Инна Бачинская - Поджигательница звезд

Он рисовал хорошо, я, как увидел, прямо обалдел. «А самолеты можешь?» – спрашиваю. Он кивнул и несколькими штрихами нарисовал самолет в пике. Я прямо рот разинул. Он мне свои рисунки показал, из сказок, иконы, зверей. Я стал у них бывать. Думал, монашка крик поднимет, а она скользит по комнате, глаза опущены, и сразу на стол несет – то борщ, то просто чай. Мы едим, а она стоит на пороге, к стене прислонилась, и смотрит на нас. У них была любовь, а в нашей семье одна злоба и крик.

Он всюду за мной таскался, а я много лет спустя понял: он боялся за меня! Оберегал. Слабый Вася оберегал меня, здорового бугая, которого и взрослые мужики трогать не решались. А теперь я думаю, может, и правда уберег? И в драках я уцелел, и на зону не пошел, и с войны вернулся. Девять месяцев успел повоевать, а потом еще столько же по госпиталям провалялся. И писал он мне каждый день, и приезжал часто. Сидит, молчит, а мне легче делается.

Когда Магда, сестра Васина, позвонила и сказал, что его убили, я… поверишь… Как убили? Кто? Божьего человека?

Он замолчал, и они некоторое время шли молча. Лес вокруг был пронизан косыми лучами закатного солнца, тишина стояла удивительная, но ухо улавливало в ней мелкие звуки, вроде треска ветки, упавшей сосновой иголки, шелеста беличьего хвоста…

– Васю убили на даче генерала, той самой. Скажешь, не судьба? Мне понятно, почему он пошел туда, хотел посмотреть, его тянуло туда. Это Вася… со своими понятиями. А что случилось там? Кто и зачем? – Он повернулся к Шибаеву. – Ты знаешь?

– Нет. Там никто не живет. Случайность, стечение обстоятельств. Там кто-то был и, похоже, Вася его спугнул. Не знаю.

– Мы не убивали ее, эту Машку. Когда нас отпустили, я себя не помнил от радости, думал, я теперь к этому Вове Семенову и близко не подойду. Прошел месяц, он появился и предложил отметить начало его армейской службы. А призыв через полгода! Ну, я и повелся. Вася не хотел идти, но потом пошел. И снова на генеральскую дачу, ухарство какое-то, все, мол, трын-трава. Сидели тихо, как мыши, на кухне, киряли, разговаривали. Свечка горела, а чтоб не сильно свет видать было, занавесили окно. А потом Вова и Машка ушли наверх в спальню, а мы остались. Ну, слышали, конечно, ее визг, его смех. Вася просил меня уйти, а я как прилип, только наливаю себе, и все на мне дыбом – у меня женщины еще не было.

Вова пришел и говорит: «Давай следующий, пока я добрый!» Вася схватил меня за руку, я его руку стряхнул и на деревянных ногах пошел в спальню. И азарт, и страх – а ну как не выйдет у меня ничего, засмеет же, зараза!

Вхожу. Она голая лежит, руки раскинула. Свечка горит. У меня в голове померкло, стал у кровати, что делать не знаю, и дрожь бьет. Она поняла, говорит: «Ты что, мальчик еще?», и что-то бормочет, вроде успокаивает. И тянет к себе. И начинает раздевать, осторожно так. Знаешь, я до сих пор ей благодарен…

Вася идти наверх отказался. Мы так и уснули внизу на диване, а ночью нас разбудил крик. Наверху была драка. Вова орал, что-то падало, а потом Машка страшно закричала, раз, другой… И наступила тишина. Вася рванулся наверх, я его в охапку и к двери! А с ним истерика – Машку спасать, человек пропадает! Почему я рванул оттуда? Не знаю! Испугался все-таки, пацан еще был. До сих пор, веришь, на сердце тяжесть, а вдруг могли ее спасти? А он за меня цепляется, плачет…

Одним словом, вернулись мы. Обошли дом со стороны сада, я на дерево влез, в окно заглянул. Увидел Вову, он спиной к окну стоял, и Машку на полу, лицо в крови и не шевелится. Я с дерева слетел, за Васю – и ходу…

Больше я никого из них не видел. В ноябре пошел туда, листья желтые кругом, дача пустая стоит, провалами окон светит. И калитка незапертая скрипит. И такое чувство меня охватило – тоска, муторно, веришь, будто смотрит на меня кто-то… не человек, а… не знаю, кто или что. Походил я вокруг дома, зашел в малинник, и как что-то торкнуло – разбросал ногами листья, а под ними свежая земля! Не твердая, как везде, а вскопанная. И дерном прикрытая. Меня как обухом по голове! Машка! Убил ее и закопал Вова, потому и пропал. И чувство гадостное накатило, а вдруг она еще жива была? Не спасли человека…

А Вася с тех пор вообще блаженный стал. Сказал мне как-то: «Ты свое искупил, такие мучения на войне принял, а я нет, мне еще долго идти…» – «Куда?» – спрашиваю. Он показал рукой наверх и ничего не сказал. Я и не понял вначале, а потом подумал, что он имел в виду гору, на которую Иисус шел с крестом, Голгофу…

Они шагали по тропе, Костарчук впереди, Шибаев – поотстав. Начальник лагеря выговаривался, рубил рукой воздух, и Шибаеву в какой-то момент показалось, что тот забыл о нем. Ветки цеплялись за одежду, упругие нитки паутины ловушками перегораживали тропу. Они натягивались, звеня, но эти двое были слишком большой добычей, не по зубам лесным паукам, и паутина печально рвалась, пропуская их.

Шибаев слушал и думал, что Костарчуку есть что терять. Об убийстве никто не знал, кроме Васи… Он повел взглядом – глухой лес вокруг, ни души, – и невольно сжал кулаки. Он мог заманить Васю на дачу и убить… Но зачем так сложно? Костарчук – жесткий, трезвый и умный человек, он мог бы устранить друга где угодно, да хоть бы здесь, в лесу. Он не стал бы убивать на даче, это просто глупо. А потом – ключ! У того имелся ключ.

Он был неприятен самому себе за подобные мысли, но, навидавшись в жизни всякого… да и весь его опыт говорил… Опыт его просто кричал сейчас – осторожнее! Интуиция?

– Чего молчишь? – вдруг спросил Костарчук. – Вопросов больше нет? Тогда спрошу я. Ты копал это дело несколько недель. Если бы не убийство, ты бы не узнал про Васю. Так?

– Узнал бы. Я еще до убийства собирался поговорить с участковым, на всякий случай, вы бы и выплыли. Потом присмотрелся бы к вам…

– Понятно. Ну, а до того удалось что-нибудь нарыть? Мысли какие-то возникали?

– Возникали.

Шибаев заколебался, говорить ли, потом решился – была не была! Торкнуло невнятное чувство, что нужно сказать.

– Понимаешь, дочка генерала Савенко как-то внезапно исчезла, слухи ходили, что вышла замуж за американца и уехала. Но как-то скоропостижно уехала – вчера еще был жених, однокурсник, а сегодня встретила американца и укатила, причем никто ничего толком не знает, она ни с кем не попрощалась, проводов не устраивала. Только слухи. Девятнадцатого августа компания гуляла на даче, костер жгла, а потом они разбежались, и никто ее с тех пор не видел. Документы из института забрала подружка. Я поговорил с ними, не со всеми, правда, крутят, врут, там какой-то клубок из зависти, ревности… Хотел с бывшим женихом встретиться, теперь не знаю.

– Почему?

– Меня уволили, так что я вроде как не при исполнении в данный момент. К тебе зашел просто так, по собственной инициативе, любопытство одолело – каким боком Вася Радлович к этой даче. Так что я вроде нарушителя конвенции. Самостийнык.