Лайза Баллантайн - Виновный

Дэниел подошел к ней. Его макушка была ей по плечо, и он почувствовал себя высоким. Минни положила перед ним разделочную доску и нож. Вымыла три помидора и освободила для них место возле миски, полной салатных листьев. Показала, как нужно нарезать.

— Хочешь попробовать? — спросила она, поднося сочный ломтик к его губам.

Дэниел помотал головой, и она сунула кусочек себе в рот.

Он покромсал первый помидор, наблюдая, как она бросила в высокий стакан кубики льда, выжала сверху лимон и залила это все джином, опустошив очередную бутылку. Когда она добавила тоник, лед растрескался и зашипел. Она наклонилась, пристраивая бутылку на полу, и снова встала рядом.

— Вот и отлично. У тебя здорово получилось.

Дэниел думал об этом с того момента, как она дала ему нож. Он не собирался причинять ей вред, просто решил напугать ее. Пусть с самого начала узнает о нем всю правду. Он повернулся и наставил нож ей в лицо: острие оказалось всего в паре сантиметров от ее носа. Лезвие было в томатном соке и семечках, словно в крови. Дэниелу хотелось увидеть, как ее рот скривится от страха, и услышать ее крик. Он уже опробовал этот прием на других и обожал чувствовать свою власть, когда они в ужасе судорожно отскакивали в сторону. Плевать, что она его последний шанс. Он не останется в ее вонючем доме.

Собака в корзине села и залаяла. Это произошло так внезапно, что Дэниел вздрогнул, но Минни даже не шелохнулась. Она сжала губы и тихо вздохнула:

— Ты, лапушка, нарезал только один помидор.

Взгляд ее изменился, стал не таким приветливым, как тогда, когда их глаза впервые встретились.

— Не боитесь? — спросил Дэниел, ухватываясь за рукоятку покрепче, отчего нож, наставленный ей в лицо, качнулся.

— Нет, лапушка, если бы ты пожил с мое, тоже бы не испугался. А теперь дорежь-ка овощи.

— Я могу вас пырнуть.

— Мог бы…

Дэниел вонзил нож в доску один раз, второй, отвернулся и принялся за помидор. Ныло предплечье. Он потянул мышцу, когда тыкал ножом в дерево. Минни встала к нему спиной и, отхлебнув из стакана, опустила руку. Блиц покрутился около и начал облизывать ее пальцы.

Когда они сели ужинать, Дэниел уже умирал от голода, но виду не подавал. Ел он, положив локоть на стол и подперев ладонью лицо.

Минни болтала о ферме и о том, какие овощи выращивает.

— А откуда вы родом? — спросил он с набитым ртом.

— Ну, вообще-то, из Корка, но я живу здесь уже дольше, чем там. И еще какое-то время жила в Лондоне…

— А Корк — это где?

— Где Корк? Боже мой, разве ты не знаешь, что Корк — в Ирландии?

Он потупил глаза.

— Корк — это настоящая столица Ирландии. И размером в пол-Ньюкасла, чтоб ты знал, — сказала она, не глядя на него, потому что была занята салатом. Помолчав, добавила: — Мне жаль твою маму. У нее вроде бы сейчас неважно со здоровьем.

Дэниел перестал жевать. Сжал вилку кулаком и несильно воткнул ее в столешницу. На шее у Минни висел золотой крестик. Дэниел замер, восхищенно рассматривая вырезанного на нем крошечного мученика.

— Зачем же вы тогда сюда переехали? — Он качнул вилкой в ее сторону. — Ну, свалили из города? В дыру какую-то.

— Муж хотел жить здесь. Мы с ним познакомились в Лондоне. Я там работала медсестрой в психбольнице, когда прибыла из Ирландии. А он — электриком и еще много кем. Он был местный, из Брамптона. В то время мне было все равно, здесь жить или там. Ему хотелось вернуться, я и не возражала.

Она допила свой коктейль, и лед заклацал о стенки стакана. Взгляд у нее был такой же, как тогда, когда Дэниел наставил на нее нож.

— А что делают медсестры в психбольнице?

— Ухаживают за душевнобольными.

Дэниел на секунду посмотрел Минни в глаза и отвел взгляд.

— Значит, вы в разводе?

— Нет, муж умер, — ответила она и встала, чтобы вымыть за собой посуду.

Дэниел доедал ужин, пялясь ей в спину. Выскреб все, до последней крошки.

— Есть еще, если хочешь, — сказала она, по-прежнему не оборачиваясь.

Он был не против добавки, но не признался в этом и отдал тарелку, за что Минни поблагодарила его, и он заметил, что взгляд ее изменился, снова потеплел.

Закончив с посудой, Минни принесла ему полотенца и спросила, не нужно ли еще что-нибудь вроде зубной пасты или щетки.

Дэниел сидел на постели, рассматривая ковер с красными завитушками.

— Я оставлю тебе зубную щетку в ванной, — сказала она. — У меня есть парочка новых. Что-то еще?

Он молча покачал головой.

— Добра-то у тебя негусто. Наверное, нам придется купить одежду для школы.

Минни открыла шкаф и потрогала штанины одиноко висевшей там пары брюк.

Дэниел плюхнулся спиной на кровать. Засунул руки в карманы и, вытащив маленькую фарфоровую бабочку, принялся ее рассматривать. Минни что-то говорила ему, наклонялась, поднимала вещи с пола, закрывала окна. Нагибаясь, она вздыхала и покряхтывала.

— Что это у тебя там? — вдруг спросила она.

Дэниел сунул бабочку в карман, но Минни успела ее заметить. Он улыбнулся. Ему понравилось выражение ее лица. Оно дрожало от беспокойства. Она плотно поджала губы и, нахмурившись, встала у спинки кровати.

— Эта вещь не твоя.

Он поднял на нее глаза. Странно, на нож Минни даже не моргнула, а из-за какой-то дурацкой фарфоровой штучки ее всю проняло. Голос у нее был очень тихий. Дэниелу пришлось приподняться на локтях, чтобы ее расслышать. Он затаил дыхание.

— Дэниел, мы еще не успели толком с тобой познакомиться. Я знаю, что тебе жилось несладко, и сделаю все, что смогу, чтобы это исправить. Каких-то проблем нам не избежать. Иначе бы я этим не занималась. Но есть вещи, которые ты обязан уважать. Только так у нас что-то получится. Ты не можешь взять эту бабочку. Она много для меня значит. Когда почистишь зубы, положи ее обратно на полку.

— Нет, — упрямо заявил он. — Я хочу оставить ее себе. Она мне нравится.

— Что ж, понимаю. Если будешь обращаться с ней осторожно, можешь подержать ее у себя пару дней, но потом я хочу, чтобы ты вернул ее на полку в ванной, и мы будем любоваться ею вместе. Предупреждаю, что у тебя только два дня, считай это подарком на новоселье. Но если через два дня ты ее не вернешь, я тебе напомню.

Так с Дэниелом еще никто никогда не говорил. Он не мог понять, злится она или проявляет к нему снисхождение. Локти ломило от напряжения.

Минни плотнее закуталась в кофту и вышла из комнаты, унося с собой запах лимонного сока.

Дэниел поднялся в половине шестого утра и сделал десятимильный круг по парку Виктория и Южному Хэкни. Обычно на неделе он не совершал таких длинных пробежек, но сегодня без этого было не обойтись. Когда-то вся дистанция занимала у него час пять минут, но теперь он, если поднапрячься, укладывался и в час. Он поставил себе цель каждый год пробегать круг хотя бы на минуту быстрее. Это достижение внушало ему иллюзию победы над смертью.