Лайза Баллантайн - Виновный

— И зачем тебе в Ньюкасл? — поинтересовался водитель.

— Мамку повидать.

— В потасовку ввязался, да?

Дэниел пожал плечами и сделал еще затяжку.

— Ну, раз ты домой, там и отмоешься.

— Ага, — согласился Дэниел.

— А что бы ты стал делать, если бы я не остановился?

— Шел бы дальше.

— Э-э, далековато, паря. Всю ночь бы топал.

— Да мне все равно, но спасибо, что подобрали.

Мужчина рассмеялся, и Дэниел не мог понять почему. Передние зубы у водителя были выбиты. Он докурил сигарету и щелчком выкинул ее из окна. Красные искры улетели вместе с ней. Свою Дэниел тоже хотел выбросить, но она была почти целая. Он подумал, что может нарваться на неприятности, если швырнет ее недокуренной. Сделав еще несколько затяжек, он пульнул ее в окно, когда водитель отвернулся, чтобы отхаркаться.

— Тебя мамка ужином-то накормит?

— Ага.

— И что она тебе готовит?

— Она… жаркое с йоркширским пудингом. [13] Пирог из бездрожжевого теста, запеченный в соке жарящегося над ним мяса. Обычно подается к ростбифу с мясной подливкой.

Мать готовила ему только тосты. С сыром получались очень ничего.

— Жаркое на буднях? Ух ты, мне нужно переехать к вам. Неплохая идея? А где тебя высадить?

— Просто в центре. Где проще остановиться.

— А может, тебя до дома подбросить, а, паря? Я тут в Ньюкасле на всю ночь. Не опаздывать же тебе к жаркому? Куда едем?

— В Коугейт, это…

Мужчина опять засмеялся, и Дэниел нахмурился.

— Все путем, паря, — сказал водитель. — Что я, Коугейт не знаю? Сейчас отвезу.

Когда Дэниел оказался на месте, уже успело похолодать. Водитель высадил его на кольцевой развязке и погудел на прощание клаксоном.

Дэниел поднял плечи, чтобы согреться, и проделал остаток пути бегом: вниз по Понтленд-роуд, а потом вдоль Честнат-авеню на Уайтхорн-кресент. Последние два года его мать жила там, в доме номер двадцать три. Сам он по этому адресу пожить не успел. Это был белый дом в конце улицы, рядом с двумя другими, из красного кирпича, которые стояли заколоченными. Дэниел рванул вперед. Из носа снова пошла кровь, бежать было больно, поэтому он сбавил темп и потрогал лицо. Нос казался слишком большим, словно чужим. Даже с забитым кровью носом мальчик почувствовал на пальцах запах табака. Ранец за спиной подскакивал вверх-вниз, поэтому Дэниел снял его и побежал дальше, держа в руке.

Он остановился на дорожке возле дома. Все стекла были разбиты, а на втором этаже не было даже рамы и внутри зияла пустота. Он нахмурился — это было ее окно. Уже темнело, но оно казалось чернее всех остальных, хотя свет не горел нигде. Трава в палисаднике была ему по колено, вся дорожка заросла. Гигантскими шагами он рванул к боковой двери. Везде валялся хлам: помятый дорожный конус, перевернутая детская коляска, старый ботинок. Залаяла собака. Он тяжело дышал.

Дэниел помедлил на пороге, прежде чем повернуть ручку. Сердце у него бешено колотилось, и он прикусил губу. Никакого жаркого не будет. Но он все еще думал о том, как она распахнет дверь и обнимет его. Может быть, у нее там нет парня. Может быть, ее дружки не ошиваются поблизости. Может быть, она сейчас не колется. Может быть, она поджарит ему тостов и они вместе усядутся на диван смотреть «Суд Короны». [14] Британский телесериал, судебная драма, выходил с 1972 по 1984 год. У него странно горело в груди. Он затаил дыхание.

Решившись, Дэниел шагнул в коридор, оттуда запахло сыростью и гарью. Он пытался разглядеть что-нибудь в гостиной, но там было черным-черно. Он не стал ее звать. Прошел дальше. Кухни не было. Он приложил руку к стене и посмотрел на испачканную сажей ладонь. Воздух был еще пропитан дымом, настойчиво лезшим в гортань. Диван в комнате выгорел до пружин. Дэниел пробрался на второй этаж. Под ногами хлюпала вода в ковре, перила обуглились. Ванна с раковиной были покрыты копотью. В одной из спален стоял шифоньер с разбитой зеркальной дверью, которую Дэниелу удалось немного сдвинуть. Там висела ее одежда, не тронутая огнем. Он проскользнул внутрь и прижался лицом к ее платьям. Потом медленно осел и, уткнувшись лбом в колени, замер посреди ее туфель и босоножек.

Он не знал, сколько времени просидел в шкафу, когда на лестнице послышались шаги. Кто-то ходил по комнатам и кричал:

— Здесь кто-нибудь есть?

Дэниелу хотелось выяснить, куда делась его мать, но, когда он вышел в коридор, какой-то мужчина схватил его за воротник и прижал к стене. Он был ненамного выше Дэниела, одет в белую спортивную майку. Соленый запах его пота перебивал гарь. Мужчина навалился на Дэниела животом:

— Ты какого черта тут делаешь? А ну проваливай отсюда.

— Где моя мама?

— Твоя мама? А она кто?

— Она здесь жила, вон ее одежда.

— Тут наркоманы все спалили. Под кайфом были все до единого. Даже не поняли, что пожар. Пожарных пришлось мне вызывать. Вся улица могла вспыхнуть.

— А что с моей мамой?

— Про твою маму ничего не знаю. Их вынесли на носилках, скорее всего, они были еще под кайфом, черт их дери. Один сгорел дотла. Мерзкое зрелище. Не знаю, кто это был, мужик или баба.

Дэниел вывернулся и рванул вниз по лестнице. Мужчина что-то закричал ему вслед, а он расплакался, поскользнулся и упал со ступенек. Ободрал руку, но почти ничего не почувствовал, поднялся и выскочил за дверь, на траву, запнувшись за дорожный конус. Ноги глухо стучали по тротуару. Дэниел не знал, куда бежит, но бежал изо всех сил. Его ранец где-то потерялся — в шкафу или на лестнице, и без его веса на плечах он чувствовал себя легким и быстрым. Он мчался вниз по Понтленд-роуд.

Когда к нему подошла женщина-полицейский, уже совсем стемнело, и он сидел на обочине Уэст-роуд. Он даже не взглянул на нее, но, когда она сказала ему идти за ней, он пошел, потому что смертельно устал. В участке позвонили его социальному работнику Трише, и она отвезла его обратно в дом Минни.

Они приехали в Брамптон в одиннадцатом часу вечера. В городе было очень темно, зелень полей под ночным небом превратилась в чернила. Глаза у Дэниела слипались, и он старался держать их открытыми, глядя в окно. Триша говорила с ним о побегах и о борстале, [15] В Великобритании: исправительное учреждение для подростков в возрасте от шестнадцати до двадцати одного года, совершивших правонарушения. куда он отправится, если не сможет усидеть на месте. Она объясняла, но он даже не смотрел в ее сторону. От запаха ее духов у него болели нос и голова.

Минни стояла на пороге, плотно запахнув кофту. Когда Дэниел вылез из машины, к нему подбежал Блиц. Минни протянула навстречу руки, но он увернулся и вошел в дом. Овчарка последовала за ним. Дэниел сел на нижнюю ступеньку лестницы, дожидаясь, пока войдут женщины, и принялся играть с собачьими ушами, похожими на лоскуты бархата. Блиц улегся на спину, подставляя Дэниелу живот, и, несмотря на усталость, мальчик опустился на колени и почесал его. Белая шерсть на собачьем пузе была вся в грязи со двора.