Марина Серова - Хватайся за соломинку. Жар бабьего лета

– Без вопросов, – он протянул мне ключи.

За это и люблю Мельникова. Всегда готов помочь и притом совершенно бескорыстно.

Мы дошли до его серого «жигуленка».

– Звони, если что. Я побежал.

– Спасибо тебе за все.

– Не стоит. Береги себя.

Я села в машину и завела мотор. Колымага была неказиста с виду, но оснащена отличным двигателем и в случае состязания в скорости могла поспорить с любой иномаркой. Я уже имела возможность убедиться в этом.

Я подъехала к дому Балашихина, когда сгустились сумерки. До этого побывала дома, взяла наручники и диктофон. Я была полна решимости выбить из Балашихина правду, чего бы мне это ни стоило. Моему терпению пришел конец, достигла предела ярость. Надоело чувствовать, что меня водят за нос, настала пора взять инициативу в свои руки.

Все окна в квартире Антона были настолько плотно занавешены, что я не смогла понять, есть ли кто-нибудь в квартире. Оставив «жигуленок» в соседней подворотне, я поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. Но никаких признаков присутствия кого-либо в квартире не обнаружилось. А о том, чтобы вскрыть железную дверь, не могло быть и речи – в подъезде постоянно сновали люди.

Я спустилась вниз, села в машину и заняла пост в удобном для наблюдения месте, чтобы увидеть Антона, как только он появится.

Ждать пришлось очень долго. Периодически накрапывал мелкий дождь. Все небо затянули тяжелые тучи.

В половине двенадцатого я уже начала было подумывать о том, чтобы снять засаду и попробовать отыскать Балашихина иными средствами, например, при содействии Андрея Терентьева. И вдруг Антон появился в поле моего зрения, заставив меня вздрогнуть, – шел он не в направлении к своему дому, а наоборот, выходил из него.

Оказывается, этот прохиндей весь вечер отсиживался у себя и, конечно, знал, что я к нему приходила. Я похвалила себя за то, что одолжила машину у Мельникова – мою «девятку» Балашихин наверняка бы засек. Он нес в руках «дипломат» и туго набитую спортивную сумку, что не оставляло сомнений в его намерении дать деру. Дождавшись, пока Антон сел в машину и отъехал метров на пятьдесят, я тронулась следом за ним.

Видимость была отвратительной. Немалых трудов мне стоило не потерять Балашихина из виду, при этом не привлечь его внимания.

Скоро мне стало ясно, что Антон направляется к выезду из города. Миновав милицейский пост, он прибавил скорость. Машин на трассе было немного, и мне приходилось держаться от него на почтительном расстоянии. Как он ни спешил, дорога заняла больше часа.

Вскоре мы въехали в какой-то дачный поселок, из тех, что в большом количестве разбросаны вдоль Волги. Минут через десять Антон затормозил возле одного из коттеджей. Сквозь промозглую тьму я разглядела, как он вышел из машины и приблизился к воротам. Видимо, чтобы завести машину в гараж.

Антон, похоже, очень спешил, так как не потрудился даже запереть за собой вход.

Я перебежала через двор и проскользнула в приоткрытую дверь. Оказавшись внутри дома, увидела, что в одной из комнат в конце длинного коридора зажегся свет. Я бесшумно приблизилась и заглянула в комнату – Антон сидел на корточках и поддевал кочергой половицу у камина.

Воспользовавшись тем, что он сидит спиной ко входу и целиком поглощен своим занятием, я достала пистолет, в три шага преодолела расстояние между нами, подошла к нему вплотную и, ткнув дулом пистолета ему в затылок, произнесла:

– Здравствуй, Антоша.

Балашихин застыл на месте, кочерга выпала из его рук, с шумом ударившись об пол.

– Подними руки и медленно встань, – велела я.

Балашихин подчинился. Его трясло, слышно было даже, как выбивают дробь его зубы.

Я обыскала Антона и, не найдя оружия, приказала ему сесть. На негнущихся ногах он сделал два шага и упал в кресло, взирая на меня полными ужаса глазами.

Я вынула наручники и, зайдя сзади, сковала ему руки за головой. Потом взяла стул, поставила его напротив кресла и села.

Антон наконец обрел дар речи.

– Ч-что ты собираешься делать? – сдавленным голосом спросил он.

– А ты как думаешь?

Он молча сглотнул слюну. В комнате было свежо, но все лицо Антона покрылось испариной, капли пота стекали со лба, заливали глаза, заставляя смигивать и трясти головой.

– Ну и трус же ты, Антоша, – я покачала головой. – Для начала позволь осведомиться, с чего это ты отправился на ночь глядя в такую непогоду?

В продолжение моей речи панический ужас, сковавший Антона, начал отступать. Видно, он осознал, что имеет дело не со своими подельниками, не с бандитами, а всего-навсего с частным детективом, которому мокрушничать не пристало.

– И что же ты собираешься со мной делать? – повторил он свой вопрос, но уже несколько иным тоном, с характерной для него ехидцей.

– Все зависит от твоего поведения. Если будешь паинькой, то не причиню тебе вреда. А если нет – пеняй на себя.

– Ты что, пристрелишь меня? – хмыкнул он, кивком головы указав на пистолет в моей руке.

– Не сомневайся. Если надо будет – пристрелю. Со мной вчера собирались сделать то же самое. Только не говори мне, что ты об этом не знаешь. Я ищу теперь подонка, заварившего всю эту кашу, уже не для Натальи Колесниковой, не для кого бы то ни было, а лично для себя. Ты понял меня?

Он молча глазел на меня. Я приблизила свое лицо к его потной физиономии и продолжила:

– После того, что было вчера, все изменилось. Теперь я диктую правила игры. И ты очень зря сомневаешься, что я не смогу прострелить твою паршивую башку. Еще как смогу! Ты даже не представляешь, с каким удовольствием я это сделаю. Так что если ты и дальше будешь запираться и дерзить, то сделаешь мне великое одолжение. Я с чистой совестью пристрелю тебя. Хочешь проверить?

Балашихин не захотел. Мои доводы показались ему вполне убедительными.

– Итак, начнем сначала. Кто подложил бомбу в офис?

– Я… Я не могу сказать. Мне не жить, если скажу.

– А если не скажешь, тем более. Ты поймешь, наконец, что я не шутки шутить с тобой собираюсь. Мне ничего не стоит застрелить тебя сейчас и объявить, что сделала это в целях самозащиты. И мне поверят, ведь твое поведение в последние дни было таким, что ни один следователь, ни один судья не усомнится: ты и есть виновник взрыва. Ты вел себя все это время, как последний болван. У меня нет желания перечислять все твои промашки, да ты и сам о них знаешь не хуже меня. Твое молчание доказывает, что ты виноват. Ты – убийца Колесникова, Селиванова и Рачковой! Ты подложил бомбу!

– Не-ет! – заорал Антон. – Я никого не убивал! Это не я!

– А кто?

– Андрей.

– Ну, разумеется. Сначала ты всех собак вешал на покойника, а теперь решил оговорить Андрея.

– Ты мне не веришь! Он тебе мозги запудрил! Ну да, он это хорошо умеет. Ты просто не знаешь его. Не знаешь, на что он способен. Я и сам только недавно начал догадываться. А сначала ничего не понимал. Видел, что деньги уплывают, что все летит в тартарары, но не мог понять, почему так происходит. Андрей – ловкач, каких мало. Он все так запутал, что и концов не найти. Я потом узнал, что он и в Москве своих партнеров облапошил, подставил их всех, а сам вышел чистеньким.