Гай Адамс - Шерлок Холмс. Дыхание Бога

Сайленс спросил меня о Мэри. И здесь, должен признать, я начал мямлить.

Мы с Холмсом большую часть жизни провели на глазах у публики, и в этом виноват один только я. В конце концов, я не обязан был публиковать отчёты о нашей личной жизни. Порой для меня это было мучительно сложно. Почти так же тяжело, как в тех случаях, когда разговор заходил о смерти Мэри. Я не раз пытался вообще исключить эту тему, заявляя, что всё ещё женат. Неудачная тактика, и к тому же вредная для моих читателей. Какую ценность может иметь история, если ты не веришь рассказчику? Неискренний рассказчик… Мог ли я позволить себе стать таким? С другой стороны, мне всегда приходится выбирать между интересами читателей (их желанием услышать волнующую историю) и своим собственным (сохранить личное пространство).

Понимаете, я очень её любил. А когда пишешь, то словно заново проигрываешь в лицах какие-то драматические моменты своей жизни: погони и перестрелки, дедуктивный метод Холмса и сложные интриги тех, кто пытается его переиграть. Всё это достойно того, чтобы остаться увековеченным на страницах книг. Но с Мэри я так не поступлю. Я не стану превращать последние моменты её жизни — нашей жизни — в нечто вызывающее интерес или печаль. Я никогда не превращу её в героиню рассказа.

Так что простите меня. Мэри умерла. Точка.

Я сменил тему, и Сайленс как истинный джентльмен не настаивал на продолжении разговора.

Спустя какое-то время речь зашла о ланче, и мы все в полном составе покинули купе, чтобы отправиться в вагон-ресторан. Однако в последнее мгновение Холмс взял меня за руку и сказал:

— Джентльмены, если никто из вас не возражает, мне необходимо обсудить с Ватсоном кое-какие вопросы, касающиеся нашего предыдущего дела. Вы обедайте, а мы тут пока поболтаем.

— Бросьте, Холмс, — заметил Кроули, — поговорите за ланчем. А мы с удовольствием послушаем.

— Конфиденциальность клиента. Как бы глупо это ни звучало, особенно в свете того, что ждёт нас в столице, дело герцогини и пуделя не может обсуждаться прилюдно в вагоне-ресторане.

Холмс закрыл за нашими спутниками дверь и дал им время пройти какое-то расстояние.

— Послушайте, Холмс! — К этому моменту я уже начал терять терпение. — Что всё это значит?

Герцогиня и пудель. Звучит как какой-то водевиль.

— Daisy, Daisy, give me your answer do… — начал напевать Холмс.

Я дёрнул его за руку:

— Перестаньте, всё и так хуже некуда, чтобы ещё слушать ваше пение. Что происходит? Какие ещё конфиденциальные дела мы не можем обсуждать при всех?

— У них своя битва, у нас своя, — ответил Холмс. — Ни секунды не сомневаюсь в том, что сражаться мы будем на разных фронтах. — Он улыбнулся. — Я могу показать пару фокусов, но я не маг, так что мне нужен план. У вас есть на чём писать?

— Конечно, блокнот в сумке.

— Прекрасно, тогда достаньте его, и давайте нарисуем схему метрополитена.

— Метрополитена? — переспросил я. — Вообще-то, не думаю, что так хорошо его знаю.

— Знаете лучше меня. Вместе мы можем попытаться.

И мы попытались. Но заканчивали схему Сайленс и Карнакки: они успели пообедать и были только рады помочь.

— Готово. — Я провёл пальцем по маршрутам на схеме. — Только не могу понять, почему это так важно.

Когда я поднял глаза на Холмса, тот мирно спал. Я был в ярости.

Мой друг действительно мог быть самым невыносимым человеком на свете.

Учитывая расстояние от Инвернесса до Лондона, на Сент-Панкрас мы прибыли ближе к вечеру и сразу наняли два кеба до стройплощадки на пересечении Оксфорд-стрит и Тоттенхэм-Корт-роуд.

Движение даже в это время суток было очень активным. Кебы, двухколёсные и четырёхколёсные, разъезжали по многополосной дороге в обе стороны; нас плотной стеной окружали голоса сотен переговаривающихся пешеходов, и я не мог поверить, что всему этому грозит опасность уничтожения.

Котлован со всех сторон был ограждён забором.

— Может, нам стоило для начала обзавестись чьей-нибудь поддержкой? — спросил я.

— Боюсь, на данный момент даже я нуждаюсь в доказательствах того, что нечто значительное произойдёт в этом месте, — ответил Холмс.

— Доказательства… — вздохнул Кроули. — В то время как наш мир висит на волоске.

Холмс готов было возразить, но в ту же секунду прогремел страшный взрыв. Мы все как один обернулись и увидели, как в конце улицы взвился столб дыма.

— Что за чёрт?!.

Я напрягся: инстинкт врача тянул меня туда, где могла понадобиться моя помощь. Кто-то удержал меня за плечо.

— Постойте, — тихо сказал Сайленс. — Смотрите…

Замерев, я вдруг осознал, что слышу приближение ветра. Высокий пронзительный звук надвигающейся бури летел между зданиями. Поющий ветер.

Столб дыма над Оксфорд-стрит наклонился в нашу сторону, а потом просто исчез, растворился в воздухе. Повозки подпрыгнули над землёй, и колёса закрутились на месте. Люди закричали, лошади в панике забили копытами по мостовой.

Ветер двигался вяло, без какого-то определённого направления, от стены к стене; он вертел вокруг оси вывески магазинов и хлопал тентами над витринами.

Но перед воздушной стеной двигались люди. Они шли в нашу сторону, и их становилось всё больше. Горстка превратилась в толпу, толпа продолжала увеличиваться: к ней постоянно присоединялись всё новые и новые люди. Многие были ранены; они шли, волоча ноги по мостовой, по лицам с отвисшими челюстями струилась кровь, конечности искривлены, но ничто не могло их остановить. Растущая волна из людей, которые не переставали кричать и смотрели перед собой бессмысленными глазами.

— О господи, — проговорил Карнакки, — я слышал о них. Солдаты, которые были пушечным мясом империи Вассулу. Исследователи утверждают, что их создают, используя силу вуду… Нзамби!

— Что?

Карнакки посмотрел на меня — и в первый раз за всё время нашего знакомства я мог с уверенностью сказать, что ему страшно.

— Ходячие мертвецы!

— Мы должны спрятаться под землю до того, как они до нас доберутся! — Сайленс вынужден был кричать, иначе мы его не услышали бы в шуме приближающейся бури. — Быстрее!

Нас не надо было подгонять. Карнакки наклонился над висячим замком, который закрывал на цепь ограждение котлована. Спустя пару секунд цепь громко звякнула, и Карнакки оттянул на себя секцию высокого забора из досок, чтобы мы могли протиснуться внутрь. Как только мы все оказались на строительной площадке, он снова накинул цепь и щёлкнул замком.

Мы прошли вперёд в полной темноте, но потом вспыхнул свет — это Кроули зажёг один из фонарей, что висели на столбе у входа в котлован. Он передал фонарь Карсвеллу и зажёг ещё два.

У нас за спиной раскачивалась от мощных ударов ограда котлована, словно какой-то великан ломился в двери преисподней.