Галина Романова - Программа защиты любовниц

Они всю ночь занимались любовью, страстно, бешено, со стонами и криками. Потом она ему все рассказала, и он еле удержался, чтобы не начать всхлипывать, как давеча Зоя.

— Что же делать?! — воскликнул он, когда она закончила. — Надо же что-то делать! Это чудовище… Оно и дальше станет продолжать!

— Да, он не остановится. Он болен, мне кажется. Но что мы можем сделать, скажи?! Позвонить в полицию?!

— Может быть, — неуверенно сказал Володя, нежно прижимая ее к себе. — Этот Мельников…

— Замолчи! — резко оборвала она его и отстранилась. — Я не хочу о нем ничего слышать! Ничего!

— Почему? — не без тайной радости поинтересовался Володя.

Он, если честно, все еще опасался соперничества со стороны этого юркого полицейского с крутым нравом и крутыми мышцами.

— Потому что все пошло не так именно из-за него! Он все сломал, заронил странное смятение мне в душу, я обидела тебя. Ты посадил меня под замок, потом явилось это чудовище и…

Она так стремительно сжалась в комочек, что у него тут же заныло сердце. Ее чудовищный рассказ мало походил на правду, скорее напоминал фильм ужасов, тот самый фильм, смотреть который люди по большей части себя заставляют. Отвлекаются то и дело, ставят на паузу просмотр, чтобы не нагнетать страха в душе, дабы он не пустил там корни, чтобы каждый не прокрутил сюжет на себя.

Олина история не была фильмом, она была реальностью. Страшной, уродливой, невыносимой к просмотру, но она была правдой, и ей до сих пор было страшно.

— Никакого Мельникова, — коротко отрезала она, через какое-то время приходя в себя. — И вообще никакой полиции… Во всяком случае, пока. Я не могу! Не могу, понимаешь, повторять это снова и снова для каждого дознавателя, для каждого следователя. Каждый раз, как я это повторяю, я все это вижу! Я все это слышу! Жужжание сверла, дикие крики… Не могу!!! К тому же… К тому же я не знаю, кто он!

— И ты его не узнала бы? — усомнился Володя.

— Нет! Он все время был в странной маске. Такой, знаешь, напоминающей человеческое лицо? Тонкая резиновая, с дырочками для глаз и ноздрей, и рта. Он всегда был в ней, когда мои глаза не были завязаны! Всегда! И когда пришел в этот дом. И когда…

— А по голосу? По голосу ты могла бы его узнать?

— Думаю, да. Но не уверена, он почти все время говорил шепотом. Хотя… Хотя, когда он был в твоем доме, он пел! И отдавал мне приказания… Господи, я как умалишенная тогда была! И плохо помню его голос и интонации, как пел, помню хорошо. И еще в последний раз, когда он вез меня куда-то, думаю, что хоронить… — Оля не выдержала и заплакала, вспомнив себя — скрюченную в багажнике. — Он уже остановился и открыл багажник, когда его окликнула та девушка, вот тогда он говорил в полный голос. Он не мог шептать тогда, это вызвало бы подозрения. А когда снова подъехали к его дому, то он опять понизил голос, но не до шепота, точно. Да, голос я могла бы узнать. И еще руки! Это… Это не забудется никогда!

— А дом? Дом узнала бы?

— Конечно! Я же сбегала оттуда своими ногами. И видела дом, забор, строительные леса, но вот место можно найти или нет, не знаю. Если спросить у тех людей, в каком именно районе они меня подобрали… А вдруг я далеко ушла? Вдруг блудила? Можно подставить под неприятности приличных людей! Не сейчас, Володя! Не сейчас! Я не могу! И еще… Вдруг окажется, что это какой-нибудь уважаемый всеми человек?! Респектабельный, обеспеченный, облеченный властью?! Что тогда будет со мной?! Следственная машина камня на камне не оставит от моих показаний, у них уже был один подозреваемый, был! И что же?.. Нет, не могу!..

Она уснула на его груди успокоенной. Проснулась с предвкушением, что все наконец скоро закончится, скоро начнется новый отсчет. Только шасси самолета оторвутся от земли, так сразу все плохое закончится, а все хорошее и начнется.

Она оделась в красивый дорожный костюм из тонкого льна, приготовленный ей Зоей. Удобные широкие брюки, короткий жакет с короткими рукавчиками фонариком. Обулась в туфли на удобном низком каблуке. Красиво причесалась, немного подкрасилась, затеняя синяки на лице.

Они с Володей позавтракали, взяли в руки сумки, приехали на такси в аэропорт, прошли регистрацию и…

И ужас, чудовищный кошмар всех предыдущих дней, вернулся.

— Я хочу понять, почему вы решили покинуть страну в столь тяжкое для нас всех время? — задался ироничным вопросом подполковник, к которому ее привели на допрос.

Подполковник ей жутко не понравился: тонкие губы, узкие глаза, да и сам он весь был каким-то узким, острым, как бритва, и каждое его слово оказалось таким же.

— Почему я не могла ее покинуть? — ответила Оля вопросом на вопрос. — Я не совершала ничего предосудительного. Все налоги и штрафы мною оплачены были своевременно, не вижу никаких препятствий для того, чтобы уехать путешествовать.

Она еще не знала, может она с ним быть откровенной или нет? Если честно, то, невзирая на все свои обиды на Мельникова, она ждала, что именно он ею займется. Конвоир, сопровождающий ее до допросной, назвал адрес отдела, куда ее привезли. Это был тот отдел, где работал Валера.

— А вот насчет того, что вы не совершали ничего предосудительного, немного вас поправлю. — Подполковник порылся на столе в ворохе бумаг, достал одну, начал зачитывать или по памяти говорил, лист мог быть и чистым: — Вы, гражданка Ильина, проходите у нас по делу убийства гражданина Голубева подозреваемой номер один!

— Я никого не убивала, — спокойно ответила она. — И, думаю, ваши эксперты это уже доказали.

— Что именно доказали? — попытался он вытаращить узкие глаза, но не вышло.

— Что женщина не смогла бы совершить подобное убийство.

— Подобное? Так вы присутствовали, раз можете это утверждать? И убийцу видели?

— Да. — Она опустила голову. — Я видела его до того, как он это совершил. Видела после, но то, как он убивал, я не видела.

— Можно подробнее?

Подполковник нервно заерзал в высоком кожаном кресле. Девицу запугать с первых минут допроса у него не получилось, а хотелось же! Жутко хотелось! Чтобы умыть Мельникова для начала. Слишком умный, слишком шустрый, все-то у него раскрывается, все-то выходит. И очень хотелось подполковнику его обскакать. И девку нагнуть, и Мельникову по глазам стегануть.

А не выходило!

Девица тертая, уверенно держится. Знает, что за ней влиятельный жених с деньгами и сворой адвокатов, небось уже зубами клацают перед дежуркой. Сейчас вцепятся, отобьют у него девку, и торжества силы и справедливости хрена вам!

— Я сидела в комнате…

Оля замялась, ей не хотелось подставлять Володю и подробно рассказывать о том, почему она оказалась под замком в доме своего жениха, но как еще объяснить, почему она вложила свою руку в руку незнакомца, вызволившего ее из-под замка?