Валерия Вербинина - Аквамариновое танго

– Для нас, разумеется, эта история крайне неприятна, – промолвил Эрве, – но если вы правы и действительно имело место убийство, я считаю, что его должны расследовать и найти преступника.

Бланш задумчиво кивнула – хотя не далее как несколько часов тому назад слышала, как брат говорил ей совершенно обратное: мол, если все согласились, что имело место самоубийство, на что будет похоже, если его заново начнут расследовать как убийство?

– А где сейчас госпожа баронесса? – спросил Эрве.

Ксения собиралась ответить, что мама отправилась навестить старую знакомую – и, в сущности, ничуть не погрешила бы против истины, – но тут на пороге показалось новое лицо, и принадлежало это лицо не кому иному, как Габриэлю Форе. За спиной фотографа маячил инспектор Лемье, как всегда, сосредоточенный и застегнутый на все пуговицы.

По правде говоря, Габриэль рассчитывал застать Ксению одну и был вовсе не рад, когда полицейский увязался за ним. Однако появление на вилле владельцев замка не лезло уже ни в какие рамки, и юркий фотограф вновь недобрым словом помянул про себя кюре и его чрезмерную сообразительность (Габриэль даже не сомневался в том, что именно Моклер навел брата и сестру на верный след).

– Здравствуйте, Габриэль, – сказала Ксения. – Кажется, вас разоблачили.

– Мое сердце разбито! – пылко объявил фотограф, хотя и сам, собственно, не знал, что он хотел сказать этой избитой фразой. Однако Бланш, разумеется, показалось, что он произнес эти слова не без скрытого смысла, который мог иметь прямое отношение к ней одной.

– Может быть, вы представите нас? – предложил инспектор.

– С радостью, – ответил Габриэль. – Граф Эрве, хозяин Поршера. А это мадемуазель Бланш, его великолепная сестра.

Девушка слегка наклонила голову и порозовела.

– Инспектор Анри Лемье, – продолжал Габриэль, оборачиваясь к своему спутнику. – Что касается мадемуазель Ксении, то, кажется, вы ее уже знаете… Про меня и говорить нечего – я бывший фотограф или скоро им стану.

– Это почему? – удивилась Ксения.

– Потому что старик Дезе – это наш редактор – вызвал меня вчера и выбранил такими словами, которые у меня не хватит духу повторить при дамах, – жизнерадостно отозвался Габриэль. Он хотел сесть рядом с Ксенией, но инспектор его опередил, и фотографу пришлось довольствоваться местом возле сестры графа. – А все из-за мадемуазель, которая распевала про фиалки под снегом и старого пирата…

– Про пирата довольно грустная песня, по-моему, – заметил Эрве.

– А вам какая песня Лили Понс нравится? – спросил Габриэль у Ксении.

– Не знаю.

– Но все-таки? – настаивал фотограф.

– Мне нравится «Королева волн», – объявила Бланш.

– Хорошая песня, – заметил инспектор, и девушка поглядела на него с благодарностью.

– «Королева волн» – это про «Летучего Голландца»? – вспомнила Ксения.

– Да, да! – подтвердила Бланш. И, не удержавшись, она пропела:

– Значит, у вас неприятности из-за Лили Понс? – спросил Эрве, обращаясь к Габриэлю. – Кто-то пытается давить на вас?

– Они не пытаются, – с раздражением проговорил Анри. – Они прямо дали понять, что свернут нам шеи, если мы публично коснемся этой темы.

– Одним словом, никакого дела Лили Понс нет и не должно быть, – подытожил Габриэль. – Там случилось что-то настолько скверное, что я даже боюсь предположить что.

– Мне кажется, – заметил Эрве, поглядывая на Ксению, – всему виной деньги.

– А я думаю, что-то личное, – возразила его сестра.

– Но вам ничего определенного не известно? – спросила Ксения, переводя внимательный взгляд с брата на сестру.

Эрве развел руками.

– Я был бы счастлив вам помочь, но боюсь, что мне известно слишком мало. То, что я помню, я уже рассказал. Савини и ее муж даже не пустили нас на место преступления, когда мы вернулись в замок, комната уже была вычищена и заперта на ключ… Да и, по правде говоря, у нас не возникло особого желания туда заглядывать.

– А Мари Флато помогала при уборке?

– Мари? Кажется, да.

– Она помогала сжигать ковер, – подала голос Бланш. – Я помню, что она об этом упоминала.

– Сжигала? – встрепенулся Габриэль. – Они что, сожгли все улики?

– Э-э… – в некотором замешательстве пробормотал Эрве, – когда ты сказала об этом, Бланш, я тоже вспомнил, что эта мера показалась мне излишней… Но Савини даже не стала спрашивать нашего мнения. Она всегда делала то, что считала нужным… Да, ковер сожгли и постельное белье тоже.

Ксения подняла голову, и ее лицо просияло. В дверях стояла Амалия.

– О, я вижу, все в сборе, – заметила баронесса. – Господин граф, не так ли? Я узнала вас по фотографии… Мадемуазель Бланш, я очень рада с вами познакомиться. – Она всмотрелась в мрачное лицо Анри и нахмурилась. – Что-то случилось, дети мои?

– Случилось, – горестно ответил Габриэль. – Нам перекрывают кислород.

– Ну что ж, этого и следовало ожидать, – заметила баронесса. – Ксения, распорядись насчет кофе, пожалуйста. Думаю, нам надо обсудить создавшееся положение.

В соседней комнате задребезжал телефон.

– Я подойду, – сказала Амалия.

В коридоре к ней присоединилась Ксения.

– Ну, что ты о них думаешь? – поинтересовалась Амалия.

– Кажется, они на нашей стороне, – шепотом ответила дочь. – Но я не вижу, как это сможет нам помочь.

– То, что они не против нас, уже хорошо, – отозвалась Амалия и, подойдя к телефону, сняла трубку. – Алло! Да, я слушаю… Да, соединяйте. Не забудь насчет кофе, – вполголоса добавила она, поворачиваясь к Ксении.

Великолепный ароматный кофе был сварен и подан, но Амалия все еще разговаривала в соседней комнате по телефону. Ксения нахмурилась: такие долгие переговоры были предвестником того, что на приют для беженцев вскоре обрушатся очередные неприятности. «Интересно, в чем еще они собираются нас обвинить?»

Однако едва Амалия вернулась в гостиную, Ксении было достаточно увидеть выражение ее лица, чтобы успокоиться.

– Что-нибудь случилось? – спросил инспектор. – Я надеюсь, они не угрожали вам?

У Габриэля мелькнуло в голове, что, если кто-нибудь попробует угрожать такой непредсказуемой даме, как баронесса Корф, он вскоре горько об этом пожалеет. Как видите, маленький фотограф неплохо разбирался в людях.