Лайза Баллантайн - Виновный

— Посмотрите на эту картину. — Шарлотта указала на пришпиленный к стене рисунок углем.

Дэниел увидел старуху со скрюченным носом. Местами уголь размазался, и казалось, что глаза женщины от чего-то предостерегают.

— Возможно, вы найдете сходство, — предположила Шарлотта. — Это его подарок мне на Рождество. У нас есть друзья-художники, так один из них сказал, что в этом рисунке рано проявился настоящий талант. Я не думаю, что она очень похожа на меня, но что-то характерное точно есть…

Дэниел кивнул. На кровати рядком сидели мягкие игрушки: бегемот с пожеванным ухом и белый медведь с кривой улыбочкой. Шарлотта подняла с пола школьный ранец Себастьяна и принялась вытаскивать из него тетради, пролистывая их в поисках похвальных отметок, прежде чем сунуть Дэниелу. Он мельком взглянул на открытые для него страницы и положил тетради на комод.

Потом Шарлотта нагнулась, чтобы собрать раскатившиеся по полу цветные фломастеры. Наблюдая за ней, Дэниел заметил, как аккуратно стоят тапочки у кровати и как сложены книги — стопкой, самая большая внизу, а маленькая сверху.

— Он необыкновенный мальчик, — заверила Шарлотта. — В математике у него практически не бывает ошибок, и он неплохо играет на пианино. Просто у него пальчики еще маленькие.

Дэниел вздохнул, вспомнив собственное детство и то, как его учили играть на пианино. Ему приходилось до боли тянуть пальцы, чтобы взять нужный аккорд.

В прихожей, готовясь к выходу, Шарлотта неторопливо повязала шелковый шарф. Дэниел снова отметил, насколько она хрупкая. Когда она нагнулась за сумкой, под одеждой четко обозначились все позвонки.

Вдвоем они пешком дошли до полицейского участка, который находился на противоположной стороне дороги к Барнард-парку. Эта часть парка хорошо просматривалась, там было много тропинок и футбольное поле. Единственным местом, где можно было скрыть насилие, был окаймленный кустами и деревьями детский городок, расположенный вдоль Копенгаген-стрит. Дэниел знал, что администрация Ислингтона уже предоставила полиции материалы с камер наблюдения, и ему не терпелось выяснить, что же удалось раскрыть. Угол Копенгаген-стрит, сразу за полицейским фургоном, был усыпан цветами в память Бена. Еще по пути к дому Кроллов Дэниел останавливался там, чтобы почитать записки.

Утреннее тепло и яркий свет не могли проникнуть в комнату дознания. Себастьян сидел во главе стола, а Дэниел с Шарлоттой — напротив следователей. Сержант Тернер пришел в сопровождении констебля Брауна, худого и вертлявого, чьи колени при каждом движении стукались о стол. Дэниел знал, что этот разговор слушает целая толпа сотрудников участка. Допрос записывали на видео и транслировали в соседний кабинет.

— Итак, Себастьян, — начал сержант Тернер, — в котором часу, по твоему мнению, ты увидел, как Бен катается на велосипеде?

— Не знаю.

— Можешь вспомнить, до обеда это было или после?

— После.

— Определенно после обеда, — вставила Шарлотта. — Я накормила его, перед тем как он пошел на улицу.

Констебль нахмурился и сделал пометку в блокноте.

— Кто из вас придумал пойти играть в парк?

Себастьян засунул в рот четыре пальца. Поднял свои мятно-зеленые глаза к потолку и стал водить ими из стороны в сторону.

— Я не помню.

— Ты не можешь не помнить, чья это была идея. Он был с велосипедом, а ты — нет. Это была твоя идея?

— Я же сказал, что не помню.

Дэниел увидел, как губы Себа едва заметно скривились от гнева, и в изумлении спросил себя, правильно ли понял, что это гнев. Из своего детства Дэниел лучше всего помнил злость — злость и страх. Он никогда не отличался самоуверенностью Себастьяна, но в мальчике было что-то, заставившее Дэниела вспомнить себя ребенком.

— Что у вас с рукой? — внезапно обратился к нему Себ.

Дэниел засомневался: ищет мальчик защиты от вопросов следователя или хочет отвлечься от собственных эмоций? Он взглянул на сержанта и ответил:

— Я упал… на пробежке.

— Больно было?

— Не очень.

— Хорошо, Себ, вернемся к твоему рассказу, — направил беседу в нужное русло сержант Тернер, — один из вас предложил пойти в парк. И что было дальше?

Себастьян сполз со стула, прижав подбородок к груди.

Шарлотта принялась гладить мальчика по ноге.

— Ему очень жаль, сержант, он просто устал. Этот допрос сильно выматывает, правда, милый? По-моему, все эти детали немного утомительны…

— Простите, миссис Кролл, но детали — это моя работа. Вы не могли бы сидеть тихо и не отвечать за сына?

Она кивнула.

— Так как вы попали в парк, Себ?

— Через главный вход…

— Понятно. Вы с Беном начали ссориться уже в парке?

Себастьян яростно замотал головой, словно пытался отогнать муху.

— Ты качаешь головой, но есть свидетель, который заявил, что видел, как два мальчика вашего возраста дрались у входа в парк. Кто-нибудь заговаривал с тобой, пока ты был с Беном, — просил тебя прекратить драку?

— Извините, — встряла Шарлотта, — но он только что сказал, что они с Беном не ссорились. Себ совсем не любит драться, правда, мой милый?

Сержант глубоко вздохнул и спросил Себастьяна, не хочет ли тот сделать перерыв и выпить сока. Когда мальчик в сопровождении констебля Брауна вышел в туалет, Тернер сцепил на столе руки. Кисти у него были мясисто-мягкие.

— Понимаю, что это трудно, миссис Кролл, но не могли бы вы не отвечать за него?

— Знаю, да, могу. Думаю, это просто моя вторая натура. Я вижу, что он выражается не так ясно, как мог бы, и просто хочу помочь во всем разобраться.

— Мы все этого хотим — во всем разобраться. Может быть, вы могли бы выйти ненадолго — выпить кофе, например, — пока я задам ему остальные вопросы?

Шарлотта выпрямилась на стуле и встретилась взглядом с Дэниелом.

— Решение за вами, — сказал он ей, — вы можете остаться, но молча. Вы имеете право быть здесь.

— Вы проследите, чтобы с ним все было в порядке? — спросила Шарлотта.

— Конечно.

Ожидая, пока ее проводят, она напряженно посмотрела на Дэниела — уход явно причинял ей боль.

Когда Себастьяна привели обратно, уже без матери, он сел поближе к Дэниелу и принялся ерзать на стуле, изредка задевая адвоката то рукой, то ногой.

— Так ты говоришь, что вы с Беном не ссорились?

— Нет, мы дрались понарошку. Мы играли в прятки и ловили друг друга, и он меня догнал, тогда мы покатились по траве и стали понарошку драться.

— Иногда драка понарошку может выйти из-под контроля. Так и случилось? Ты слишком увлекся?

Щеки Себастьяна вспыхнули от ярости.

— Нет. Я не увлекался, но Бен ударил меня пару раз по-настоящему больно, — может, у него так нечаянно вышло, — и я его отпихнул.

— Понятно. Ты отпихнул Бена. А что ты делал, когда человек с собакой кричал, чтобы вы перестали? Ты его бил?