Откуда ты знаешь?

– Так Мила мне сама сказала. Я ее спросила, зачем ей этот скучный тип нужен. Ни денег у него, учится все время, книжки свои читает, речи заумные двигает, загнешься с таким от тоски. А Мила мне сказала, что они с Игорем одно дельце задумали, которое им обоим огромные деньги может принести, если все карты правильно разыграть. Вот она его поблизости от себя и держит, чтобы в любой момент он у нее под рукой был.

– А что за дельце?

– Ну, этого мне Мила не сказала. А я у нее не спрашивала. Но наверное, что-то дельное. Милка последний месяц и не пила совсем. И сосредоточенная такая была, лишнего словечка из нее не вытянешь.

Подруги чувствовали себя жутко разочарованными. Катя со смешным прозвищем Мотылек не сказала им ровным счетом ничего интересного. Она даже примерно не знала, что за дело затеяли Мила и Игорь. Видимо, Катя отличалась наблюдательностью или просто разочарование подруг было слишком явно написано на их лицах, потому что девушка сказала:

– Может быть, Настя знает?

– Это еще одна ваша подруга?

– Настя с Милой больше меня дружила. Они еще в детском доме вместе были. В Великих Луках.

– Где?

– В детском доме.

– Нет, нет… мы не о том. А где, ты сказала, этот детский дом был? В Великих Луках?

– Ну да! А вы разве не знали, что Мила – детдомовская?

– Мы только не знали, что она воспитывалась в Великих Луках.

– Ну да, там Милка жила. А в последний год ее в другое учреждение перевели, уже тут, в Питере, я тоже там доучивалась. Поэтому она и комнату в Питере получила, а не в Великих Луках, как Настя. Той дали крохотную живопырку в деревянном бараке, а Миле в каменном доме, который под снос шел. Еще год или два, она бы в отдельную квартиру переехала. Не всякой сироте так везет!

– А тебе тоже дали комнату?

– Нет. У меня отец и мать живы, родительских прав их лишить тоже не успели, я уже совершеннолетней стала. А таким детям жилья от государства не полагается.

– Но у Милы тоже мама жива.

– В самом деле? – искренне изумилась Катя. – Странно. Никогда о ней не слышала.

– Мила со своей матерью не общалась?

– Я об этом ничего не знаю.

И Катя нахмурилась.

– Наверное, мать Милы родительских прав лишили, поэтому Милке и комната отвалилась. Хотя все равно странно. Обычно только круглым сиротам жилье выделяют, которым уж совсем не к кому пойти. А если у ребенка хоть какие-то родственники есть, то органы опеки этого ребенка к ним вписать стараются. Оно и понятно, если есть возможность сэкономить, почему бы ею и не воспользоваться? Это на всех уровнях работает, хоть даже и на государственном.

– Ты так рассуждаешь, что сразу и не скажешь, каким бизнесом занимаешься.

– По-вашему, если женщина торгует своим телом, то она обязательно грязная и необразованная деревенская дура? Между прочим, во всей Европе этот бизнес давно легализован. А у нас теперь тоже свой комитет имеется. И партию мы создаем. Хотим добиться от правительства, чтобы наш бизнес был и у нас в стране узаконен.

– Что? – хохотнул Ваня. – И налоги платить будете?

– Да! И налоги тоже! Почему бы и нет? Раз мы получаем деньги за оказываемые нами услуги, значит, должны пополнять казну!

Ваня заткнулся, пораженно глядя на Катю.

– Мы добиваемся для наших девушек равных прав с другими категориями граждан, – вещала та. – Пока что девушки, работающие на панели, практически ничем не защищены от хулиганских выходок и откровенного насилия. Именно среди проституток наиболее высок процент смертности. Одинокую стоящую у обочины девушку может подобрать не обязательно клиент, это может быть и маньяк, и психопат, и просто откровенный садист, которому нравится мучить и убивать.

– Скажи, а Мила никогда не выходила м-м-м… подработать?