Евгений Зубарев - Я убью тебя, менеджер

Поэтому я только сдержанно кивнул, по-доброму улыбнулся им всем и сказал:

– Руссланд – карошо! Пушкин и Гагарин – карошо! Я есть тут выходить. Я говорить вам спасибо, россияне!

Россияне тепло улыбались мне в ответ, пока я выходил, но, когда дверь за мной закрылась, мне показалось, что их лица снова ожесточились. Во всяком случае, сквозь окно я увидел, что тип в джинсовой куртке немедленно приобрел свой первоначальный гнусный вид наркомана, ожидающего долгожданный «приход», а толстая тетка с грустью уставилась в свою сумку, где теперь не хватало целой палки сервелата.

Поскольку я вышел из маршрутки на пару кварталов раньше, чем следовало, то направился к дому напрямик, через тесные жилые дворики Петроградской стороны, заполненные сейчас галдящей детворой, болтливыми мамашами и группами «соображающих на троих» мужиков и подростков, еще вполне миролюбивых, поскольку речь идет о раннем вечере – времени, когда предвкушение праздника только начинается, а выпивка еще не заканчивается, а значит, для конфликтов нет причин.

Посреди одного из таких двориков я едва не споткнулся об смешного цыганенка, отставшего от разноцветной толпы своих собратьев, потому что он засмотрелся на меня. Замечу, что к цыганам у меня отношение сугубо неполиткорректное, ибо негр для питерских цыган – всегда либо бесплатная кормушка, либо объект для насмешек.

Но этот цыганенок не проявлял нездорового любопытства к содержимому моих карманов – о содержимом я вспомнил сам, нащупав шоколадку, подаренную гнусным типом.

Я достал ее и вручил пацану. Он послушно взял шоколадку, по-прежнему больше рассматривая меня, чем неожиданный презент, и тогда одна из смуглых женщин, остановившихся неподалеку, приподняла свой огромный цветной платок и строго сказала оттуда на безукоризненном русском языке:

– Что надо сказать дяде, Руслан? Что следует ответить?

Руслан весело стрельнул черными глазами по сторонам и громко ответил, указывая грязной рукой себе за спину, где как раз расположилась компания выпивающих мужиков:

– Партизаны вон там, штандартенфюрер!

Я прыснул, поражаясь невероятному абсурду ситуации, а цыганка, кокетливо закатив очи к свинцовому питерскому небу, сказала мне:

– Вы извините, ради бога! Руслан у нас такой шутник.

Я примирительно поднял руки, соглашаясь с этой оценкой, но всю дорогу, пока шел до дома, всхлипывал от неожиданных приступов смеха, нападавших на меня всякий раз, когда я видел во дворах обособленные компании, сгрудившиеся вокруг бутылки.

Партизаны, блин. Ой, не могу!

Ответ от калифорнийского провайдера дожидался меня в редакции уже утром следующего дня. В сугубо деловом письме не содержалось никаких лишних вопросов, зато были любезно указаны все подробные координаты некоего Антона Ершова, питерского веб-дизайнера, нарисовавшего шаблон и зарегистрировавшего форум «Российских веганистов-антифашистов» в американской части Сети.

Я подумал, что негоже влезать в такое болото одному, и тут же перезвонил Валере в убойный отдел – он как раз высиживал там очередное суточное дежурство.

Валера меня внимательно выслушал, а потом пошел советоваться с вышестоящим начальством.

Утро этого дня, надо сказать, в телевизоре выглядело еще более истерично, чем вчерашний вечер. К Юлии Тотошкиной, донельзя утомившей телезрителей еще накануне, присоединилась тьма крайне нервных барышень и юношей, взывающих к правительству и президенту от имени самых невозможных общественных организаций, включая общество «Легальной политической эвтаназии» и «Коммунистов Северного Чертаново».

Госдума тоже добавила драйва в телевизионные выпуски, на открытом заседании обсудив все грани необычайной, как выяснилось, личности Виктора Тотошкина. Оказалось, что профессиональный эколог не только отравил несколько тысяч гектаров территории вокруг своих заводов, но и собственноручно изничтожал редких зверюшек, каждые выходные отправляясь с друзьями на охоту по российским заповедникам. Эта любопытная информация, сопровожденная фото– и видеодокументами, была прислана неизвестными не только в парламент, но и во многие редакции СМИ. В мой электронный почтовый ящик тоже напихали подобного добра, и я изучил его с любопытством, но так и не понял, чьих рук это дело, – похитители ли развенчивают экологические лавры депутата Тотошкина, или пользуются моментом конкуренты коммерсанта Тотошкина.

Потом мне позвонил ужасно недовольный Васильев и сказал, что начальство будет думать до вечера. Я было предложил ему вдвоем проведать веб-дизайнера Ершова, но Валера так рявкнул на меня, что у него, мол, и без того забот по горло, что мне оставалось только одно – послать его в баню и обиженно повесить трубку.

Тут отворилась дверь моего кабинета, и вошел незнакомый, но очень жизнерадостный мужик. Судя по профессиональной улыбке до ушей, это был коммивояжер, которого прохлопала охрана на входе. Впрочем, в руках у него было пусто.

Мужик стоял в дверях, наклонив аккуратно стриженную голову, и пристально смотрел на меня, меняя натяжение улыбки от «робкой ухмылки» до стадии «осмотр у дантиста».

У него явно было больше свободного времени, чем у меня, поэтому я спросил первым:

– Вы коммивояжер? Я ничего не покупаю. До свиданья!

Улыбка чуть померкла, но все-таки осталась тлеть на гладковыбритом лице.

– Я не продаю вещи, – с достоинством ответил визитер. – Я продаю свое умение, – добавил он довольно загадочно и достал из кармана футляр с какими-то инструментами.

Тут дверь раскрылась пошире, и я увидел лысину Вовы:

– Здорово, Зарубин! У нас тут проблема небольшая.

Я показал Вове на своего гостя и сказал:

– Смотри кто пришел.

– Кто? – переспросил Володя, равнодушно разглядывая мужика.

– Продавец умения, – сказал я торжественно. – Он умеет делать все, даже работу ответственного секретаря.

– Нет-нет, – испуганно запротестовал мой гость. – Этого я не утверждал!

– Чего же вы утверждаете? – так же вяло спросил Вова, пробираясь ко мне в кабинет и усаживаясь на стул для посетителей.

– Я парикмахер. Я могу вас всех недорого постричь, – сказал гость, совершенно одинаково глядя то на меня, кучерявого орангутанга, то на совершенно лысую голову Вовы.

– Какая смешная шутка, – сказал мне с нехорошей интонацией Вова, демонстративно не глядя на коммивояжера.

– Я предлагаю компромисс, – миролюбиво начал я. – Сначала ты, Вова, стрижешь этого молодца, а потом молодец стрижет тебя. Я снимаю все это на видео и продаю знакомым порнографам. Денежки пополам. Согласны?

Молодец посмотрел на меня с откровенным недоумением и бочком выдвинулся из кабинета.