Виктор Пронин - Высшая мера

Постоял некоторое время, прислушиваясь.

К этому времени наступила темнота, и только редкие фонари тускло освещали пустынную улицу.

Неожиданно хлопнула дверь. Вахромеев вышел на крыльцо. Видимо, какой-то шорох его насторожил или же он увидел мелькнувшую за окном тень.

Подняв с земли осколок кирпича, Апыхтин бросил его вперед, на освещенное пространство, но рассчитал так, чтобы место, куда упал камень, не было видно с крыльца. И добился своего - Вахромеев спустился со ступенек, оказавшись на освещенном пятачке. Увидеть что-либо в темноте он не мог, но зато его самого легко было рассмотреть во всех подробностях. И Апыхтин увидел то, что и ожидал: в руке Вахромеев держал большой нож. Но это нисколько не смутило Апыхтина - он шагнул из темноты, широко шагнул, сразу преодолев половину расстояния до Вахромеева. Тот стоял к нему спиной, но еле слышный шорох, может быть, даже просто колебание воздуха заставило его обернуться.

Однако сделать Вахромеев ничего не успел - одновременно со вторым шагом Апыхтин с силой ударил его сверху кулаком по голове.

Этого оказалось достаточно, чтобы на какие-то секунды вывести того из равновесия, лишить возможности что-либо предпринять. Следующим движением Апыхтин с силой бросил Вахромеева спиной на крыльцо. Опрокинувшись, тот выронил, все-таки выронил свой нож.

Оказавшись на ступеньках, он все еще был в беспомощном состоянии, но, когда через две-три секунды попытался встать, Апыхтин уже успел проскочить на крыльцо и, схватив за шиворот, втащил Вахромеева в дом. Тот уже пришел в себя, резко повернулся лицом вниз и уже готов был вскочить, но новый удар кулаком по голове опять поверг его на какое-то время в беспамятство.

Апыхтин завел руки Вахромеева за спину и, рванув «молнию» на свой сумке, вынул оттуда моток проволоки, быстро скрутил запястья с такой силой, что металл глубоко впился в тело, так, что вывернуться, освободиться из этой петли было уже невозможно.

После этого, сев сверху на тощеватый зад Вахромеева, он то же самое сделал и с его ногами - скрутил намертво прекрасной медной двухмиллиметровой проволокой, которую подбросили ему сегодня высшие силы, заботясь о нем и оберегая его от ошибок.

Вахромеев сопел, пытался перевернуться, сучил ногами, но все было бесполезно. Апыхтин вернулся на крыльцо, подобрал нож, выключил свет во дворе, сразу погрузив в темноту весь участок. Потом закрыл дверь, вдвинул в паз железную щеколду, вернулся в комнату и тщательно задернул занавески.

Бутылка водки все так же стояла на столе, Вахромеев не успел к ней даже притронуться. Апыхтин свинтил крышку, зачем-то понюхал - водка оказалась неважной.

Поставил бутылку на стол.

Подумал о том, что на ней наверняка остались отпечатки его пальцев. Усмехнулся - теперь это не имело никакого значения. По той простой причине, что больше никто никогда в этом доме не найдет ни единого отпечатка. «Ни единого, ни единого…» - повторил он про себя несколько раз.

Не обращая внимания на сопевшего у его ног Вахромеева, Апыхтин внимательно рассмотрел нож. Это была прекрасно выполненная самоделка. Выкованное из какой-то особо прочной стали лезвие было обработано напылением, отчего приобрело тусклый матовый блеск. Черная ручка тоже могла сойти за произведение искусства - это было как бы тело кабана, которое заканчивалось оскаленной мордой с горящими красными глазами. Но форма ручки вовсе не повторяла кабаньи очертания, она была сделана под руку, чтобы никакой удар не выбил ее, чтобы она сама не выскользнула из пальцев.

- Хорошая работа, - Апыхтин опустил нож в свою сумку.

- Что тебе нужно? - спросил наконец Вахромеев.

- Разговор есть.

- Ну?

- Не торопись, разговор долгий… - Апыхтин приподнял Вахромеева, подволок его к батарее водяного отопления, достал из сумки собачий ошейник с шипами, обращенными вовнутрь, ошейник, предназначенный для особо злобных громадных псов, которых можно удержать только такой вот удавкой с намертво привинченными шипами, впивающимися в горло при малейшем натяжении.

Ошейник был велик Вахромееву, но Апыхтин на это и рассчитывал - обхватив за шею, он пристегнул его к железной трубе отопления. Разговаривать Вахромеев мог, но при малейшем движении шипы впивались в горло, вынуждая сидеть спокойно.

- А это зачем? - прохрипел Вахромеев.

- На всякий случай. Мужик ты чреватый, вдруг удастся тебе что-нибудь такое, этакое…

- Что ты задумал?

- Поговорить надо.

- Говори уже наконец! Чего тянешь?

- Торопишься?

- Ошейник впивается! Смотри - задохнусь и поговорить не успеем!

Апыхтин подошел к сидящему на полу Вахромееву, поправил ошейник.

- Узнаешь меня? - спросил Апыхтин.

- Нет.

- День или два назад во дворе одного дома я спросил - не ты ли забыл в машине папку… Ты взял ее, повертел перед глазами, вернул обратно. Помнишь?

- Так это был ты… Понятно.

- На этой папке остались твои отпечатки.

- Не знаю, может быть.

- А еще твои отпечатки нашли в одной квартире на седьмом этаже, помнишь?

- Не помню.

- Это случилось месяца полтора назад… Хотя нет, уже почти два месяца с тех пор прошло. Ты вот этим ножом, - Алыхтин кивнул на свою сумку, - зарезал женщину и ребенка. Мальчишку десяти лет. Помнишь?

- Не было этого.

- Сам знаешь, что было. - Апыхтин придвинул стул поближе к Вахромееву, присел, расположился, как это делают, готовясь к долгому разговору.

- Я буду кричать! Сбегутся соседи! Понял? Отпусти меня!

Апыхтин молча вынул из своей сумки широкую клейкую ленту и положил на стол, на расстоянии вытянутой руки.

- Кричать не будешь. - Его голос был негромок, нетороплив, в нем чувствовалась даже какая-то усталость, усталость последних двух месяцев. - Если закричишь, я тут же заклею тебе рот вот этой штуковиной. Видишь, как я подготовился к разговору… Вопрос… Вас там было двое?

- Отвали! Не был я в том доме!

- В каком доме не был?

- Про который говоришь.

- Слушай, старик, меня внимательно…

- Развяжи меня! Слышишь?!

- Так вот… Меня интересует одно - кто заказал? Ни ты, ни твой приятель мне не нужны. Гуляйте дальше. Мне нужен заказчик.

- Не знаю я ни приятеля, ни заказчика, ни квартиры, о которой ты говоришь!

Апыхтин помолчал, словно бы в раздумье, огорченно помолчал, будто обидел его Вахромеев, оскорбил недоверием. Он придвинул к себе сумку, вынул из нее трехлитровую банку и осторожно поставил на пол.

- Это бензин, - сказал он. - Не веришь?

Вахромеев молчал.

Тогда Апыхтин поднял банку, открыл крышку, понюхал.

- Да, - сказал он. - Бензин. Очень неплохой бензин. Знаешь, старик, у меня слабость - все люблю предельно хорошего качества. Вот смотри, - подойдя к Вахромееву он плеснул ему на голову бензин так, что струи потекли по плечам, за шиворот, по груди.