Уильям Рихтер - Очи черные

– Две вещи, – сказала она суровым тоном.

Валли кивнула и шагнула в заднюю комнату с примерочными. Там была дверь с надписью «Служебный выход. Работает сигнализация». Валли без колебаний направилась к двери, отперла ее и широко открыла. Тотчас же сработала сигнализация. Прежде чем кто-нибудь в магазине успел отреагировать, Валли проскользнула в одну из примерочных, закрыла дверь и встала на стул, так чтобы снаружи кабинки не было видно ее ног.

Вскоре Валли услышала, как продавщицы бросились из зала к примерочным с громкими воплями, сменившимися руганью в адрес Валли на русском языке после того, как они увидели открытую настежь заднюю дверь и пустой проход за ней. Стоя в кабинке, Валли услышала, как голоса женщин удаляются, – они вышли из магазина и пошли искать ее в переулке.

После этого послышались совсем другие шаги – тяжелые, мужские. Кто-то прошел через торговый зал к примерочным, также направляясь к служебному выходу. Когда человек миновал кабинку, Валли чуть-чуть приоткрыла дверь, чтобы взглянуть на своего преследователя: это и был охранник из того копировального магазина. Со злостью на лице он проскочил мимо примерочных и скрылся за дверью служебного выхода. Валли выбралась из кабинки, оставив там блузки, прошла к передней двери магазина и снова оказалась на улице.

Валли шла к метро боковыми улицами, минуя авеню, двигаясь быстро, но не настолько, чтобы привлечь этим внимание. Она надеялась успеть на станцию к отправлению поезда, и ей это удалось, последние пассажиры протиснулись внутрь, и двери закрылись. Когда поезд тронулся, Валли посмотрела назад на платформу – охранник, запыхавшийся и взбешенный, подбежал к поезду, опоздав всего на несколько секунд. Взгляд его внимательно исследовал окна уходящих вагонов, и Валли прислонилась к задней стене вагона, чтобы остаться незамеченной.

Она прошла в конец последнего вагона и села у окна подальше от остальных пассажиров. Ей нужно было отдышаться и прийти в себя, и она все больше успокаивалась по мере того, как поезд со стуком колес приближал ее к Манхэттену. Она заглянула в сумку, где лежал все еще нераспечатанный конверт.

В вагоне было сумрачно, лампы дневного света то загорались, то гасли с каждым новым толчком вагона. Валли полезла в сумку и достала заплесневелый конверт. Она порвала ленту и вытащила из него две вещи: подпорченную водой папку из оберточной бумаги, миллиметров шесть толщиной, набитую документами, и отдельный запечатанный коричневый конверт, внутри которого что-то перекатывалось.

Сначала Валли открыла конверт, и оттуда выкатился какой-то голыш – камешек размером с горошину. При ближайшем рассмотрении у «голыша» оказалась неровная поверхность, чуть-чуть отражающая свет, со слабым зеленоватым блеском. Валли положила камешек обратно в конверт, сложила его пополам и сунула в потайной внутренний карман куртки.

Затем она открыла бумажную папку и оценила всю степень ущерба, нанесенного прорывом трубы: пожелтевшие от времени бумаги, по всей видимости, официальные документы, были практически уничтожены. Чернила были размыты и размазаны по страницам, так что разобрать можно было только отдельные слова – русские, кириллицей, которые на первый взгляд показались Валли совершенно непонятными. Отдельно лежало несколько скрепленных степлером листков, оказавшихся копией газетной статьи, из которой можно было разобрать всего несколько предложений.

В папке имелась также чудом уцелевшая фотография. Это было похоже на фото с камеры наблюдения, сделанное сверху. На нем был изображен идущий по улице мужчина. Хорошо сложенный, темноволосый, со старомодными баками – такие, кажется, носили в 80-х, в темных очках-авиаторах, сдвинутых на нос. В том, как держался этот человек, было что-то тревожное. Валли всмотрелась в его лицо, немного размытое из-за плохого качества фотографии, но оно было ей совершенно незнакомо.

Последняя вещь в папке оказалась совершенно неповрежденной. Это был простой почтовый конверт, бледно-голубого цвета, какие продаются в обычном канцелярском магазине. От конверта исходил слабый аромат. Валли поднесла его к носу, решив, что это цветочно-мускусный запах Старого Света. На конверте женским почерком было написано имя: Валли. Валли немного замешкалась перед тем, как открыть конверт, вдруг испытав приступ ужаса, но затем аккуратно вскрыла его. Она вытащила записку, на английском, написанную тем же женским почерком, что и ее имя на конверте. Первыми словами были: «Моя милая Валентина». Быстро посмотрев вниз страницы, Валли прочла окончание письма: «Всегда любящая тебя, Елена Маякова».

Валли вернулась в банк, когда уже стемнело. Она чувствовала себя ужасно, и, судя по реакции встретившего ее Тэвина, это было написано у нее на лице.

– Привидение, что ли, повстречала? – спросил обеспокоенный Тэвин.

Валли не могла ответить. Ее совершенно ошеломили события прошедшего дня, и долгая дорога в метро от Брайтон-Бич не помогла прийти в себя. Слишком долго пришлось ей сидеть в одиночестве и переживать событие, которое могло перевернуть всю ее жизнь с ног на голову. Она терпеть не могла проявлять слабость перед своей командой, но в этой ситуации просто не могла ничего поделать.

– Она голодная, точно, – сказала Элла.

Тэвин вышел и через пятнадцать минут вернулся с двумя пиццами и дюжиной банок «Доктор Пеппер». Друзья предложили Валли поесть и расслабиться и терпеливо ждали, когда она сможет все им рассказать. Она заставила себя съесть кусок пиццы и выпить содовой. Сочетание жирной еды, сахара и кофеина в конце концов возымело действие, и через полчаса Валли немного пришла в себя. Она вытащила из сумки большой пухлый конверт и аккуратно разложила его содержимое на теплом мраморном полу, стараясь не нарушить порядок, в каком бумаги лежали в конверте. Ребята встали на колени рядом с ней и принялись рассматривать содержимое.

Первым конечно же было письмо. Элла взяла его и собиралась было прочесть вслух, но осеклась и вопросительно посмотрела на Валли.

– Ничего? – спросила Элла.

Валли разрешающе кивнула и приготовилась услышать слова, крутившиеся у нее в голове вот уже почти два часа, – может быть, так они станут понятнее.

– «Моя милая Валентина», – начала читать Элла и снова вопросительно взглянула на Валли. – Валентина?

– Это я, – пояснила Валли, – мое русское имя.

Хотя все в ее команде знали, что она приемный ребенок, никто раньше не слышал ее первого имени.