Евгений Сухов - Фартовый чекист

Постнов посмотрел на него и не сказал более ни слова.

Кабинет Черницкого был забит людьми. На месте главы районного отдела ГПУ сидел председатель московской комиссии по фамилии Мальков, высоченный человек с резкими чертами лица. Единственный его глаз горел мрачным огнем и сверлил Сидорчука словно буравчик. С первой минуты их встречи Егор Тимофеевич понял, что никакой пощады не будет. Да он и не искал ее.

На столе стоял побитый, тронутый ржавчиной сундучок с откинутой крышкой. Специальный человек в штатском костюме, с зализанным проборчиком на голове сверял его содержимое с бумажной описью и что-то отчеркивал в ней толстым красным карандашом. Мальков время от времени поглядывал на него и постукивал пальцами по изрезанной поверхности стола. Результаты ревизии ему не нравились.

– Итак, гражданин Сидорчук, объясните мне, как так получилось, что вы отпустили злейшего врага революции, виновного в хищении бриллиантов, принадлежащих государству рабочих и крестьян? – холодно сказал он.

– Большая часть бриллиантов на месте, – угрюмо пояснил Сидорчук. – А отпустил потому, что иначе он вообще ничего не сказал бы. Я его знаю.

– Приятно слышать, что вы хорошо знаете повадки вашего дружка-предателя, – с издевкой заметил Мальков. – Только этакими вот действиями вы превысили свои полномочия, сыграли на руку контрреволюционным силам и практически сами встали на путь измены.

– Я всю жизнь положил за революцию, – сказал Сидорчук. – А что до Постнова, так тут выбора не было. Мы без него это место ни за что бы не нашли. В одной из келий в монастыре был вроде как колодец в полу. Постнов той злосчастной зимой нашел его, спустил туда бриллианты и завалил все камнями. В той разрухе, что сейчас царит в монастыре, мы еще сто лет не нашли бы бриллианты.

– Было много разумных способов вырвать у него признание, но вы пошли на сделку с преступником, – констатировал Мальков. – Вы провалили миссию, порученную вам нашей партией, отпустили преступника. В городе каждая собака теперь знает государственную тайну! Замечательно! Сдайте оружие, Сидорчук! Вы арестованы, будете препровождены в Москву и допрошены там специальной комиссией. Где ваши люди?

– Егоров в больнице, – ответил Егор Тимофеевич. – Сломал ногу. А Чуднов где-то тут рядом…

Один из московских чекистов наклонился к уху Малькова и негромко сказал:

– Мы везде искали. Василий Чуднов как сквозь землю провалился!

Мальков метнул в сторону Сидорчука очередной обжигающий взгляд и воскликнул:

– Да у вас тут, я смотрю, полный развал и анархия! Ну, ничего, ответите за все! Хоменко, уведите его!

Пасмурным утром следующего дня Василий Чуднов вышел к железнодорожной станции, что находилась в девяти километрах южнее Веснянска. До прихода поезда оставалось около пяти минут. На деревянном перроне, как обычно, происходила легкая суета. Толпа волновалась, гудела как улей. Какие-то толстые бабы с узлами, важные командированные с портфелями и в суконных кепках, солдаты в заскорузлых гимнастерках и в ботинках с обмотками, парочка нэпманов в полосатых костюмчиках, вездесущие беспризорники в рубахах навыпуск, с цигарками в зубах – все собирались куда-то ехать. Но не они интересовали Василия.

Он встал в тени водонапорной башни и зорко оглядел пространство перед собой: перрон, запруженный людьми, здание станции с красным флагом над крышей, приземистый силуэт пакгауза. За деревьями виднелись серые избы небольшой деревеньки. Убегало вдаль и исчезало в лесу полотно железной дороги.

Василий был уверен в том, что не ошибся в расчетах. Постнов наверняка должен быть где-то здесь. Чуднов пустился за ним в погоню почти сразу же, как только понял, что Сидорчук совершил непоправимое – дал свободу махровому врагу Советской власти, пособнику белогвардейцев, безжалостному убийце, который к тому же едва не прикончил самого Егора Тимофеевича. К сожалению, Постнов получил некоторую фору, но Василий твердо знал, что это ненадолго.

Из-за леса вдруг донесся протяжный гудок паровоза. Толпа на перроне подалась вперед, хотя поезда еще не было даже видно. Все пришло в движение. Гомон поднялся такой, что с крыши станции слетели напуганные голуби и принялись беспорядочно кружиться в пасмурном небе.

Над лесом уже клубился черный, насыщенный сажей дым, и через минуту на простор вылетел поезд. Паровоз, весь в клубах белого пара, сотрясал рельсы и землю. По окрестностям разнесся резкий призывный свисток.

На подходе к станции локомотив сбросил скорость и покатил плавно, деловито лязгая на стыках. Пассажиры на перроне побежали куда-то, будто собирались садиться в поезд на ходу. Они метались взад-вперед и бестолково толкались. Поезд наконец-то, фыркая, шипя и чавкая, остановился у перрона. В вагонах начали открываться двери. Люди пихали и материли друг друга, мешая посадке. На Василия, одиноко стоящего возле башни, никто не обращал внимания, зато он видел все прекрасно.

Поезд должен был стоять всего лишь десять минут. Народ кое-как распределялся по вагонам. Усатый машинист высунулся из окошка паровоза и хмурился, разглядывая серое небо. Должно быть, он досадовал, что приходится ехать в плохую погоду. Василий подумал, что и вправду куда веселее было бы катиться на паровозе в яркий солнечный день, но вот не повезло.

Посадка уже заканчивалась, как вдруг из-за пакгауза вынырнул невзрачный человечек и, сутулясь, направился к хвосту поезда. Он делал все, чтобы не привлекать к себе внимания, да и не было в нем ничего примечательного. Гражданин среднего роста, в кургузом обтертом пиджачке, в мятых брюках, со скромным узелком в руках. Но Чуднов приметил его сразу.

«Ну вот и ты, голубчик! – злорадно подумал Василий. – Улизнуть решил? Надеялся, что спишутся твои долги? Считал, что дальняя дорога тебе выпала да червонная дама? Дудки! А получи-ка ты бубнового туза, паренек!»

Чуднов легко, как олень, обежал здание станции и оказался метрах в двадцати от Постнова. Тот шел все быстрее, спеша вскочить в последний вагон. Машинист уже дал предупреждающий свисток. Василий изящным кошачьим движением извлек из кобуры револьвер, на одном дыхании прицелился и выстрелил.

Звук выстрела растворился в шипении пара и лязге вагонов. Поезд дернулся, дал отходной гудок и весь утонул в белом облаке.

Постнов не добежал пяти шагов до подножки, вдруг споткнулся, засеменил ногами, обронил узелок и с закатившимися под лоб глазами стал валиться на землю. Как он того и хотел, на него никто не обратил внимания. Страшная боль впилась в грудную клетку Николая Ростиславовича и начала рвать ее с чудовищной силой, разодрала пополам и выпустила на волю сердце.