Кирилл Казанцев - Блатная верность

Компания в палате раздражала коллекционера. С одной стороны от его кровати располагался водитель-дальнобойщик, на тумбочке у него стоял постоянно включенный портативный телевизор. С другой стороны лежал с открытым переломом ключицы баптист, который хоть и негромко, но почти без остановки напевал религиозные псалмы на мотивы популярных песен. Обнадеживало лишь то, что завотделением за взятку обещал к вечеру перевести Гнобина в отдельную палату.

– …и вижу я, как по воде ко мне идет Исус Христос… – радостно вполголоса тянул баптист на мотив «Когда б имел златые горы и реки, полные вина…».

В это время в телевизоре надрывался отрицательный герой полицейского сериала: «Всех, суки, замочу! Только подойдите!» Хотя даже дальнобойщику было понятно, что никого ему замочить не удастся, а «суки» все же подойдут и уложат уркагана мордой в землю.

Солнце падало на пожелтевшую страницу раритетного издания. Занавеска качнулась от порыва ветра. Гнобин обернулся, в палату впорхнула скромная миловидная девушка с пакетом. Как человек, склонный к аналитике, Бронислав Францевич сразу же прикинул, к кому она могла прийти – проведать больного родственника. Мозг практически мгновенно выдал результат – к баптисту. Логический ряд выстроился короткий и убедительный. Раз на лице напрочь отсутствует косметика, значит, девчушка больше занята духовной стороной своего существования, чем материальной, печется больше о душе, меньше о лице – верующая.

– Здравствуйте, – ответил он на общее приветствие девушки и вновь погрузился в чтение, только хорошая литература могла отвлечь его от мыслей о пропаже части коллекции.

– Я к вам, Бронислав Францевич, – прозвучало за спиной у коллекционера.

– Ко мне? – удивился Гнобин. – Вы не перепутали? Я с вами не знаком.

– Но я же знаю, как вас зовут, – тихо произнесла и улыбнулась Маша, выставляя на тумбочку классический больничный набор: мандарины, пакет сока, минералку, печенье. – Как здоровье? Мы сильно беспокоились.

– Подозревали инфаркт, – машинально ответил Гнобин. – Но обошлось. Вот только два ребра сломаны. Кто это «мы»? – спохватился он.

Маша одной ладонью прикрыла нижнюю половину лица, другой лоб. Остались видными только глаза. Она смотрела так на коллекционера с десяток секунд. Сперва в глазах Гнобина было выражение недоумения и напряженности, потом оно сменилось выражением узнавания.

«Глаза в прорези маски. Как тогда, на горной дороге, когда казалось, что уже подохну», – мелькнула мысль.

Бронислав Францевич беззвучно охнул, драгоценная книга со стуком выпала из рук. Коллекционер взялся за сердце и стал медленно оседать. Маша подхватила его, уложила на кровать.

– Воды дайте! Медсестру позовите!

Дальнобойщик заковылял к двери. Маша потрясла бутылку с минералкой, открутила крышку. Шипящая жидкость ударила Гнобину в лицо. Коллекционер открыл глаза. В палату забежала медсестра.

– Что случилось? – склонилась она над Гнобиным.

– Нет, ничего, ничего… – пробормотал тот, – племянницу не сразу узнал. Вот и испугался. С головой непорядок, годы.

– Вы уверены, что все в порядке? – Медсестра уже щупала пульс больного.

– Абсолютно. Извините за беспокойство, – Бронислав Францевич сел на кровати.

– Как знаете. Я пойду, доктора поищу, он, кажется, уже закончил операцию.

Маша с грустью смотрела на коллекционера.

– Мне так неловко перед вами, – сказала она с обезоруживающим сочувствием.

– Это вам-то неловко?! – не удержался и воскликнул Гнобин, но тут же спохватился: – Думаю, нам лучше выйти в коридор.

– Я вам помогу.

Маша взяла опешившего коллекционера под локоть и повела к двери. Уже оказавшись в коридоре, Гнобин вырвал руку, тяжело и часто задышал.

– Воровка, грабительница, – шипел он. – У вас еще хватает наглости спрашивать о моем здоровье? Оно вас интересует только в одном смысле. Вдруг я подохну и не смогу вам заплатить?

– Вообще-то я не воровка. Со мной такое первый раз случилось.

– И одного раза достаточно, – твердо сказал Бронислав Францевич. – Во-ров-ка, – растянул он по слогам, а затем будто интонацией и жирную точку поставил. – Мразь. Ненавижу воров.

– Вы меня не оскорбляйте. Я не для себя. Мне отца нужно на ноги поставить. Хотя вам, наверное, все равно. Да подавитесь вы вашими деньгами.

– Это мне все равно? Меня ограбили, чуть не убили, и я после этого должен спокойно с вами говорить? Вы что себе воображаете?

Маша внезапно заплакала, закрыла лицо руками, отвернулась.

– Ну, чего вы? – тронул ее за плечо Гнобин.

– Не трогайте меня. Мне стыдно. Да, я воровка, но я не мразь. Я не для себя, – больше Маша уже ничего не могла сказать, разрыдалась.

Гнобин совсем растерялся, бросил взгляд на присматривающуюся к ним медсестру, обнял Машу за плечи.

– Перестаньте плакать. Сейчас же перестаньте. Слышите?

– Не могу. – Девушка уткнулась лбом в оконное стекло, размазывая слезы ладонью.

– Стекло грязное. Не надо, – взял Гнобин Машу за запястье. – Ну почему я еще должен вас утешать? Я женских слез терпеть не могу, потому и не женат. За что мне все это? Сколько вы хотите?

– Мы все очень аккуратно упаковали, – всхлипывала Маша. – Все в целости и сохранности. Это в самом деле автограф Пушкина? Самый настоящий?

– Подделок не держу. Сколько вы хотите?

– Мне бы и тридцати тысяч хватило. Но только евро. Ну, и еще немного на дорогу надо.

– Понимаю, вы не одна были, а с сообщниками, они не так благородны. Скромно для себя просите. Я неосмотрительно на каждой бирке цену предмета указал. Ваши друзья уже наверняка сумму на калькуляторе подбили. Но могу их огорчить, это аукционная цена. А с моей коллекцией вы ни на один аукцион не сунетесь. Делим все на три и разбегаемся.

– Это много. Мне сказали, начинать с цены, поделенной на четыре, и до пяти снизить можно, – вырвалось у Маши.

– Вы слишком непосредственны для воровки. Согласен дать двадцать пять процентов выкупа. Надеюсь, первый раз для вас окажется последним. Не в том смысле, что вас посадят, а просто больше никогда не станете возвращаться к преступному ремеслу. Кажется, я снова начинаю верить в человечество. Да перестаньте же вы плакать! Деньги получите лишь после того, как я смогу убедиться, что вы вернули мне все. Через два дня меня обещали выписать. Вот вам моя визитка.

– Ваш телефон я знаю.

– И адресок помните. Жду звонка.

– Вот, полюбуйтесь, – Портнов остановил машину, когда она взъехала на гору на окраине Черноморска. – Место тихое, не шумное. Зато вид какой!

Бирюков выбрался из джипа, Марина следом за ним. Вид и в самом деле был завораживающим. Весь город лежал у ног бизнесмена. Особо Андрей Павлович задержал взгляд на площадке под будущий гипермаркет. Еще не все дома снесли, но площадку уже огораживали забором, работали два экскаватора, рыли котлован. Возле них сновали большегрузные самосвалы. За городом простиралось до самого горизонта Черное море. Бирюков так и видел в нем еще не купленную моторную яхту.