Ева Львова - Состояние аффекта

– Дед Агаты – редкая сволочь.

– Говорил с ее матерью? – заинтересовался Семен.

– Нет, Вера спит, загляну к ней завтра. Зато я виделся с бывшим коллегой ее отца.

– Тем самым ученым, которого мы разыскивали в редакции журнала? Он что, тоже лежит в этой больнице?

– Представь себе, да. Ослеп после аварии на восемьдесят пятом шоссе.

– Это страшное место, – поддакнул Род Лебовский. – После одной такой катастрофы именно на этом шоссе я остался без своего лучшего друга и напарника.

– Ты имеешь в виду Бенджамина? – уточнил Семен.

– Его, – качнул лысой головой Род.

– Ваш друг погиб? – сделал скорбное лицо Борис.

– Пропал для общества, – загадочно ответил Лебовский.

– Не понял?

– Когда я пришел в патрульную службу, я услышал легенду о полицейском-монахе, – обернувшись к кудрявому другу, пояснил Семен. – Вроде бы после одной аварии полицейский по имени Бенджамин уверовал в Господа и подался в отшельники. Теперь он живет в монастыре Двенадцати Апостолов, ведет жизнь святого подвижника, и многие наши из управления ездят к нему за советом, когда не знают, как поступить.

– Да, Бенджамин зрит в корень проблемы, – согласился Лебовский. – У него как будто открылось второе зрение после той аварии. Я вот все время думаю, а что было бы, если бы не Бен, а я тогда остался на месте катастрофы? Наше дежурство закончилось, мимо проезжали ребята из управления, и кто-то один мог вернуться вместе с ними. Я предлагал Бену вернуться, но он уперся: ты, говорит, поезжай, а я останусь.

– Кто-то выжил в той аварии? – подался вперед Борис.

– Понятия не имею. Когда мы приехали, «Скорая» уже уезжала, пустая или нет – не знаю. В кювете лежала на крыше покореженная машина, и когда мы решили к ней подойти, тачка так рванула, что небу стало жарко. От автомобиля ничего не осталось, лишь горящий остов. Его-то Бен и остался караулить, чтобы затем погрузить на эвакуатор. В тот день Бен так и не вернулся. Патрульную машину утром нашли пустой, внутри ничего не тронули, но Бенджамина в ней не было. Водитель с эвакуатора рассказывал, что Бен себя очень странно вел, как будто хотел, чтобы он забрал груду изуродованного металла и как можно скорее уехал. Эвакуаторщик так и сделал, а Бен остался на берегу озера в полицейской машине, которую на следующий день нашли пустой. Бена объявили в розыск, его фото показали по всем новостным каналам, печатали в газетах, и вскоре откликнулся настоятель монастыря Двенадцати Апостолов, который стоит неподалеку от Тверии. Настоятель сказал, что Бен находится у них в монастыре и готовится принять постриг. Теперь он стал братом Павлом – его постригли в монахи в день святого Павла, и святее человека я не знаю. Но друга я потерял.

– Ладно, пора ехать, – спохватился Семен. – Сейчас мы едем ужинать, только на минутку заглянем к нотариусу – состоится оглашение завещания, а пока мы торчим в нотариальной конторе, Лебовский нас прикроет. Да, старина?

Опасавшийся неприятностей Род уныло кивнул головой, но спорить не стал – очень уж в «Монро» вкусно кормили. Устроившись на заднем сиденье, Борька достал смартфон и набрал мой номер, чтобы рассказать, как прошел сегодняшний день.

Стоя в сгущающихся сумерках рядом с конторой, я внимательно слушала разглагольствования кудрявого друга по поводу полицейских-монахов и прочей израильской экзотики и думала, что вот прямо сейчас возьму и поеду к бабушке. Приеду, прижмусь к ее мягкому родному боку и буду вдыхать потрясающие запахи ванили и сдобы, которыми бабуля насквозь пропахла от непрерывного выпекания всяких вкусностей. И мне совершенно плевать, в научных ли целях она отдала моему воспитанию всю свою жизнь, я знаю только одно: я видела от нее лишь любовь и заботу. Возможно, дед за ее спиной и мутил какие-то темные делишки, но бабушка – я в этом уверена – ни сном ни духом не ведала, что творится у нее в доме.

– Боря, спасибо тебе большое, ты меня очень выручил, – проговорила я, как только Устинович-младший замолчал, чтобы перевести дух. – В общем и целом я все поняла.

– Так ты приедешь? – скорее констатировал факт, чем спросил, Борис.

– Зачем?

– Повидаться с мамой и все такое…

– Не знаю, не знаю, – с сомнением в голосе проговорила я. – Не будет ли это предательством по отношению к бабушке?

– С чего бы это? – растерялся кудрявый друг.

– Откуда я знаю с чего? – повысила я голос. – Вдруг дед разозлится на бабулю за то, что я уехала к отцу, и предпримет репрессии?

– Делай как знаешь, – надулся Джуниор, видимо, всерьез полагавший, что я сей же час прилечу в Израиль и составлю ему компанию. Чтобы подсластить пилюлю, я горячо заговорила:

– Слушай, Боря, мне прямо не терпится узнать, как обстоят дела с завещанием. Сразу же после посещения нотариуса позвони мне и расскажи, как прошло оглашение. Хорошо?

– Ладно уж, – нехотя буркнул Устинович-младший, отключаясь.

Желание увидеться с бабушкой было так велико, что я уселась за руль и двинулась в сторону дачи. Дорога тянулась бесконечно долго – вечер пятницы становится тяжелым испытанием для утомленных длинной рабочей неделей москвичей, мечтающих о глотке свежего воздуха и шашлыках на природе. По пути я обдумывала линию поведения с дедом. Если он окажется дома, я буду держаться так, как будто ничего не произошло. Да и что, собственно говоря, случилось? Ну, узнала я то, что от меня тщательно скрывали, но ведь не написано же это у меня на лбу! Да и потом за все эти годы, что я живу с Владленом Генриховичем под одной крышей, дед ничего плохого мне не сделал, с чего бы ему именно теперь желать мне зла? И вообще, вот возьму и скажу бабушке, что я виделась с отцом. Интересно, как она отреагирует на эту новость?

Бабушка сидела в шезлонге на террасе и просматривала журналы «Работница» за восемьдесят пятый год. Подшивки старых журналов хранились у нас на чердаке, и я все время получала от Иды Глебовны в детстве нагоняй, когда перерывала стопки в поисках фото разнообразных нарядов, которые частенько печатали в подобных изданиях. Переворошив журналы и выдернув нужный, я никогда не убирала остальные на место. Бабушку же старые журналы прельщали неопробованными рецептами приготовления национальных блюд, и, обнаружив, на ее взгляд, интересные, она тут же шла в кухню и принималась экспериментировать. Теперь же лицо ее не выражало ни интереса, ни азарта первооткрывателя – Ида Глебовна со скучающим видом пролистывала страницы, чтобы хоть чем-то себя занять. Выглядела бабушка осунувшейся и постаревшей. Услышав гул мотора, она тут же отложила журналы и устремилась навстречу «Мини-Куперу». Я выбралась из салона авто и обняла бабулю.

– Агата, детка, куда же ты пропала? Мы с дедом волнуемся, звоним тебе, а ты не снимаешь трубку, – говорила бабушка, не отрывая глаз от моего лица, как будто не могла на меня насмотреться. Мне стало стыдно: как я могла заподозрить эту женщину в чем-то плохом? Вот дед – тот способен на что угодно, особенно на пару с Жакетовым, но бабушка!